Откровения секретного агента - Ивин Евгений Андреянович - Страница 71

Я позвонил Эвелин и сказал с сожалением, что уезжаю на три-четыре дня по делам. Мое сообщение ее очень огорчило. Старушка уже привыкла ко мне.

— ЦРУ тебя не допрашивало? — весело спросил я ее с тайной мыслью.

— Нет, не допрашивало. Даже их посольская подстилка молчит.

Ясно, Джеральдина ничего не сказала Эвелин о нашей встрече — очевидно, боится элементарного скандала, который может закатить ей в припадке ревности Эвелин.

Мне почему-то казалось, что она женщина как раз такого склада, как наша русская баба: надо рвануть за волосы соперницу и обидчицу — рванет. Эвелин будет защищать свое любыми средствами. Как-то после полученного постельного наслаждения она сказала:

— Никому не позволю даже дотрагиваться до тебя. Ты мой, и только мой.

До Александрии за мной шло сопровождение. Визгун хотел знать, будет ли хвост. Слежки не было. Теперь шеф окончательно уверовал в свою правоту, что я напрасно паниковал. Из гостиницы я не стал звонить Визгуну, а вышел к уличному автомату. Но и тут, соблюдая конспирацию, сказал по-английски условную фразу. Шеф ответил, что завтра утром придет в порт «Феликс Дзержинский». Можно проветриться до Магриба.

Это было приятное сообщение. Он сказал мне все это по-русски, но я от радости не потерял голову и конспиративно ответил: «Извините, ошибка», — и повесил трубку.

«Феликс Дзержинский» был комфортабельным теплоходом. На нем было полно иностранцев. Я поднялся по трапу. Здесь не то что у нас — не было пограничного контроля, — но двое дежурных матросов подозрительно глядели на меня.

— Я представляю фирму «Ибис». Иду на встречу с капитаном.

Один из матросов повернулся и сказал:

— Идите за мной.

У одной из кают он остановился и постучал в дверь. На пороге выросла высокая фигура сравнительно молодого человека в морской форме.

— Товарищ третий помощник, этот господин к вам, как вы приказали.

Я переступил порог каюты и почувствовал настоящее блаженство: ни тебе напряжения, ни притворства, лжи, сексуальных контактов с врагами.

— Влад, — представился третий помощник. — Это твоя каюта. Вот тебе деньги, черкни расписку. Кое-что из барахла я тебе принес, мы вроде одного роста. — Он указал на целлофановый пакет на кровати.

Владик мне понравился. Я просто обалдел от той метаморфозы, которая произошла со мной всего за несколько минут, едва я пересек границу.

— Владик, у тебя есть настоящая водка? — Мне так хотелось в эту минуту выпить, но нашей, настоящей водки.

— Конечно! Что за вопрос! — Он открыл холодильник и извлек оттуда бутылку «Посольской» водки. Из зажимов вытащил два тонких стакана и налил их до половины. Достал из холодильника два яблока, разломил — и закуска была готова. Мы чокнулись и молча выпили. Он сразу же налил еще понемногу.

— Тяжко? — спросил он.

— Устал, — ответил я, и он все понял.

Мы чокнулись, и я одним глотком опрокинул в себя водку.

— Я пошел. Каюту третьего помощника тебе покажет любой матрос. Что и как делать — не мне тебя учить. Ты кто?

— Паспорт, журналистское удостоверение со мной. Больше никакого прикрытия, да оно и не нужно. На обратном пути высадишь — вот и все.

Владик ушел. Я почувствовал, что действительно устал. И через минуту уже крепко спал, ничего не чувствуя и ничего не ведая. Проснулся, когда теплоход был уже в море. Играла музыка. Какой-то ансамбль развлекал пассажиров на электроинструментах. Казалось, все пассажиры теплохода собрались на палубе. Девушки и женщины надели на себя все самое богатое и изысканное и были в разноцветных огнях настоящими богинями.

Шесть дней на борту комфортабельного теплохода показались мне раем, где ангелы в легких воздушных платьях порхали с палубы на палубу, загорали у бассейна, ночи проводили в барах и ресторанах, заводили скоротечные романы, ссорились и мирились. Одним словом — жили жизнью, полной удовольствий, которые им давало морское путешествие.

Я тоже был приобщен к этой отдыхающей элите, мог позволить себе обедать в ресторане первого класса, проводить время в баре и даже играть с «одноруким бандитом» — игральным автоматом. И, что самое удивительное, я дважды обыграл этот железный цветной ящик, вытряхнув из его карманов почти пятьсот долларов. Не играл только в рулетку: бегающий шарик не внушал мне доверия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Очаровательных девочек тут было пруд пруди, и они охотно со мной знакомились. Одна из них, француженка Жаннет, с такой доверчивостью и преданностью относилась ко мне, что я даже привел ее в свою каюту и с возбуждением и трепетом юнца целовал ее нежные губы. Испорченный опытным бабьем, я уже подумывал посягнуть на невинность этой девочки, но вдруг узнал, что ей нет еще шестнадцати и сразу потерял к ней интерес, с сожалением подумав о ее матери, которая благосклонно поглядывала на меня.

Мы уже шли обратно. Мне оставалось наслаждаться этой жизнью еще пару дней, и я с большим сожалением ждал конца моих каникул.

Ночью меня посетил Владик.

— Ты не хотел бы побыть в нашей компании? — спросил он. — У одной из девушек день рождения.

Я обрадовался приятному развлечению, быстренько сходил в магазин и купил в подарок целый набор французской парфюмерии — десять шикарных предметов.

Мы прекрасно провели время. Я сразу вписался в среду остроумных и веселых студентов — их наняли на теплоход в каникулы, раскованных и без архаичных предрассудков. Я пил, искренне веселился, а время неумолимо сокращалось, как шагреневая кожа, неумолимо приближая меня к катастрофе, о которой я еще не подозревал. Если бы можно было говорить языком радио- и телекомментаторов, которым они говорили во время карибского кризиса, когда «Полтава» везла на Кубу ядерные ракеты, я бы сказал: «До катастрофы осталось тринадцать часов».

Я целовался, обнимался, почти честно признавался очаровательной брюнетке из Одессы по имени Лера, что влюбился. Даже сделал ей предложение выйти за меня замуж, назначив день свадьбы на первое сентября.

— Давай сначала познакомимся, — предложила Лера. — Раньше так делали. А то пойдешь под венец и не знаешь с кем.

— Что ты хочешь обо мне узнать? — спросил я, любуясь этой красоткой.

— Ну, например, храпишь ли ты во сне?

— О, это мое главное достоинство. Я настолько способен, что быстро научу и тебя храпеть. Ты представляешь, что мы будем выделывать вдвоем по ночам!

— Так мы по ночам будем храпеть? — лукаво спросила она. — А я думала…

— Правильно думала. В промежутках между храпом… — Но она закрыла мне рот ладонью, не дав договорить.

— Что ты тут делаешь на теплоходе? Владик тебя так расписывал, что я даже решила тебя прикупить на весь рейс. Сколько стоит ваша светлость?

— Моя светлость не продается, а может быть вручена вам в качестве приложения.

— К чему?

— К моей любви!

— Я правильно поняла? Твою любовь можно купить, а тебя получить даром? — Она откровенно смеялась надо мной, все время подсовывая какой-либо подтекст под мои слова. Но я был уверен, что нравлюсь Лере, и прикидывал, какая была бы из нас прекрасная пара, по крайней мере, внешне.

— Я добровольно и с охотой передаю себя в твои руки.

— Не выкручивайся, а отвечай на поставленный вопрос.

— Отдыхаю, как все. Я папенькин сынок. Он решил, чтобы я проветрился.

— Это ты сочинил для меня? Рисуешься, хвалишься, чтобы я растаяла. А на самом деле я знаю, кто ты, раз тебя опекает Владик. Я не такая уж непроходимая тупица, чтобы не понять этого. Когда ты появился на теплоходе после Александрии, я подумала, что…

«Ну поняла и поняла, ничего страшного тут нет. Не пройдет и десяти часов, как я также исчезну с судна в Александрии. А ты, милая, будешь спать в своей каютке. Жаль, придется уходить, а было так комфортно…»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А что, дочка секретаря Жовтенского райкома партии не могла бы составить счастье рядовому армии ЧК? Или в вашем кругу это не принято?

— Что? Составлять счастье?

— Спускаться по социальной лестнице.

— Давай с тобой выпьем шампанского, и я тебе расскажу про эту лестницу. — Она взяла из ведерка бутылку шампанского, я открыл, и мы, не обращая внимания на распавшуюся попарно компанию, выпили по целому фужеру вина. После этого она меня поцеловала. Да, все же умеют в Одессе чему-то научить хорошенькую девушку. Когда же она прошептала мне, что хотела бы посмотреть, как устроена моя каюта, я пришел в еще большее восхищение. Мы с ней ушли, и я не подозревал, что через несколько часов для меня закончится этот пир и наступит чума.