Правила отбора (СИ) - Тимофеев Владимир - Страница 43

— То есть, ты утверждаешь, что…

— Ну да. Ещё одна девушка Свояка.

— Надо же, как интересно. Наш пострел везде поспел. Тоже интимная связь?

— Точно сказать не могу, но, думаю, нет. Отношения исключительно романтические. Видимо, из-за возраста девушки.

— То есть, Свояк совершенно сознательно не форсирует близость с ней только лишь из-за возраста?

— Скорее всего.

— Ещё интереснее. Парень уже вкусил запретного плода, гормоны должны зашкаливать, а тут… Другой на его месте давно бы уже плюнул на эту девицу и, если одной Кислицыной ему мало, нашёл бы себе какую-нибудь без комплексов и постарше.

— Вот-вот, мне это тоже показалось странным.

— И что, по-твоему, из этого следует?

— Она для него чем-то важна. Чем-то, я бы сказал… эээ… нет, не могу сформулировать. На языке вертится, но… не могу.

— Может быть, перспективой?

— Да нет, ну какая там перспектива? Таких, как она, в стране тысячи или даже десятки тысяч. И родители у неё самые обыкновенные: не были, не участвовали, не состояли.

— Другие родственники?

— Всё как у всех.

— Что-нибудь в прошлом? В смысле, по родственным линиям. Семейные тайны или, к примеру, способности какие-нибудь необычные?

— До этого пока не дошёл, но займусь обязательно.

— Правильно. Прямо с сегодняшнего дня и займись. Как что любопытное обнаружишь, сразу докладывай.

— Сделаю, Константин Николаевич… Разрешите идти?

— Иди… Да, кстати! Ты Спортлото вчерашний тираж смотрел?

— Нет.

— А зря.

— Зря?.. Вы хотите сказать, что…

— Именно! Свояк угадал шесть из сорока девяти!

— Охренеть!.. Упс… Виноват, товарищ майор. Не сдержался.

— Нет, Миш. Ты сказал правильно. Именно что — ОХРЕНЕТЬ!..

Суббота. 9 октября 1982 г.

Телевизор я с утра не смотрел. Во-первых, из-за того что не было у нас в комнате этого самого телевизора, а во-вторых — потому что в половине десятого, когда по «ящику» начали транслировать лотерею, мы с Рыбниковым и Лункиным уже «висели на стенах».

Заказчик не обманул, материал привезли точно в срок, работать пришлось ударными темпами. Пускай холода ещё не настали, но каждый погожий денёк следовало использовать с толком. Зарядят дожди, рабочий сезон завершится вне зависимости, хотим мы этого или нет.

Трудились же мы и, правда, как пчёлки. Здание четыре этажа. На каждый проход сверху донизу уходило минут по тридцать, ещё пять — на то, чтобы наполнить вёдра герметиком, очистить кисти и шпатели, снова подняться наверх, перекинуть верёвки и — очередной спуск. Плановый перекур — через четыре спуска-подъёма. Обед — полчаса, а дальше опять: вверх-вниз, пока не станет совсем темно и не только швы между панелями, но даже собственные руки без фонаря в потёмках хрен разглядишь…

В прошлые выходные мы прошли полторы стены из четырёх имеющихся, за эти — кровь из носу — надо пройти две с половиной. То есть, закончить полностью этот объект, чтобы скорей перейти на следующий, про который Рыбников уже обмолвился: «Жирный, собака! Работа та же, денег в три раза больше». Мне он, кстати, пообещал в дальнейшем закрывать объёмы не по стандартной «таксе» — пятьдесят копеек за ви… тьфу ты! за метр, конечно же… а по «справедливости» — в процентах от прибыли. Один в один, как и два года тому вперёд, в параллельном будущем.

Через пару часов после начала работы я, наконец, вошёл в ритм, руки стали действовать практически на автомате, а в голову, соответственно, полезли всякие мысли.

Волей-неволей припомнились события вчерашнего вечера.

Честно скажу, когда Лена попросила меня рассказать о будущем, первое, что пришло на ум — «Она меня раскусила!». Однако нет. Всё оказалось и проще, и одновременно сложнее…

— О будущем? В каком смысле? — внешне мой голос звучал довольно спокойно, но внутри бушевала настоящая буря.

— Знаешь, Андрей, — Лена внезапно поёжилась, словно замёрзла. — Последнее время у меня какие-то странные ощущения. Я вдруг стала бояться того, что ещё не случилось. Раньше, до встречи с тобой, этого не было, а сейчас есть. Не знаю, почему, но мне действительно страшно. Что будет завтра с нами, с другими людьми, с нашей страной, с миром? Легче становится, только когда ты рядом, но и то… у тебя иногда такой взгляд, как будто тебе всех нас жалко…

— Кого нас?

— Всех, кто вокруг, — пожала плечами девушка. — И даже когда мы ночью… ну, это самое… кажется, что ты любишь меня последний раз в жизни, словно бы завтра — война и мы никогда больше не увидимся. В такие минуты и впрямь хочется умереть, чтобы последние мгновения стали бы и самыми лучшими… Глупо, да?

Я тихо вздохнул, обнял Лену и буквально зарылся носом в её пахнущие дождём волосы. Она же как будто только этого и ждала. Неожиданно всхлипнула, обхватила меня руками и тесно-тесно прижалась ко мне, не желая не отпускать ни на миг.

— С тобой всегда так хорошо. Не хочу тебя никому отдавать.

Я молча погладил девушку по волосам, потом по спине…

— Пусть завтра война, землетрясение, наводнение, всё, что угодно, пусть даже на нас упадёт какой-нибудь астероид, я всё равно никому тебя не отдам.

— Не бойся. Никакой войны завтра не будет.

— Правда? А что будет? — Лена подняла голову и заглянула мне прямо в глаза.

Я улыбнулся.

— Новое утро. За ним день, вечер, ночь. Неделя, год, век. Многое будет меняться, и только люди… Нет, не так. Люди тоже изменятся. Не сразу, конечно, а постепенно, в зависимости от того, как будет меняться мир.

— А как? Как он изменится? Каким он станет лет через двадцать-тридцать? — не успокаивалась Лена.

— Не знаю. Могу только предположить.

— Ну, так предположи!

— Хорошо. Я попробую, — я сделал вид, что задумался.

Лена ждала. Затаив дыхание. Словно и впрямь была готова поверить всему, что я расскажу.

Обманывать её не хотелось, говорить правду — тем более. Хотя… можно ведь ограничиться «технической» стороной, а выводы и обобщения — оставить на «суд истории», поскольку как оно всё повернётся, не знаем теперь ни я и никто другой, включая оставшихся в «прошлой» жизни друзей и родных. Будущее — оно ведь и вправду не предопределено. Мы сами его творим своими поступками. Хорошими ли, плохими — не важно. Главное, что мы это делаем. Каждый день, каждый час. Уверенные в своей правоте и в том, что в одну реку можно войти дважды…

— Как странно, — пробормотала Лена, когда я закончил рассказ.

— Что странно?

— Какое странное у тебя получилось будущее. Люди ходят по улицам с миниатюрными телефонами, у всех своя маленькая ЭВМ, любую информацию получают мгновенно, даже думать не надо. Практически в каждой семье автомобиль, многие путешествуют по заграницам, а в магазинах можно купить всё что угодно, были бы деньги. Телевизоры висят в комнатах вместо картин и ковров, на кухнях посудомоечные машины и чудо-печки, бабушкины рецепты никому не нужны, еду готовят чуть ли не роботы. Из всех развлечений главные — ходить по магазинам и что-нибудь покупать или играть с ЭВМ в какие-то непонятные игры… — девушка перевела дух и покачала в сомнении головой. — Неужели это всё, что придумает человечество в ближайшие годы?

Я усмехнулся.

— Нет. Не всё. Тебе, например, лет через тридцать уже не придётся смотреть в обычные теодолиты и нивелиры и рисовать исполнительные с помощью карандаша и линейки. У тебя будет специальный прибор, который сам настроится и сам снимет нужные точки. А потом его можно присоединить к другому прибору и тот за десяток секунд напечатает необходимое количество чертежей.

— Да. Это было бы здо́рово. Прямо «Дверь в лето» Хайнлайна, чертёжник Дэн, — Лена мечтательно улыбнулась, но затем снова нахмурилась. — А как же полёты на Марс, Венеру, Луну, к звёздам? Ты ничего про это не говорил.