В погоне за счастьем (СИ) - Прим Юлия - Страница 73

— Кусь… — шепотом призывает к вниманию.

— Я хочу побыть одна, — выдавливаю из себя, прочищая горло. От слёз и обиды, скопившейся комом в груди.

Димка не перечит в ответ. Не предлагает попробовать снова. Он знает, что при тех же условиях подачи документов- это бесполезно. Он знает. Что я тоже об этом знаю. Как глупо. Чёрт побери.

— Свободен? — слышится у двери Димкин голос. Сухой тембр. Не предвещающий в разговоре с оппонентом ничего хорошего. — Я подожду. Через два часа в кафе на бульваре. Да, то самое, что я люблю.

Дверь хлопает громче обыденного. Разнося вибрацию по малометражной квартире. Ощутимую под ступнями и кончиками прижатых к полу пальцев. Словно отталкивает вверх. Заставляя встать. Не позволить похоронить себя заживо. Ещё немного. В последний раз. Побороться.

Смахиваю тыльной стороной ладони слёзы с лица, подбирая телефон, лежащий на краю дивана. Бреду на балкон. Сжимая вокруг аппарата пальцы. Не зная с чего начать. Не зная. Как оправдаться…

На небольшом столике распахнутого окна стоит стеклянная пепельница. Пустая. Димка пользуется ей не так часто и, с присущей педантичностью в этом вопросе, практически сразу убирает окурки. Несмотря на это, рядом, словно заначка на непредвиденный случай, лежит открытая пачка с воткнутой в неё зажигалкой. Кажется это называется воровством. В мелких размерах. Но за последние пару недель я стащила из этой, или же иной пачки пару- тройку сигарет. По примеру Верховцева, действующих как панацея в принятии трудного решения, необходимости сделать правильный выбор. Заметил ли Димка пропажу? Улики я старалась уничтожать достаточно тщательного.

Чиркаю именной зажигалкой, с осторожностью втягивая в себя воздух. Боясь переборщить и закашляться, как было впервые. Какая уж тут медитация, под целенаправленное выплевывание из себя лёгких?

Затяжка. Остановка дыхания. Размеренный выдох. Прямо занятие йогой, по персональной методике, разработанной Верховцевым младшим.

Палец скользит по экрану, ища контакт, выделенный среди прочих.

Затяжка. Остановка дыхания. Макс отвечает прежде, чем я успеваю протяжно выпустить дым из лёгких.

— Привет, — спохватываюсь с задержкой, оглушая до этого оппонента своим дыханием.

— Беда, ты что куришь? — уточняет с издёвкой, слышимой в любимом голосе.

— Не говори ерунды, — спохватываюсь от его проницательности, моментально избавляясь от сигареты, туша её о дно пепельницы. — Как твои дела? — вставляю, пребывая в полном раздрае от того как начать.

— Не юли, — остужает спокойствием, словно зная наперёд и морально готовый к тому о чём я боюсь ему рассказать. — С чего изменила привычке звонить по ночам? Документы на руках?

— Да, — роняю безжизненно.

— Понятно, — выдаёт односложно. Разбивает на сотни осколков мои несбывшиеся мечты своим отяжелевшим дыханием, влекущим за собой постылую фразу:- Может оно и к лучшему. У тебя будет шанс.

— Макс, я…,- перехожу на шепот, не в силах озвучить и одной дельной фразы. С ним всегда так: можно разговаривать обо всем на свете, можно даже в шутку обговорить нашу свадьбу и домик, что он построет у моря; можно говорить обо всём, кроме того, что действительно важно.

Слова застревают в горле. Озвучить их сравнимо страху смертной казни. Электрическому стулу, браслеты на котором я самолично застегну услышав от Макса фразу, что ему не нужна. Никогда. Не была нужна. И Алина права: он хороший парень; ему попросту меня жалко. Дуру, которую угораздило по уши влюбиться, буквально с первого взгляда…

— Это фиаско, Беда, — выдаёт с горьким смешком. — Я сам вырыл для себя яму.

— О чем ты говоришь? — мямлю первое приходящее в голову, боясь замолчать. Отпустить на самотёк то, что и так мне не подвластно.

— Два года, — отрезает спокойно и многозначно. — Я взял на себя обязательства, сбросить которые теперь не под силу. И не имею права поступить иначе. Прости, Лик. Ты себе представить не можешь, насколько я бы хотел, чтобы всё повернулось иначе. Но всё изначально пошло наперекосяк. И исправить один неверный шаг, который поспособствовал череде нелепых событий можно только разрушив сложившийся каркас до основания.

— Но я… — роняю отказываясь верить к чему он ведёт.

— Ты достойна счастья. Не забывай об этом, — произносит тихо, будто убаюкивая. Перед тем, как отключиться. Не произнося в конце разговора своего озорного "пока" или судьбоносного "прощай"… Макс просто отходит в сторону. Опускает руки. Отлично зная наперёд к чему приведет ещё одна попытка похода в посольство этого проклятого государства. Куда не стремятся впускать женщин до сорока. Тем более незамужних. Поголовно зачисляя их в разряд проституток, запрещенных законом. И Макс решает за нас. За меня. Подобно тем, кто сидит в том посольстве- не оставляя и малейшего права выбора.

Следующая сигарета быстро догоняет свою предшественницу на дне пепельницы. Только теперь уже она является истлевшей. Полностью. До окантовки фильтра. Ноги буквально несут за пределы квартиры. Не зная куда. На автопилоте. По череде улиц, удаляющих от моего "не моего" дома. От того места, где приходится, но совсем не хочется жить. Впрочем это спорный аспект. Жить, по сути, вообще не так уж и хочется. Но для чего-то необходимо. Для кого-то. Нужно.

Не замечаю как выхожу на знакомый бульвар. Пустым взглядом осматриваюсь по сторонам, встречая озабоченных прохожих, обходящих меня стороной. Иду, цепляясь взглядом за яркие вывески. Пока не натыкаюсь на спину мужчины, сидящего на открытой веранде летнего кафе. Замедляю шаг, более детально осматриваясь вокруг. Понимая, куда гнало меня подсознание, зацепившееся за единственный отголосок фразы, брошенный Димкой при выходе, " то кафе, что я люблю". Верховцев считает, что здесь подают самую тонкую и вкусную пиццу… С момента нашей последней встречи прошло почти два часа.

Боясь быть замеченной, пристраиваюсь за столиком, находящимся параллельно тому, что занимает мужчина, притягивающий к себе внимание. Усаживаюсь спиной к небольшой цветочной перегодке, надеясь, что Димка придёт со стороны Большой Никитинской, тем самым оставив моё присутствие здесь незамеченным. Негромко заказываю официанту кофе. Опасаясь, что Верховцев старший узнает мой голос. Хотя, ему это вряд ли удастся, учитывая тот факт, что общаться с глазу на глаз нам приходилось лишь дважды. А вот моё лицо, думаю, он неплохо запомнил.

— Твоя работа?! — оглушает знакомый голос, заставляя сжать в кулаки, моментально напрягшиеся от этого тона, пальцы.

— Не понимаю о чем ты, — иронично парирует схожий тембр в ответ. — Кстати, здравствуй, сын. Труд вне отчих стен напрочь отбил у тебя все хорошие манеры.

— Давай на чистоту, пап, — проговаривает невольно смягчаясь и вновь наседая на визави. — Я просил тебя посодействовать при решении в посольстве. Ты нарочно запорол для неё выезд?

— Это твоя женщина? — тактично уточняет суровый мужчина.- Ответь мне, пожалуйста. Твоя?! — повышает интонацию на крайнем слове, звеня сталью холодного голоса. — Тогда запомни: если ты ведёшь себя как законченный идиот — я порой могу закрыть на это глаза. Но никогда, слышишь, никогда не позволю тебе выставлять себя дураком! И в этом случае мне плевать действительно ли ты любишь или просто тебе нравится её трахать! Я перекрою ей кислород, если потребуется. Но сдохнет она на твоих руках. По праву. Потому что однажды решила быть рядом.

Пятисекундную паузу не прерывает ни один из знакомых на этой веранде. Да и вообще, с интересом оглядываясь по сторонам, не прерывает никто из присутствующих.

— Если на этом у тебя всё, — расстилается сладостным голосом Верховцев старший. — Я пожалуй пойду, сынок. Знаешь ли, минуты расписаны. Дела.

Не дожидаясь ответа (или же Димка по привычке ограничился одним жестом, кивком), мужчина со скрежетом отодвигает стальной стул, проходя к параллельному выходу, буквально в полуметре от меня.

Натяжно выдыхаю, утыкаясь в чашку слегка остывшего кофе. Упуская из вида момент, когда мой телефон разрывает звучный рингтон, установленным на того, кто незримо обретает поблизости.