Барнеби Радж - Диккенс Чарльз - Страница 36

– Я – вашего поля ягода и жизнь веду такую же, как вы все, – сурово сказал незнакомец после недолгого молчания. – Скрываюсь, как и другие, и, если нас здесь застигнут, поведу себя, может, не хуже самых смелых из вас. А раз я хочу, чтобы меня оставили в покое, так и оставьте меня в покое. Иначе, – тут он отвратительно выругался, – вам солоно придется, хотя бы вас было двадцать против меня одного.

Глухой ропот, вызванный страхом не то перед этим человеком, не то перед окружавшей его тайной, а может быть, даже искренним убеждением некоторых из этой компании, что неудобно и невыгодно проявлять такое назойливое любопытство к личным делам джентльмена, если он находит нужным их скрывать, предостерег зачинщика этого разговора, что спорить больше не следует. И несколько минут спустя странный незнакомец улегся спать на скамье, а когда другие снова о нем вспомнили, оказалось, что его уже и след простыл.

На другой день, как только смерклось, он снова стал бродить по улицам; несколько раз подходил к дому слесаря Вардена, но вся семья была в отсутствии, и на двери висел замок. В этот вечер незнакомец прошел через Лондонский мост в Саутуорк. В то время, как он брел по одной из боковых уличек, какая-то женщина с корзинной в руке свернула туда же из-за другого угла. Заметив ее он тотчас укрылся в первой подворотне, подождал, пока она прошла, затем крадучись выскользнул из своего убежища и последовал за ней.

Женщина, делая покупки, зашла в одну лавку, в другую. И куда бы она ни заходила, незнакомец кружил поодаль, подстерегая ее, как злой дух, а когда она шла дальше, следовал за нею. Было уже около одиннадцати, и улицы быстро пустели, когда женщина повернула назад – должно быть, к своему дому. А призрак все следовал за нею по пятам.

Она свернула в ту самую узкую и глухую уличку, где он ее впервые заметил. Здесь не было лавок, и потому царил полный мрак. Женщина зашагала быстрее, словно боясь, как бы ее не остановили и не отняли ее жалкие покупки. А ее преследователь крался за ней по другой стороне улицы. Казалось, полети она, как ветер, ей все равно не уйти от этой догонявшей ее жуткой тени.

Наконец вдова Радж – это была она – дошла до своей двери и, запыхавшись, остановилась, доставая ключ из корзинки. Вся раскрасневшись от быстрой ходьбы и от радости, что благополучно добралась домой, она нагнулась, чтобы всунуть ключ в замок, как вдруг, подняв голову, увидела подле себя безмолвную фигуру. Это походило на страшный сон!

Он вмиг зажал ей рот, но это было ни к чему – у нее и так язык прилип к гортани и она не могла издать ни звука.

– Я искал тебя много ночей. В доме никого нет? Отвечай! Есть там кто-нибудь?

Она только хрипела.

– Отвечай хоть знаком.

Она сделала жест – как будто отрицательный. Тогда оп взял у нее ключ, отпер дверь и, втащив женщину в дом, запер изнутри дверь на засов.

Глава семнадцатая

Ночь была холодная, а огонь в камине едва тлел. Странный гость посадил миссис Радж на стул, затем, наклонясь к камину, сгреб полуостывшую золу в кучку в стал раздувать огонь своей шляпой. По временам он посматривал через плечо на женщину, словно желая убедиться, что она сидит смирно и не пытается убежать от него, – и снова принимался раздувать огонь.

Недаром он так старался – одежда на нем насквозь промокла, он стучал зубами и дрожал от холода. Всю прошлую ночь, да и с утра несколько часов лил дождь, прояснилось только после полудня. А незнакомец, видимо, много времени провел под открытым небом. Он был весь в грязи, намокшая одежда плотно облепила тело, лицо его с глубоко запавшими щеками было тоже грязно и небрито – трудно было представить себе что-нибудь более жалкое, чем этот несчастный, который сейчас сидел на корточках перед камином в столовой миссис Радж и налитыми кровью глазами смотрел на разгоравшееся пламя.

Вдова закрыла лицо руками – казалось, ей страшно было и взглянуть на этого человека. Оба некоторое время молчали. Наконец незнакомец оглянулся на нее и спросил:

– Это твой дом?

– Да. Ради бога, уходи! Как ты смеешь позорить его своим присутствием?

– Дай мне поесть и выпить чего-нибудь, – ответил он угрюмо. – Иначе я посмею сделать еще кое-что по хуже. Я продрог до костей и голоден. Мне надо поесть и обогреться. Никуда я не уйду.

– Это ты грабил на Чигуэлской дороге?

– Я.

– И чуть не убил человека!

– Хотел, да не вышло. Кто-то прибежал и поднял крик. Не будь он такой прыткий, не ушел бы и он от моих рук. Я чуть не проткнул его.

– Ты поднял шпагу на него! – вскрикнула вдова. Господи, ты слышишь! Ты слышишь, и ты видел это!

Незнакомец снова посмотрел на нее. Откинув голову и крепко сжав руки, она произнесла эта слова, как страстный, полный муки призыв к небу. Когда она встала, он вскочил и шагнул к ней.

– Берегись! – воскликнула она сдавленным голосом, так решительно, что он невольно остановился. – Если ты хоть пальцем меня тронешь, ты пропал. Да, да, ты погубишь и тело и душу.

– Слушай! – сказал он с угрожающим жестом. Я человек, а веду жизнь загнанного зверя. Я, как привидение, как дух, брожу по земле, и все живое бежит от меня, только проклятые выходцы с того света не дают мне покоя. Я дошел до того, что меня ничто уже не страшит, только тот ад, в котором я живу изо дня в день. Кричи, если хочешь, зови на помощь, гони меня отсюда. Тебя я не трону. Но живым меня не возьмут – я лягу мертвым на этом пороге, это так же верно, как то, что ты только что угрожала мне. И если моя кровь прольется здесь, пусть она падет на тебя и твоих близких во имя дьявола, который соблазняет людей им на погибель!

Говоря это, он вынул из-за пазухи пистолет и решительно сжал его в руке.

– О боже, избавь меня от этого человека! – крикнула миссис Радж. – Смилуйся, пошли ему минуту раскаяния и порази его на месте!

– Бог не намерен исполнить твое желание, – сказал он, подойдя к ней вплотную. – Он глух. Дай же мне поесть и чего-нибудь выпить, иначе я сделаю то, чего ты тщетно просишь у бога, и даже он не сможет помешать мне.

– А поев, ты уйдешь? И больше никогда не придешь сюда?

– Никаких обещаний я не даю, – возразил он, садясь за стол. – Одно обещаю твердо – если ты меня выдашь, я сделаю так, как сказал.

Миссис Радж поднялась, наконец, и, подойдя к двери, за которой находился не то чулан, не то стенной шкаф, достала оттуда тарелку с остатками холодного мяса и хлеб, поставила все на стол. Незнакомец потребовал виски и воды. Она подала то и другое, и он принялся за еду с жадностью изголодавшейся собаки. А она, пока он ел, седела в дальнем углу и с ужасом наблюдала за ним. За все время она ни разу не отвернулась. И хотя, проходя от шкафа к столу и обратно, подбирала юбки, как будто ей было страшно даже краем платья коснуться этого человека, она при всем своем отвращении не сводила с него глаз, следила за каждым его движением. Кончив есть (если можно так назвать пожирание пищи с жадностью голодного зверя), ночной гость придвинул стул к камину и, греясь у огня, теперь ярко пылавшего, снова обратился к миссис Радж:

– Я – отверженный, кров над головой для меня великая роскошь, еда, которой брезгает даже нищий, самое изысканное угощение. А ты, видно, ни в чем не нуждаешься. Одна тут живешь?

– Нет, – ответила она с усилием. – А кто же еще? – Один… Ну, да это тебя не касается. Уходи поскорее, чтобы он не застал тебя здесь. Чего тебе еще надо? – Отогреться, – ответил он, протягивая руки к огню. – Отогреться как следует. Ты богата?

– Еще бы! – сказала она слабым голосом. – Богачка, что и говорить!

– Ну, все-таки деньжонки у тебя, наверно, водятся, не сидишь без гроша, как я. Ты сегодня делала какие-то покупки. – У меня осталось совсем мало, только несколько шиллингов. – Давай-ка свой кошелек. Ты же держала его в руках, когда открывала дверь. Давай его сюда.

Она подошла и положила кошелек на стол. Незнакомец протянул руку, взял его и, высыпав деньги на ладонь, пересчитал их. Вдруг миссис Радж, уже с минуту к чему-то прислушивавшаяся, метнулась к нему: