Неизвращенная история Украины-Руси. Том II - Дикий Андрей - Страница 5

В общем же, “История Руссов”, несмотря на произведенное, на многих впечатление, на их политические взгляды и устремления не повлияла и никакого политического сепаратизма не вызвала.

Малороссийско-украинская же национально-культурная деятельность, всю первую половину 19-го века, беспрепятственно развивалась, разумеется, в рамках общей свободы, которая тогда была ограничена в одинаковой мере для всех народов России. Никаких специальных ограничений для украинско-малороссийской деятельности не было.

Волна революций 1848 г. и предреволюционные настроения конца 40-х гг. в Европе вызвали огромные изменения и в украинско-малороссийской национально-культурной деятельности, как в России, так и в находящейся под властью Австрии, части Украины-Руси.

В Австрии (до 1848 г.) правительство, в своей политике в Галиции, делало ставку на поляков, игнорируя интересы большинства населения – русских-украинцев. Во время революции поляки, в основном, были на ее стороне. Забитое же бесправное крестьянское население отчетливо стало против революции, в защиту “цисаря”, как они называли австрийского императора. Не разбираясь в политических программах, целях и задачах революции, галицийские крестьяне рассуждали так: паны за революцию – следовательно, она для них полезна; а, что полезно и хорошо панам – то плохо хлопам; потому мы за “цисаря”. Австрия, эти настроения учла и после подавления революции изменила свою политику в Галиции: начала поддерживать “рутенов”, как официально называлось русское население, что привело, сначала к возникновению украинской (тогда ее называли “русской”) национально-культурной деятельности, а впоследствии, с ее усилением и развитием, к ее использованию в общей политике Австрии и ее подготовке к столкновению с Россией. (Более подробно о жизни под Австрией изложено в соответствующей главе).

Кирилло-Мефодиевское Братство

В России же откликом революционных настроений Европы конца 40-х гг. были настроения, вылившиеся в формы организационные и приведшие к созданию “кружка Петрашевцев”, в Петербурге (за участие в котором был приговорен к смерти Достоевский) и “Кирилло-Мефодиевского Братства”, в Киеве, состоявшего, преимущественно, из уроженцев Украины и активных участников ее национально-культурной деятельности. Как известно, за участие в “Братстве” был сослан в солдаты Шевченко, с за прещением что либо писать или рисовать.

“Кирилло-Мефодиевское Братство” объединило около сотни людей, далеко не одинаковых взглядов и устремлений. На его левом крыле находились пылкие сторонники самых радикальных решений, к каковым можно причислить Шевченка и Белозерского, но большинство, с Костромаровым во главе, по словам Грушевского, были “умеренные патриоты, романтики национальности, настроенные гуманно, приязненно к народным массам, но не склонные к тактике резкой и насильственной” (Ист. Укр. стр. 495).

Каковы же были цели “Братства”, его конечные устремления?

На этот вопрос, лучше всего ответить словами представите лей левого, т. е. наиболее радикального крыла “Братства” – Шевченка и Беозерского.

Шевченко пишет, что “Братство” “ставило целью освобождение славянских народов, в том числе и украинского, и создания из них славянской федерации”.

Белозерский говорит подробнее: “ясно, что отдельное существование Украины невозможно: она будет между несколькими огнями, будет под давлением и может подпасть горшей доле чем та, которую претерпели поляки. Единственный способ для возвращения прав, приинятый разумом и одобренный сердцем, лежит в объединении славянских племен в одну семью”…, а дальше он пишет, что члены Братства “должны искоренять всякое недоброжелательство между племенами и ширить воспоминания, которые вызывают понимание народности и братства”. (Обе выдержки цитируются по Грушевскому). Таковы были крайние требования, программа-максимум, “братчиков” в секторе национальном, т. е. в вопросе государственного украинско-русского единства. Программа-минимум, большинства, была неизмеримо скромнее и дальше сентиментально-романтических мечтаний о славянском братстве и пожеланий беспрепятственного продолжения украинской культурной самодеятельности, не. выходящей за рамки дозволенного, не шла.

Зато, гораздо радикальнее, была программа “Братства” в области социальных взаимоотношений и гражданских свобод. Требования ликвидации крепостничества и произвола администрации и уравнения всех в правах и обязанностях, участия в самоуправлении было общим настроением у всех членов Братства. Требования эти не были специфически украинскими, а общими для всей культурной, прогрессивной части высшего слоя, тогдашней России.

Надо полагать, что именно эта вторая, политическая часть, программы “Братства”, а не его украинофильство, вызвало репрессии со стороны режима. Члены братства, которое, фактически, еще не только не приступило к активной пропаганде, но даже не успело и организационно оформиться, были арестованы и получили разные сроки ссылки в разные места. Большинство отделалось сравнительно легко: годом-двумя высылки в губернии внутренней России. Только Шевченко получил суровое наказание – был сдан в солдаты, в глухой гарнизон Средней Азии. (У него нашли стихотворение, оскорбительное для Императрицы).

С разгромом Кирилло-Мефодиевского Братства, всякая национально-культурная деятельность замерла и наступил период более чем десятилетней реакции, продолжавшейся до конца 50-х годов.

Петербургский период украинской культурной деятельности

Только после Крымской войны, доблестной для армии, в которой одинаково боролись все народы России и которая выявила недостатки режима, началась политическая “оттепель”. Даже наиболее тяжело наказанный член братства – Шевченко, был возвращен из ссылки. И с конца 50-1 гг. украинская национально-культурная самодеятельность возрождается вновь. На этот раз ее центром является уже не Харьков и Киев, а Петербург, куда постепенно собралось не мало бывших членов Кирилло-Мефодиевского Братства, а также и новых молодых сил.

Начинают переиздаваться украинские писатели первой половины 19-го века, появляются новые произведения, создается журнал “Основа”, печатавшийся частично по-украински, частично по-русски. Старые “братчики” П. Кулиш и В. Белозерский готовят альманах “Хата”, в чем принимает самое деятельное участие, вернувшийся из ссылки, Шевченко и новая литературная сила – писательница Марко Вовчок.

Великоросска по происхождению, дочь орловского помещика Вилинского, она вышла замуж за, высланного в Орел, члена “Братства” А. Марковича, черниговского помещика, который, будучи на положении высланного, работал тогда в канцелярии Орловского губернатора. Вернувшись с мужем на Украину, она увлеклась украинским фольклором, а вскоре занялась писательством на украинском языке и заняла среди украинских писателей того времени первое место.

Петербургская группа украинских деятелей не была организационно оформлена, хотя она и была в то время весьма деятельной. Они попросту группировались около редакций и издательств и вели свою культурную работу. Политически-социальные устремления, которые были так сильны в Кирилло-Мефодиевском Братстве, здесь почти полностью отсутствуют. Предреформенные настроения и мероприятия правительства, пошедшего по пути широких реформ, освобождение крестьян, подготовка к введению земств и судебной реформы, создавали впечатление, что значительная часть социально-политической программы “Братства” осуществляется самим правительством.

Поэтому главный упор был на культурную деятельность вообще и на легализацию малороссийского языка, в частности.

Русская общественность относилась весьма сочувственно к этой деятельности и всячески ее поддерживала. Так, например, “Петербургский Комитет Грамотности”, в 1862 г., обратился к правительству с просьбой “разрешить преподавание на малороссийском языке в начальных школах Украины”, а в прилагаемом при прошении списке книг для школ больше половины было украинских. Это предложение вызвало горячую полемику об украинском (малороссийском) языке вообще, и о его пригодности в культурной жизни. В то время, как Кулиш, Костомаров и их единомышленники доказывали его возможность и нужность в культурном обиходе, очень многие, украинцы по происхождению, это категорически отрицали, считая, что “общерусский” язык должен быть общим языком в культурной деятельности и великороссов, и малороссов-украинцев. В спор вмешались и поляки, которые, по словам Грушевского, “хотели подтянуть украинцев под свою старую историческую Польшу”, от мысли восстановления которой, они не отказываются никогда. Как и всегда, в прошлом, “забота” поляков об украинцах, ни к чему хорошему не привела: противники украинского языка начали распространять слухи о тесном сотрудничестве сторонников украинского языка с поляками, которые тогда подняли восстание. Хотя теперь можно с полной уверенностью утверждать, что у украинцев, никаких связей с польскими повстанцами не было, тем не менее, слухи эти оказали свое действие и усилили позиции тех малороссов-украинцев, которые настаивали на “общерусском” языке и которых Грушевский презрительно называет “тоже малороссы”, беря это слово в кавычки.