Откровения секретного агента - Ивин Евгений Андреянович - Страница 69

— Конечно, конечно! Это прекрасная память! Юджин, дорогой, повернись ко мне лицом, я хочу, чтобы нас сняли в профиль близко-близко, пять сантиметров между нашими носами.

Так, фото в профиль. А в фас, наверное, снимут с Ахметом. Вот где скрывался весь замысел Джеральдины. Нужны мои фото. Для чего? Для перепроверки? Компрометации?

Фотограф снимал. Он заходил со всех сторон, но я-то чувствовал, что в центре каждого кадра был я. И как бы ни поворачивался, неожиданно взмахивал рукой, пытаясь что-то рассказать Джеральдине, а фактически закрывал свое лицо, снимки делал профессионал. За какую-то минуту он успел нащелкать десятка полтора кадров и сразу же исчез из зала. Я заказал еще шампанского, потом кофе. Разговор у нас был пустым и не получался, словно все чувствовали, что присутствовали на гнусной инсценировке. Только Джеральдина усилила свой натиск на меня. Она шептала мне на ухо, что нам сейчас надо незаметно уйти. Наркотики с вином сделали свое дело: ее развезло, и я решил прекратить этот затянувшийся ужин.

Мы вышли все четверо на улицу. Джеральдина буквально повисла у меня на руке. Эвелин шла с Ахметом сзади. Возле моей машины вертелся мальчишка в галобее. Это был мой порученец.

— Мистер, бакшиш! — напомнил он мне о расчете. Я дал ему фунт за его труд по охране моей машины, и он тихо сказал: — Мистер, машину открывал господин и лазил под руль.

Я сунул ему в ладонь еще фунт за ценную информацию.

Ахмет не поехал с нами. Первой я высадил Джеральдину, но она плохо держалась на ногах. Надо ее проводить и узнать, где она живет.

— Извини, Эвелин. Я помогу ей. — Подхватив американку за талию, я почти поволок ее к подъезду.

— Оставь меня! — начала она вдруг сопротивляться. — Я сама дойду. — Она сунула мне визитную карточку. — Позвони завтра вечером — не пожалеешь, — и твердой, уверенной походкой пошла к лифту.

«Так, Мавр сделал свое дело. Прикидывалась пьяной — это вполне естественно, она была на работе».

Я вернулся к машине. Эвелин пересела на переднее сиденье и сразу же положила голову мне на плечо, едва я сел за руль.

— Знаешь, Юджин, — вдруг резко начала она и вскинула голову.

Я прикрыл ей ладонью рот и сделал выразительный жест пальцем: в машине, возможно, поставлен микрофон. Это было полнейшим нарушением всяких инструкций, законов конспирации, собственная дешифровка. Этим жестом я показал Эвелин, что смыслю в тайных делах, догадался о подозрениях Джеральдины, а точнее, тех, кто за ней стоит. Прекрасно понял весь примитивный замысел сотрудника, очевидно, ЦРУ.

Эвелин кивнула головой и снова положила ее мне на плечо. Через несколько минут мы остановились перед ее домом и пошли в подъезд. Я твердо намеревался получить от Эвелин информацию о том, что сегодня произошло в «Оберж де Пирамид», что было запланировано и что осуществлено. Однако я опасался, что пока мы были в ресторане, в квартире американки оборудовали спальню фототехникой, чтобы сделать на меня компромат. Если я хоть с сомнениями, но прохожу за бура из Южно-Африканской Республики, то нет смысла создавать на меня фотокомпромат. Однако следует допустить, что меня могут подозревать и как агента из-за «железного занавеса», тогда спальню оборудовали и напичкали микрофонами. То, что в машине они оставили мне подслушивающее устройство — никаких сомнений. Даже без сообщений моего агента-мальчишки, которого я нанял за фунт, чтобы он не отходил от моей машины и следил, кто ее откроет и подойдет к ней, я был уверен, что технику мне подцепили в салон «мерседеса».

Правда, была еще одна версия: Бардизи. После полетов в Йемен и большого перерыва он мог меня утерять. Но фото на меня осталось. Снимки в ресторане и фото, которые были секретно сделаны ранее, даже без серьезного анализа покажут, что это мое лицо. Вселяет определенные надежды лишь тот факт, что существующая неприязнь между английской Интеллидженс сервис и американским ЦРУ замедлит процесс. Англичане не информируют ЦРУ, а американская разведка — англичан. Может быть, они уже успели быстро обменяться мнениями, а вечером была проверка?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Итак, выводы. Первое: меня идентифицировали по всем статьям. С помощью Бардизи установили, что я русский. Второе: какие меры следует принять? Убрать. Захватить. Скомпрометировать. Начать разработку для вербовки.

Убирать не имеет смысла — никто от этого не выигрывает.

Захватить — это резонно. Но если я умный, то после сегодняшнего вечера им меня больше не видать. Шанс упущен. Нет, захват не планировался.

Скомпрометировать — есть резон. Прекращается всякая моя деятельность. Я убираюсь в Союз, и моя карьера закончена. Под ногами не путаюсь.

Каким путем можно скомпрометировать в данных условиях?

Использование Эвелин. Слабо! Да, но на меня упорно нацеливалась Джеральдина. В визитной карточке есть имя, телефон и должность — «сотрудник посольства» — это специально для лопоухих. А приманку кидали до ресторана, оборачивая ее в шифровальный отдел. Если Джеральдина будет настаивать на близости и потащит меня к себе на квартиру — сексуальный компромат. Если нет, то… возможна разработка. В машину засунули микрофон, хотят подслушать, о чем и на каком языке будут говорить. Это большая перспектива. А дальше ситуация покажет, как со мной поступить. Если я на правильном пути, то с завтрашнего дня следует поездить по городу и посмотреть хвост. За мной должна ходить машина, иначе им ничего не услышать. Не надо исключать и просто элементарную слежку.

Эвелин сразу же сбросила платье, как только вошли в квартиру, и пошла в ванную комнату. Я проверил, что мы в квартире одни, развинтил телефонную трубку — пусто. Прошел в спальню, поискал возможные места установки радиомикрофонов — пусто. Возможно, этого пока нет.

Я прошел в ванную комнату, разделся и встал под сильные струи воды рядом с Эвелин. Шум воды забьет любой микрофон.

— Ты хотела мне что-то сказать в машине? Кто-то мне не доверяет? Твоя подруга? И чем я вызвал подозрения?

— Какая она подруга? — возмущенно воскликнула Эвелин. — Она же на тебя глаз положила. Шлюха посольская! — неожиданно Эвелин выругалась по адресу Джеральдины. — Все мужики посольства с ней переспали! Я видела, как она жалась к тебе. Заманивала к себе. Как же, один красавец не спит с ней! Дала тебе визитную карточку?

— Дала. Сотрудник посольства.

— Там должно быть написано не «сотрудник посольства», а «внештатная посольская шлюха», — зло возразила Эвелин.

По-видимому, поведение Джеральдины крепко задело ее женское самолюбие. Она почувствовала угрозу лишиться меня и готова перегрызть ей глотку. Это было мне на руку.

— А чего это она себя твоей подругой назвала.

— Она считает себя неотразимой и решила, что для меня слишком много — молодой красивый парень.

— Ты же могла не говорить ей, что мы с тобой встретились.

— Она утром зашла ко мне в комнату в посольстве и спрашивает: «Ты чего это вся сияешь? Наследство в полмиллиона получила? Или с мужиком наконец удалось переспать?» Она меня больно задела, и я ответила: «Такого парня у тебя никогда не было и не будет». Тут она, конечно, впилась в меня: познакомь да познакомь! Я отказалась, а она мне говорит: «Инструкцию забыла! Доложить надо Свиндлеру». Есть у нас такой из ЦРУ. Следит, чтобы мы не водили сомнительных знакомств. «Ладно, да плюнь ты на этого Свиндлера, — предложила она. — Я только погляжу на твоего парня. Никто этому Свиндлеру ничего не докладывает. Зайду вечером, съездим в „Оберж де Пирамид“ на стриптиз-шоу». Вот и заявилась «подруга»!

— Чего ради ты мне сообщила, что она шифровальщица? Я же понял, что ты сказала это неспроста. Меня, например, не интересует, что ты секретарь. Меня больше интересует твоя музыка и те удовольствия, которые мы получаем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Поливаемые струями воды, мы стали страстно целоваться. Она вся извивалась, прижималась ко мне, желая близости прямо здесь, не выходя из-под струй воды.

Потом, когда мы уже стояли перед зеркалом, завернувшись в полотенца, я между прочим спросил: