Музыка для Повелителя (СИ) - Потёмкин Сергей - Страница 4

Глеб не спорил:

— Может, и так… Но пройдёт месяц или два, пока вы этого добьётесь. Уйдёт половина работников: им же семьи кормить надо… И клиентов вы растеряете.

Глеб вновь поехал к выходу. Серафим Игнатьевич стоял на пути, но отошёл, глядя на него с сочувствием.

Однако так смотрели не все.

В цехах уже знали, кто «виновник» простоя, и Глеб то и дело ловил злые взгляды. Идар с Андреем его подбадривали, зато сам он не знал, как глядеть им в глаза. А уж видеть пустой зал было мукой.

Глеб не мог допустить, чтобы тот и дальше оставался пустым.

Но стоило ему коснуться двери, как сзади прозвучало:

— То, что ты делаешь, зовётся эгоизмом.

Развернувшись, Глеб увидел Ангелию Бориславовну. Лицо её походило на лик глиняной скульптуры — только «глиной» была старая кожа, а «скульптором» — груз прожитых лет.

— Ты считаешь, — проскрипела она, — что виноват перед нами. Но если уступишь Азарину, все мы будем виноваты перед тобой. Выходит, своё чувство вины ты ставишь выше каждого из нас?

Глеб растерялся: о таком он и не думал. Старушка кивнула:

— Вот-вот — поразмышляй на досуге. Живёшь тут больше трёх месяцев, а главного никак не поймёшь.

— Чего я не пойму? — проронил Глеб.

— Того, что ты стал частью нашей семьи. И что же у нас будет за семья, если её члены не могут защитить друг друга?

В глазах у Глеба защипало.

— Но многие ведь уволятся…

— Пусть увольняются! У нас хорошие специалисты — работу найдут без труда. И не сомневайся: когда мы откроемся, они вернутся. А тех, кто не вернётся, заменим другими: они не наша семья… в отличие от тебя.

Глеб сглотнул. Наталья Марковна воспользовалась его смятением:

— Кстати, о семье: конечно, у всех есть свои тайны… Но некоторые вещи скрывать друг от друга не стоит.

— О чём вы?.. — не понял Глеб.

— Вот об этом.

Она развернула вынутый из кармана лист. Глеб пригляделся к жирным буквам: «Заявка на сдачу ЭНПД одобрена».

— Это пришло утром, — сказала Наталья Марковна. — Не хочешь ничего объяснить?

Глеб потупился. Заявку он послал неделю назад, едва ему стукнуло четырнадцать, но сказал о ней лишь Баюну.

Летом Глеб официально стал гражданином Близбора, а Наталья Марковна — его опекуном. Глеба зачислили в школу, хотя пока он не учился — возникла заминка с документами (наверняка Азарин постарался). Но права мага-подростка он всё же обрёл — в том числе право сдать экзамен на полную дееспособность.

Чем и не преминул воспользоваться.

В таких случаях требовалось согласие родителей, но мнение опекунов не спрашивали; Глеб сам послал анкету в Департамент образования.

— Зачем тебе считаться взрослым? — с укором спросила Наталья Марковна. — Неужели мы в чём-то тебя ограничиваем?

— Дело не в этом… — зарделся Глеб.

— Тогда в чём?

Было ясно, что от ответа не уйти, но выразить его вслух оказалось не так-то просто.

— Вы очень много для меня сделали… — Глеб снова чувствовал, что краснеет. — Я тоже хочу быть полезным.

— Так ведь ты нам помогаешь, — вмешался Серафим Игнатьевич.

— Это другое, — бросил Глеб. — Мою работу в кафе выполнит любой — лучше и быстрее меня. То, что я делаю за пять минут, Идар сделает за две, потому что ходит.

Повар отвёл взгляд. Глеб мрачно улыбнулся — совсем по-взрослому, хоть он того и не хотел.

— Я давно понял: мало того, что вы дали мне дом, так ещё и вынуждены притворяться, будто я полезен. Вечно так продолжаться не может.

— Никто и не говорит, что так будет всегда, — заметила Наталья Марковна. — Ты вырастешь и найдёшь работу. К чему спешить?

— Мне кажется, я уже её нашёл… но не здесь, а в чаросети, — Глеб вынул из кармана зерфон (он уже месяц владел зеркальной магией, проявившейся благодаря ингениуму) и пояснил: — Чаросеть ведь похожа на интернет, а в школе нас учили создавать сайты. Это как в чаросети страницу сделать. Только у нас этим занимаются веб-мастера, а в аномалках — сететворцы. В Близборе есть курсы, где на них учат. Срок обучения всего год. После ареста Лаэндо мне дали премию…

Наталья Марковна встрепенулась:

— Ты оплатишь ею курсы? Глеб, это можем сделать мы!

— Нет, — он мотнул головой, — вы и так обо мне заботитесь…

Глеб боялся, что Наталья Марковна обидится, но она лишь вздохнула:

— Ладно, кто и что оплатит, мы ещё обсудим. Но ЭНПД-то зачем сдавать?

— Чтобы работать, нужно быть самостоятельным: вернись я в штаб, тоже пришлось бы его сдать.

Ангелия Бориславовна проворчала:

— Прыткий какой — курсы длятся год, а он уже взрослым стать хочет!..

Глеб скрипнул зубами: ну как объяснить, что ему надоело быть обузой?

— В соцсетях пишут, что ЭНПД редко сдают с первого раза — значит, пытаться нужно уже сейчас. Только я не уверен, что сдам, — Глеб уставился в пол, — вот и молчал…

Ему стало неловко. Повар кашлянул, Наталья Марковна переглянулась с бывшей свекровью.

— Что ж, — сказала она, — прекрасно, раз у тебя есть цель… И это повод не уступать Азарину.

— Но кафе… — начал Глеб.

— Откроется через полмесяца — уж в этом можешь не сомневаться!

Глеб посмотрел на дверь, но уже по инерции: ехать в штаб он почти раздумал. С ЭНПД же и впрямь всё вышло скверно — зря он играл в молчанку; сказал бы всё сразу, не пришлось бы сейчас краснеть…

К счастью, Серафим Игнатьевич закрыл эту тему:

— Ну вот и разобрались, — обведя взглядом остальных, он вдруг предложил: — А давайте-ка съедим торт — всё равно выпечка пропадает… не зря же ночная смена вкалывала! А законодержцы, — повар глянул на Глеба, — обойдутся и без тебя. Хватит, полетал уже на драконе…

На том всё и завершилось — Серафим Игнатьевич ушёл за тортом, Наталья Марковна — за посудой, а её бывшая свекровь — за Артёмом: тот был снаружи, где Баюн мучил его стихами.

Глеб подъехал к столу, на котором белел лист. Дата экзамена была в самом верху. Глеб пригляделся и прочёл её: тридцатое сентября.

До ЭНПД оставалась ровно неделя.

Оптимизм Натальи Марковны не оправдался: с визита Спицына прошло шесть дней, но кафе не открылось, а все распри с саннадзором завершались победой последнего. Проезжая днём по залу, Глеб видел стулья на столах, пустую стойку и приунывшие на люстрах подсвечники; уже и не верилось, что те вскоре вспыхнут.

И сколько бы Глебу ни твердили, что он ни в чём не виноват, в нём росло чувство, что виноват во всём именно он.

— Экзамен на полную дееспособность состоит из двух этапов, — объяснял Глеб, поднимаясь с Баюном на подъёмнике. — Первый — собеседование, второй — проверка знаний. Я ведь сто раз уже рассказывал…

Они поднялись в коридор; Баюн первым вошёл в комнату и прыгнул на парту.

— Ну так расскажи в сто первый — это лучше, чем весь вечер молчать!

Насупившись, Глеб не ответил. Настроение у него было хуже некуда. Всё-таки зря он не поехал в штаб…

Баюн стал вороном и пожурил его:

— Завтра первый этап сдавать, а ты в облаках витаешь.

— Не витаю я!..

Глеб подъехал к кровати, где сидел Артём — залез с ногами и читал комикс. Ещё недавно он дулся на Глеба: «Раз не сказал, что можешь ходить по часу в день, значит, ты мне не друг!» Чтобы с ним помириться, Глебу пришлось попотеть: смастерив канат-качели, он попросил Идара повесить их на чердачной балке. Артём жест оценил, но висел канат недолго — пока Серафим Игнатьевич не решил на нём повиснуть. Кончилось всё плачевно — и для каната, и для повара… Впрочем, для балки тоже.

При виде Глеба Артём вспомнил об экзамене:

— А почему ты не готовишься, раз ЭНПД уже завтра?

— К нему нельзя подготовиться, — буркнул Глеб. — Цель первого этапа — выявить психологический возраст экзаменуемого.

— Это как?

Баюн блеснул интеллектом:

— Показать, насколько ты развит как личность: например, некоторым под сорок, а ведут они себя как подростки. А бывает и наоборот.