Мой чужой король (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 13

Он не заметил. Провел пальцами до бедер… И, неожиданно, отступил к бочке с едой.

Краем глаза я увидела, что король сделал несколько крупных глотков из железного кубка, а потом взялся за ножку и оторвал зубами крупный кусок мяса, и сглотнула невольно появившуюся слюну.

Заметил, несмотря на темноту…

— Голодная? Тебе понадобятся силы. Иди сюда…

Силы?

Для этого?

Я хотела помотать головой из чувства протеста, но поняла, что это глупо. Мне и правда могут понадобиться силы — что толку, если во время передачи заклятия я потеряю сознание? Да и злить его не стоило, я должна выглядеть покорной.

Эгиль-Ворон небрежно кивнул на низкий табурет, и я села на него, стараясь хоть немного прикрыться волосами. Воинам не ведомо стеснение, но дочь короля не показывает другим лишней плоти…

Хотя мне следовало бы забыть, что я дочь короля. У меня здесь другое предназначение.

Подняла голову…и тут же отвернула её, потому что осознала, что его мужское достоинство совсем близко от моих губ. Не съесть бы вместо мяса… Пришлось стиснуть зубы, чтобы не рассмеяться. Но потом — открыть рот, когда мне поднесли восхитительно пахнущее жаркое.

Он проталкивает его сам. Как животному. В этом что-то извращенное — кормить меня вот так. Король кормит и, как мне кажется, получает от этого удовольствие. Я — нет.

Но ненавидеть его все еще не получается…

Желудок ворчит, дрожь утихает, а пальцы мужчины все чаще задерживаются на моих губах. И в какой-то момент вместо мяса оказываются у меня во рту. Я застываю, снова не понимая, что он хочет сделать…

— Оближи.

Зажмуриваюсь и выполняю требование. Мне даже не противно… странно. Он просовывает второй палец, а потом повторяет тот жест, что и возле костра. Прикасается к языку, проводит по зубам, и вдруг обхватывает мой подбородок и наклоняется к моему лицу.

Я ощущаю тепло его жизни…

Вино, перец и какая-то незнакомая мне трава.

На несколько мгновений наше дыхание смешивается и мне даже кажется, что он меня поцелует…

Забери меня Хель, я почти хочу этого!

Но в следующее меня резко подхватывают и швыряют на шкуры на кровати. Мужчина наваливается сверху, кусает шею, а я чувствую, что меня затапливает облегчение. Потому что бесконечные дни с того момента, как отец позвал меня в малый зал, наконец-то приходят к завершению.

Его пальцы мнут, тянут, царапают кожу, его зубы, наверняка, оставят множество следов, грудь трется о мою, ставшую почему-то, чувствительной, а колено грубо разбивает стиснутые ноги. Я теряюсь в этом напоре. Тону в этой буре, которая начинается снаружи и, почему-то, продолжается внутри. Кожу покалывает, пальцы в отчаянии цепляются за его плечи, а внизу живота разливается тепло.

Что со мной?

Слава Богам, это состояние не длится долго. Потому что Ворон грубо хватает меня за колени, резко разводит их, растягивая и показывая, в каком положении мне следует находиться, а потом хватает меня за волосы и тянет, заставляет выгнуться, и выдыхает мне в лицо.

— Как твое имя?

И в этот момент во мне вспыхивает долгожданная ненависть, гася зарождающийся жар.

Имя? Тебе надо знать имя той, кого ты берешь без спросу? Я назову… потому что настоящий воин всегда называет имя своему врагу, прежде чем вонзить в него меч.

— Эсме, — почти выплевываю первое — и последнее — слово для него.

И чувствую раздирающую боль, когда наши тела соединяются.

… «Мой дар — мое проклятье».

Меня учили не поддаваться боли, но что делать, если эта боль самая сильная в твоей жизни?

«Моя невинность — моя плата».

Между ног печет и тянет, воздуха не хватает, а вес ненавистного тела будто увеличился вдвое от его движений.

«Моя кровь — мое право».

Ворон вгрызается в меня изнутри, требуя своего удовольствия, животно рычит, а я — ловлю ртом ставший густым воздух.

«Моя боль — твоя погибель»

Тянет на себя, сминает, вбивается, и вдруг освобождает на мгновение, но только чтобы перевернуть, поставить меня на колени и снова соединить наши тела.

«Пусть боль моя проникнет в тебя, кровь смешается с твоей и направится к твоему ледяному сердцу, а моя невинность — отравит навечно».

Его движения становятся более резкими. Я уже не чувствую ничего… хотя нет, чувствую. Онемение, слабость и, почему-то, гул в голове. Действие заклятия? Хорошо бы так…

«Впитай ненависть, отдай мне биение своего сердца и угасающее дыхание»

Перехватывает меня под животом, прогибает еще сильнее, тянет за волосы. Каждый толчок отдается пульсацией в моей голове, перед глазами совсем темнеет, кончики пальцев начинает покалывать, а над левой грудью будто кто-то проводит кинжалом, вырезая невиданный цветок. Клеймо чернокнижницы. И тут же — мощная волна от него, проносящаяся по всему телу.

«Силой своего рода, силой, данной мне при рождении, силой, подаренной мне инициацией заклинаю…»

Он вжимает меня в себя особенно сильно, и, гася утробное рычание последних спазмов, вцепляется зубами в плечо. А потом обрушивается всем своим весом.

«…отдай свое семя и умри». А я теряю сознание.

ГЛАВА 14

Хоть она говорила, что любит меня,

Ее руки были слишком слабы.

Король-Ворон свои протянул, маня,

Лишь вздохнула: "Так тому и быть"…

Сон завершился внезапно, от понимания, что это именно сон.

Я видела женщину с грустными глазами и рыжими волосами… Или они не были рыжими? Просто вокруг её головы я видела рассветное солнце? Мама? Она ведь даже мне не снилась прежде… Почему сейчас?

Она что-то шептала мне. Но нас накрыла воронья тень и…

Вздрогнула, окончательно приходя в себя и осознавая, где я и кто я. Тянущая боль между ног, жар, колкий мех на обнаженной коже, чужие руки, прижимающие меня к себе… Сердце трепыхнулось в ужасе, челюсть на мгновение сжалась, но я заставила себя дышать ровно и размеренно, как будто продолжаю спать.

О Боги…

Я не одна. И я точно знаю, кто лежит рядом со мной, сдавливает руками, которые привыкли убивать, и обдает мою щеку горячим, чуть пряным дыханием.

Даже с закрытыми глазами я понимала — он жив. И не просто жив, а еще и здоров.

Подавила всхлип. Получается… проклятие не сработало. И месяц подготовки, отданная девственность и пробужденная сила, которую я вложила в то, чтобы уничтожить Короля-Ворона, того, кто не знал пощады и не спрашивал разрешения, того, кто своим клинком изрубил уже весь Север, того, кого ненавидели… всё впустую.

И жить мне осталось считанные минуты.

Я понимала, что он увидит, проснувшись.

Волосы, с которых, наверняка, уже начала слезать черная краска. Скальный мох был не слишком надежным, но почти единственным средством закрасить сою столь приметную рыжину — и прошло уже много времени и дождей с того момента, как я им воспользовалась. И клеймо чернокнижницы, полученное мной при рождении, но проявленное только этой ночью.

Уже достаточно, чтобы отправить меня на плаху. Хотя… говорят, что Черный король убивает ударом ледяного кинжала прямо в сердце, а потом разбивает замороженную плоть и берет себе оттуда кусочек для своей короны.

Интересно, найдется ли там место для меня?

Чужой король, оставшийся жив, несмотря на все мои старания, снова заворочался, его дыхание сбилось, а потом он вдруг приподнял голову и куснул меня за подбородок. Как животные пробуждают своих самок.

Я открыла глаза, не желая более прятаться от судьбы за смеженными веками. И уставилась в две черные пропасти, обещающие мне скорую гибель.

— Изумруды, — сказал он хриплым со сна голосом, вглядываясь в меня, — В темноте я не разглядел твои глаза…

А в следующее мгновение я уже лечу с грубо вырубленной кровати на земляной пол. Голая, с потеками крови на бедрах, исцарапанная и покрытая синяками от его страсти.

Ворон не стал бы самопровозглашенным королем Севера, если бы не оценивал происходящее очень быстро.