Охота на ламию (СИ) - Иванова Инесса - Страница 56

Дракон усмехнулся. Вероятно, так. И Маг медлить не станет. Следовательно, надо нанести удар первым.

Главный по имени Томас встал и бросил записку в ярко-пылающий камин кабинета. У мужчины внезапно родился план. Он расскажет об угрозе общему делу в лице ламии своему единственному оставшемуся в живых соратнику. И предложит разобраться с девицей. Но, кроме Пожирателя, захватит с собой иной артефакт, игрушку посерьёзнее. Так сказать, на крупного зверя.

И в нужный момент как бы случайно подбросит его девице. Если она так умна, что смогла вычислить Ярлонга, то сможет и воспользоваться убийственной вещью. Тем более что использование боевых вспышек проходят на базовом курсе в Институте. Быстро, эффективно, и удар попадает точно в цель, не раня окружающих.

А если не сумеет, так Пожиратель получит новую жертву. Тоже неплохо. И главное, Томас в любом случае окажется в выигрыше — либо как верный соратник по Лиге, либо как единственный выживший её член. А девушку, коли она убьёт Ярлонга, можно ликвидировать и после. С огненной мощью Дракона ей в любом случае не справиться.

Глава 28

Дракон

Нардика Стенсена переводили в столичную тюрьму. Явились за бывшим проректором по договорённости среди ночи, чтобы не привлекать к его опальному уходу лишнего внимания.

Обо всём этом позаботился дознаватель. Дазромак в последние дни развил столь бурную деятельность, что мне стало казаться, будто он встревожен. Поэтому я и хотел поговорить со Стенсеном наедине.

Удалось улучить минуту, только когда Дазромак отправился встретить тюремных стражей к воротам. Наверное, он больше не опасался того, что может выдать бывший проректор постороннему.

— У нас мало времени, — сразу приступил я к делу, пододвинув стул, и сел напротив задержанного, чьи руки были скованы магическими обручами, разорвать которые не под силу даже Истинным. — Я хочу задать пару вопросов, можете и не отвечать, не бойтесь, спрашивать о том, кто вас покрывал, не стану.

Стенсен криво усмехнулся. Сейчас он походил на огромного старого сыча, понявшего, что время его подвигов прошло, а значит, надо убраться из леса подобру-поздорову. Внимательные серые глаза из-под дряблых век следили за мной со злорадным интересом. Мол, хочешь узнать, а я вот не скажу.

Молчание пленника подбодрило меня:

— Вы ведь понимали, что всё так и закончится? Почему не свернули лабораторию после того, как сюда приехал Дазромак? Деньги застили вам глаза?

— Свернул, — каркнул собеседник и хрипло рассмеялся. — Но кто-то снова открыл, чтобы такие, как вы могли её обнаружить. Я ожидал чего-то подобного.

— За это вас ждёт пожизненная каторга на Южных рудниках, — произнёс я и вздрогнул. Бывал там с приёмным отцом по делам Совета. Мрачное, дурно пахнущее место, где глаза разъедают ядовитые испарения. Долго в таких условиях никто не выживает, поэтому рудникам, будто кровожадным богам Древних, постоянно требуются новые работники.

— Вы слишком молоды, Гумонд, чтобы знать истинную силу круговой поруки, но не настолько же, чтобы не осозновать власти денег. Золотые сеуты сразу заставляют смотрящего на них забыть о том, кто перед ним.

Больше Стенсен ничего сказать не успел. Дазромак мягкой походкой крадущегося хищника вошёл в комнату Башни, в которой все последние дни содержался арестованный.

— Жаль прерывать ваше трогательное прощание, гранды, но сами понимаете, правосудие не любит ждать.

Волкодлак сиял, будто солнце, когда трое молчаливых стражей, выглядящих безгласными тенями в тёмных одеяниях, подошли к Стенсену и, накинув ему мешок на голову, подняли и поволокли вниз по коридору.

— Я хотел бы с вами поговорить наедине, гранд, — произнёс я, видя, что Дазромак пытается ускользнуть от моего настойчивого внимания.

— Разумеется, — он повернулся и склонил голову ниже, чем того требовал этикет. — Сейчас вернусь.

Ничего не оставалось, кроме как ждать. Я встал на стул и выглянул в узкое окно башни. Стенсена уводили тайком, но он надеялся избежать наказания, почему-то я в это не верил, хотя и не испытывал ненависти к бывшему проректору. Неприязнь за то, как он обходился с Региной, да, но не более.

В таком положении и застал меня Дазромак.

— Вы не Волк, а дикая кошка, — улыбнулся я, обнаружив его присутствие за спиной. — Ступаете мягко, неслышно, и нападаете в тот момент, когда враги и не подозревают.

— Работа дознавателя — это ведь не только перебирание бумаг и топтание на месте, как думают некоторые, — обескураживающе улыбнулся он и развёл руками. — Пойдёмте на свежий воздух, боюсь, здесь ещё пахнет Древними.

— Вы так их не любите?

— Отчего же только их? Я не люблю всех, кто не приносит пользы. Но особенно тех, кто не способен её приносить.

Мы стояли друг напротив друга, и сегодня впервые с момента нашего недолгого знакомства, мне стало казаться, что мы одного роста.

Плечи ликана распрямились, и этот Волкодлак, который, как мне казалось, привык держать спину согнутой, а голову наклонённой, который всегда думал о том, как бы угодить всем и в то же время соблюсти свои интересы, вдруг предстал передо мной чиновником, несущим идею, ради которой готов на многое, а не только строящим карьеру пронырливым льстецом.

— Почему именно последних? Разве они виноваты в слабости? Не все рождены с сильным Даром, не каждый может его приобрести.

— Потому что таков закон выживания, — грустно улыбнулся Дазромак, пропуская меня вперёд.

Какое-то время мы шли по коридорам молча, я боялся нарушить хрупкую атмосферу доверительности, неожиданно появившуюся между нами, он же обдумывал какую-то мысль, и та настолько дознавателю нравилась, что улыбка на губах ликана стала не просто жестокой, а по холодному безжалостной.

Стоило нам выйти на свежий воздух в уединённое место. Как Дазромак возобновил разговор. Мне же оставалось только молчать и слушать.

— Вы, наверное, удивлены тем, что Стенсену удавалось так долго держать всех в неведении касательно своих тёмных дел? Уверяю, он не первый и не последний, кто стал изготавливать здесь Адамантову жилу. Если помните, один из ингредиентов — шкурка убитой ящерицы-зеленоголовки, а они в изобилии водятся в этих местах. Да и шиитские грибы тоже растут в этой местности.

— Почему же именно Стенсена изобличили? — спросил я то, что хотели от меня услышать. Наверное, настало время сбросить маски, чо ж, с удовольствием посмотрю на настоящее лицо некоторых участников этой драмы.

— Потому что вы так захотели, Гумонд. Вот вам и ответ.

Я остановился, но Дазромак продолжал медленно прохаживаться по ухоженным дорожкам сада, держа руки за спиной и говоря, словно не со мной, а с невидимым оппонентом, способным однако оценить всю масштабность его замысла.

— Я? То есть это из-за меня разоблачили Стенсена, а иначе…

— Иначе он бы спокойно сидел себе в тёплом кресле и снабжал Истинных запрещённым зельем, — ответил за меня Волкодлак. — Ну что вы так на меня смотрите? Думаете, теперь все силы зла повержены? Как бы не так! Кто-то займёт место Стенсена и не только в качестве проректора. А мы будем за ним приглядывать, доносчиками земля полнится. И узнаем имена всех, кто пользуется Адамантовой жилой. Скажете, почему так?

— Я не настолько глуп, как вы считаете, — ответил я, с горечью осознав, что Дазромак говорит правду. И теперь понимая, почему дознаватель не спешил с поимкой преступников. — Значит, вы знали имена членов этой Лиги неравнодушных? И ничего не предпринимали?

— Нет-нет, — развёл руками Волкодлак. — Это пока нет. Но, думаю, Стенсена разговорят. Он наверняка знает их в лицо, как и многих других из ваших друзей, Гундол. Или знает тех, кто сможет нам помочь.

— И вы не рассказали мне всё это раньше исключительно в интересах следствия? Как же думаете действовать теперь?

— Я предусмотрел и такой вариант развития событий, — Дазромак посмотрел на хмурое небо и поднял указательный палец, чтобы проверить с какой стороны дует ветер. И по сосредоточенному выражению его лица казалось, что это главное в данной ситуации.