Веревочник - Дикинсон Питер - Страница 49

— А разве вы не могли сделать волшебный завтрак? — спросил Таль.

— Люблю охотиться, — объяснил Веревочник, жуя жесткую зайчатину. — Превращаешься в животное и делаешь то, что оно лучше всего умеет. К тому же…

Он посмотрел на Тилью. Маг вытянул руку, и на его ладони появилась тарелка с шоколадным печеньем. Он передал ее по кругу, но когда Тилья взяла себе одну штуку, печенье исчезло. «Нет, не сейчас, пожалуйста!» — подумала она и потянулась за еще одним. Оно тут же пропало.

— Думаете, я когда-нибудь научусь не делать этого? — спросила она.

— Я не так много знаю обо всем этом. Попробую объяснить.

Медленно, в своей странной прерывистой манере, надолго замолкая, чтобы прожевать кусок мяса, он поведал им свою историю. Рамдатта родился в маленькой деревушке на восточном побережье Империи. Жители ловили рыбу и собирали съедобные водоросли. В детстве мальчик ненавидел себя, зная, что он отличается от всех остальных, но пока не понимая чем. Чтобы уйти из деревни, он нанялся подмастерьем к странствующему веревочнику. Тот научил его нехитрому волшебству.

— Я сразу понял: это мое.

После этого Веревочник учился всему сам. Добившись больших успехов в магии, он пришел в Талак. Там он не пытался стать Наблюдателем, а разузнавал все, что мог, о «потерянном крае» и о волшебном лесе, закрывшем путь в Долину. Он хотел постичь его магию, рассказать об этом Императору и тем самым приобрести его расположение и доступ к самым сокровенным волшебным таинствам Империи.

Увидев лес воочию, Веревочник был поражен. Лес наполняла магия, с которой он никогда не сталкивался раньше. Лес не впускал его, но маг не сдавался. Однажды он понял, что магия как-то связана с единорогами, и решил тоже превратиться в единорога, чтобы проникнуть в лес.

— Только не говорите, что вы были тем ужасным злобным единорогом! — воскликнула Мина. — Зачем вы чуть не убили мою дочь и запугали до смерти наших зверюшек? Что они вам сделали?

Веревочник с извиняющимся видом склонил голову:

— Ошибка. Не мог не ошибаться — всему учился сам. Никогда раньше не превращался в волшебное животное. Опасно. Если, например, ты мышь, то думаешь и чувствуешь как мышь. Но управляешь ею. Мышь делает то, что ты хочешь. Волшебное животное может возобладать над тобой. Так и случилось. Знал, что хотел прогнать ваших единорогов. Не помнил зачем. Пытался запугать их. Заставить твою дочь не кормить их. Словом, застрял в лесу. Забыл, кто я такой.

Потом появились вы на своем плоту. Мина начала петь единорогам о том, что вы плывете в Империю найти мага, который вернет волшебство в лес. Этого было достаточно. Я вспомнил, зачем там оказался. Выбрался из леса и перестал быть единорогом. Облегчение!

Пошел за вами, конечно. Когда вы были у Лананет, превратился в летучую мышь. Висел за окном и слушал. Потом Мина говорит: «Фахиль». Я теряю обличье мыши и падаю вверх тормашками прямо в розовый куст!

Веревочник разразился своим лающим смехом.

— Значит, вы шли за нами до Талака, — сказал Альнор, — и сделали так, чтобы на нас напали бандиты. Вы хотели таким образом познакомиться с нами?

— Не совсем. На предыдущем постоялом дворе у разбойников был свой человек. Он сообщил им: с конвоем пойдете вы — четырнадцатого ранга. Они все равно собирались вас похитить. Кто-нибудь из вас мог пострадать. Решил устроить все сам. И неплохо получилось, правда?

— То есть без вашей помощи мы бы не дошли до Голорота, — сказала Тилья. — Вы были псом, который разбудил Альнора и Таля на плоту, котом на стене в Талаке, ослом на постоялом дворе и львом в городе Смерти.

Он кивнул:

— Фахиль догадался об этом, да? Поэтому ты узнала меня в обличье мыши.

Веревочник продолжил свой рассказ. Он мог следить за Тильей, потому что она носила его шнурок для волос. На остров Фахиля за ними он следовать не мог, поэтому вернулся в Талак и решил поначалу стать Наблюдателем, чтобы увидеть их на обратном пути. Его уже собирались назначить, но тут он понял, что лучше ему этого не делать. Веревочник не хотел быть Наблюдателем. Однако отказаться теперь было опасно. Наблюдатели знали о его существовании и уничтожили бы его. Они не могли позволить такому сильному магу быть независимым. Поэтому он решил пройти церемонию посвящения и исчезнуть при первом удобном случае. Случай представился раньше, чем он рассчитывал, прямо во время церемонии. Увидев приближающегося Врага, Веревочник немедленно исчез и все это время продолжал скрываться, зная, что кто-то последовательно уничтожает всех магов.

Потом Тилья рассказала ему все, что произошло с ними на острове и в Талаке.

— Не понимаю, — сказал Веревочник. — Почему Фахиль хотел передать кольцо мне, безвестному самоучке?

— Он решил окончательно, когда понял, что вам удалось превратиться в единорога. Заинтересовался он сразу, как услышал, что вы зовете себя Веревочником. Он сказал, время — это великая веревка.

— Точно! — взволнованно перебил ее Таль. — Я часто думал об этом. Миллионы волокон переплетаются, и каждое находится на своем месте. Можно проследить их путь в прошлое, а тот конец веревки, который тянется вперед, скрыт в тумане. И эта веревка бесконечна.

— Что-то вроде того, — сказал Веревочник.

— Если ты можешь изменить путь одного волокна, то изменишь все, — добавил Таль.

— Верно. Взять, к примеру, прошлую ночь. Всего две-три минуты. Я не даю вам упасть в огонь. Вот и все. Но я еле-еле справился с этим волокном… Потянул за него, и вся веревка перекрутилась. Нам повезло. Все встало на свои места. Мы выбрались оттуда.

«Каких-то три минуты, и Мина с Альнором живы и могут восстановить волшебство в Долине, — подумала Тилья. — Три минуты, которые могут изменить ход времени в будущем».

Ей казалось, все, что с ней произошло, было уже заложено в ней, как свернутая веревка, которую она постепенно разматывала.

Почти целый день у них ушел на то, чтобы рассказать друг другу все, что произошло, расставить все по местам.

— Говорите, теперь я должен исцелить больную Империю, — сказал Веревочник, — но сначала вернуть вас домой. Хлеб и вода еще у вас?

Мина вытащила из сумки ячменный каравай, который выпекла много месяцев назад. Он был помятым и ссохшимся, но, когда Веревочник прикоснулся к нему своими длинными пальцами, хлеб стал мягким и румяным, а в воздухе запахло свежей выпечкой. Маг отломил кусочек и с наслаждением съел, запив водой из фляги Фахиля.

— Теперь, Мина и Альнор, дайте мне руки.

Некоторое время они сидели молча, соединившись в треугольник. Потом Веревочник отпустил их.

— Я понял, — торжественно сказал Альнор. — Магия Асарты заключена не в хлебе и не в воде. Это просто инструменты. Настоящая магия — в нас самих. Она обновляется из поколения в поколение. Двадцать поколений после Асарты, а теперь еще двадцать после Фахиля…

— Это еще не известно, — сказал Веревочник. — Вы сами должны все сделать. Мина в лесу, Альнор — в горах.

— Для начала надо туда попасть.

Веревочник кивнул и задумался.

— Трудность, — сказал он. — Помогу вам пройти через лес — причиню вред единорогам…

Он глубоко задумался, глядя на верхушки деревьев. Все звуки затихли, словно боясь помешать ему. Тишину нарушил его хриплый смех.

— Сквозь лес вам не пройти, — с ухмылкой озорного мальчишки начал он. — А вот над лесом… Где там у тебя перья птицы Рух?

Тилья достала из кармана перья и протянула ему. Он нежно пропустил их сквозь пальцы, и в них сверкнул красный огонь.

— Прекрасно, — прошептал он и тихо свистнул.

Тилья услышала какой-то шорох. Веревка, на которую была привязана Калико, развязалась и приползла к магу. Лошадь пошла за ней. Веревочник сорвал какой-то дикий колосок и сжал в кулаке несколько зерен. Когда он разжал его, на ладони лежала отборная пшеница. Он бросил ее на землю, и зерен оказалось не несколько штук, а целая горка, которая не уменьшалась, сколько бы Калико ни ела.

Веревочник взял перья и так аккуратно воткнул их под кожу лошади у лопаток с обеих сторон, что она даже не вздрогнула. Он провел по ним ладонью, перья начали расти и превратились в размашистые крылья. Не переставая жевать, Калико похлопала ими и сложила на спине, как будто это было для нее самым обычным делом. Ее прогнутая спина распрямилась и стала шире, под блестящей шкурой заиграли мышцы. Когда она подняла голову, в ее шее появился гордый изгиб, а в глазах — свет.