Веревочник - Дикинсон Питер - Страница 53

— Мы можем подождать до завтра, — предложила мать.

— Я не могу, — возразила Анья.

— Вообще-то, нам с Альнором нужно кое-что сделать, — сказала Мина. — Чем дольше мы будем тянуть, тем хуже. Поэтому, если вы не очень устали, давайте покончим со всеми рассказами сегодня.

— Хорошо, — вздохнула Тилья.

Когда она изложила всю историю, отец встал и потянулся.

— А теперь в постель, — сказал он. — Кто будет спать на чердаке?

— Таль, — ответила Мина. — У нас с Альнором есть одно дело, которое мы должны довести до конца.

— Да, — тихо сказал Альнор. — Ради Долины.

Мина и Альнор взяли два одеяла и охапку дров.

Тилью душили слезы.

— Да что с тобой? — Мина выдавила улыбку. — Посмотри на это по-другому. Если бы нам предложили побыть молодыми до тех пор, пока мы не вернемся домой, неужели бы мы отказались? Это было чудесное время, и мы бы ни на что его не променяли.

Она вышла во двор. Альнор на секунду остановился, посмотрел на Мину с насмешливой, проницательной улыбкой, совсем как у Таля, и вышел следом.

Когда отец незадолго до рассвета встал и пошел к животным, Тилья по старой привычке тоже проснулась. Мизинец на левой руке неприятно пульсировал, и она вспомнила, что волос Веревочника так и остался на пальце. Может быть, это и разбудило ее — ощущение, что не все доведено до конца. Тилья выскользнула из-под одеяла и нечаянно разбудила Анью.

— Куда ты? — спросила та.

— Ш-ш… Спи. Мне надо кое-что сделать.

— Магия?

— Вроде того.

— Я с тобой. Пожалуйста! Я должна знать.

Тилья уже собиралась строго велеть ей лежать в постели, как вдруг подумала, что, наверное, сестра права. Она должна знать.

— Хорошо. Одевайся.

На улице еще было темно, но небо на востоке уже окрасилось в светло-серый цвет. Вдалеке у темного края леса горел яркий костер. Альнор и Мина насладились последними часами своей молодости и только под утро решились сжечь сухую веточку винограда. Вздохнув, Тилья взяла Анью за руку и повела к конюшне. В темноте она нащупала на полке несколько кусков сахара, дала сестре и вывела из стойла Калико. Лошадь шумно захлопала гигантскими крыльями и сложила их на спине.

— Какие красивые! — воскликнула Анья.

— Боюсь, мне придется их забрать.

— Не надо! Я тоже хочу полетать!

— И я, но мама права. Магии не место в Долине. Она нужна только в лесу и в горах. Если оставить Калико крылья, это все испортит. Не знаю как, но из-за этого все может пойти неправильно. И не будет ни говорящих кедров, ни единорогов, ни Урласдотеров в Вудбурне…

— Наверное, ты права…

— Хорошо. Тогда отвлеки Калико кусочком сахара…

Когда лошадь потянулась за сахаром, Тилья провела рукой по крылу. Она ощутила поток магии, прошедший сквозь нее, и на землю упали два золотых пера. Тилья подняла их, размотала с мизинца волос Веревочника и обвязала им перья.

Калико слизнула последние крошки сахара и оглянулась. На ее морде появилось такое озадаченное выражение, что Тилья расхохоталась:

— Не понимает, куда девались ее крылья. Она чувствует, что-то изменилось, но не знает что. Держи перья.

— Зачем?

— Давай отведем ее в стойло, и я тебе расскажу. Они уселись рядышком на сеновале. Сестры так много времени провели в разлуке, что теперь им хотелось быть как можно ближе друг к другу.

— Это перья птицы Рух, — объяснила Тилья. — Она дала их мне, чтобы Веревочник мог помочь мальчикам перелететь через лес. У него бы ничего не получилось, если бы я их нашла или украла. Рух — волшебная птица, волшебная от природы, как единорог. И теперь я отдаю эти перья тебе, потому что когда-нибудь они опять понадобятся. Надеюсь, ни тебе, ни твоей дочери, ни ее дочерям и внучкам не придется воспользоваться ими. Но когда-нибудь кто-то из рода Урласдотеров снова отправится в Империю просить Веревочника помочь Долине, как мы просили Фахиля.

Поэтому ты должна бережно хранить эти перья и передать их своей дочери, поведав историю, которую ты слышала вчера. Я расскажу ее тебе еще раз, потому что ты почти все время спала.

Я видела, как Веревочник превратил Калико в крылатую лошадь, но не знаю, каким образом он это сделал. Наверное, той Урласдотер, которой придется лететь в Империю, подскажут сами перья и волос Веревочника. Ее руки будут знать, что делать. Скорее всего, лучше делать это в лесу, потому что там есть магия. Ей понадобится лошадь, и еще там должен быть мужчина или мальчик из Нортбека. А потом… Я точно не знаю… Наверное, она должна собрать из леса всю магию, пропустить ее через свои руки и вложить в перья, держа их по бокам лошади. В этот момент она должна произнести имя Веревочника. Рамдатта. Это тайное имя. Его не должен знать никто, кроме той, к кому перейдет Вудбурн.

— Рамдатта?

— Да. Ты все поняла?

— Да. Это важно. Ради Долины.

— Правильно.

Когда они вышли из конюшни, уже рассвело. Со стороны леса медленно брели к ферме два человека: костлявая старуха и высокий худой старик. Она хромала, тяжело опираясь на руку старика, а он шел как слепой.

Увидев их, Анья подбежала к воротам фермы и начала по ним карабкаться. Забравшись на них, она обернулась к дому и радостно крикнула:

— Просыпайтесь! Все просыпайтесь! Мина вернулась!

Анья спрыгнула по другую сторону ворот и бросилась через поле к бабушке.

Эпилог

По безлюдному краю шла женщина и вела за собой хромую клячу. Дома были брошены и сожжены, поля почернели от горелых колосьев. Повсюду смердели незахороненные тела людей и животных. Перед ней вставала темная стена леса и остов сгоревшей фермы.

Саранья вернулась домой. В Вудбурн.

Шесть лет назад она ушла, поклявшись, что никогда не вернется. Пять лет она прожила за Восточной пустыней и была рабыней воеводы до тех пор, пока не убили его и двоих детей, которых она ему родила. На него напала армия его родного брата. В неразберихе сражения ей удалось незаметно сбежать. Она шла всю ночь, в темноте не зная, куда направляется. Когда рассвело, Саранья увидела, что находится в пустыне.

Шесть лет назад она чуть не умерла, пересекая ее, хотя тогда несла с собой воду и пищу. Сейчас у нее не было ничего. Но она не повернула назад. Лучше умереть, чем продолжать жить в рабстве. На этот раз пустыня, казалось, сама помогала ей. Она обрушила на Саранью два ливня и привела к заброшенному колодцу, где скопилось достаточно воды. Неподалеку Саранья нашла колонию птиц, которые устроили себе гнезда прямо на песке. Набрав яиц и воды, она прошла Восточную пустыню.

Увидев, что произошло в Долине, она поняла, что должна узнать, осталось ли что-нибудь от Вудбурна.

Осталось немного. Полуобвалившаяся труба и недогоревшие стропила. Саранья крикнула. Никто не ответил. Братья, должно быть, мертвы или сражаются со всадниками. Мать и ее сестра, наверное, скрываются в лесу.

Саранья потрогала ногой давно остывшие угли. Она не имела права плакать. По собственной воле она обрубила все, что связывало ее с Вудбурном.

В золе что-то блеснуло. Саранья нагнулась и подняла два золотых пера, связанных красноватым волосом. Она провела по ним пальцами и вспомнила эту глупую сказку, в которую никогда не верила. Саранья думала, мать рассказала ее, чтобы на всю жизнь приковать к Вудбурну. А все оттого, что когда-то Саранья совершила ошибку, признавшись, будто иногда слышит кедры.

Тяжело вздохнув, она повернулась к кляче, которая со вчерашнего дня плелась за ней. Лошадь не могла найти ни еды, ни хозяина и просто прибилась к единственному живому существу, которое увидела. Саранья не гнала ее, потому что это свежее мясо, которое не надо тащить на себе.

— Лошадь есть, — хрипло сказала Саранья. — Теперь не хватает только парня из Нортбека.

Она оглянулась. Тяжело опираясь на посох и прихрамывая, к ней приближался человек. Дожидаясь его, Саранья бездумно пропускала перья сквозь пальцы. Вдруг она почувствовала, что ее руки наполнило странное тепло. Перья и волос, казалось, светились изнутри.