Никогда не говори «навсегда» - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 61

— Я, кто же еще! — засмеялась подруга. — Что там у тебя опять стряслось?

— Он у тебя?

— Кто? — не сразу отозвалась Фаина.

— Алексей — кто же еще! Только не ври…

— У меня, — шепотом ответила Фаина. — А что такого? Ты же сама меня попросила — уведи его да уведи! Ну, я и увела его.

— Буквально!

— Да, буквально… Тебе, как я поняла, он уже не нужен. Ты, матушка, совсем голову потеряла — разбрасываться такими мужчинами направо и налево…

— И он остался у тебя?

— Конечно! Я ему потом объяснила, что у тебя появился другой мужчина…

— Это кто же, интересно? — возмутилась Катя.

— Ганин.

— Ты с ума сошла! Ганин — просто отец моего ребенка, и все…

— Ага, так я и поверила! — хихикнула Фаина. — Нет, ты мне лучше вот что скажи — тебе что, Алексей обратно понадобился, что ли?

— Нет! — разозлилась Катя. — Дело в другом — его ищет жена.

— Нелли?

— Нелли! И я не знаю, что мне ей сказать…

— Так ничего не говори! — нетерпеливо перебила подруга. — Она у тебя сейчас?

— Да.

— Тяжелый случай, — вздохнула Фаина. — Я, конечно, не психолог, а специалист совершенно в другой области медицины, но я тебе вот что скажу…

— Иди ты к чертовой бабушке!.. — разозлилась Катя и бросила трубку на рычаг.

Обернулась и вдруг увидела стоящую в дверях Нелли. Когда та только успела подкрасться?

— Нелли…

— Что ты так опять испугалась, Катя? — пробормотала Нелли. — Ты кому сейчас звонила?

— Одной женщине, — ответила Катя. А потом добавила: — Своей подруге.

— Леша ведь у нее, так?

— Так.

Последнее слово упало, как камень.

Нелли вздохнула и затрясла головой.

— Уля была права, — пробормотала она.

— Кто, простите?..

— Неважно, — поморщилась Нелли. — Уля Акулова — соседка. Я, в общем, не верила ей, хотя видела — она права, тысячу раз права…

— В чем?

— В том, что ничего вечного на земле нет. И уж тем более — вечной любви! — Нелли тихо засмеялась.

У Кати пробежал невольный холодок вдоль позвоночника — эта женщина в черном кружевном платке думала только об одном. Только одна неотступная мысль преследовала Нелли: «Мой милый, что тебе я сделала?»

— А… а вы знаете, любви, как таковой, возможно, вообще не существует, — вдруг сказала Катя, вспомнив свой разговор с Лаэртовым.

— Что?

— Нет, правда! — обрадовалась Катя, видя, как Нелли, тонущая в своей навязчивой идее, словно в болоте, сделала попытку выкарабкаться наружу. — Любовь придумали люди. Она — чистая выдумка! Раньше ее вообще не было…

— Как это?

— А вот так! Раньше, в древности, были инстинкты. Потом, конечно, к ним примешались кое-какие матримониальные интересы: проблемы наследства, знатности, и все такое прочее. Но не было никакого культа любви, такого поклонения ей, которое существует сейчас…

— Ты что-то путаешь, Катя, — пожала плечами Нелли. — Любовь была всегда, во все времена. Я, конечно, не специалист, но взять, например… — она наморщила лоб. — Да хотя бы Троянскую войну! Из-за чего она там началась?

— Из-за Прекрасной Елены, — вспомнила Катя. — Но это все единичные случаи. Искусство. Равно как и исландские саги, и прочие произведения… А в народе ничего подобного не существовало — отношения были максимально просты, на первом месте стоял вопрос выживания.

— Неужели?

— Я вас уверяю! — горячо воскликнула Катя. — Понятие любви сначала возникло у поэтов, писателей, художников… О, они вознесли ее до небес, сделали так, что ничего выше ее не стало, и теперь всякий человек с воображением свято уверен в том, что ради любви он готов на все.

— Разве ты не была готова?

— Нет! В том-то и дело, что — нет! Я рассталась с Алексеем именно потому, что знала — эта любовь принесет горе другим людям. Вам… — Катя замолчала, задыхаясь.

— Значит, ты его не любила… — покачала головой Нелли.

Катя хотела возразить ей, но поняла, что расписывать безутешной женщине свои чувства к ее мужу — не слишком удачная мысль.

— Чем я могу помочь вам? — вместо этого печально спросила она.

— Ничем, — ответила Нелли просто. — В мире столько всяких фантастических, самых невероятных теорий… Если поверить им всем, то запросто можно потерять всякое желание жить. Хотя… Ладно, если любовь — выдумка писателей, то, надо сказать, это очень удачная выдумка… — Нелли тихо засмеялась. — Я, кстати, предполагала нечто подобное.

— Наваждение! — с ненавистью произнесла Катя. — Лучше бы ничего такого не было…

Нелли с усмешкой покосилась на нее.

— По-моему, ты, девочка, сама себя обманываешь, — холодно произнесла она. — Иначе бы так не бесилась. Алеша мой, конечно, тут совершенно ни при чем. Другой человек занимает твои мысли, и я, кажется, даже знаю, кто это…

— И вы туда же! — с отчаянием произнесла Катя.

Они замолчали, глядя в разные стороны.

— Скоро суд, — через некоторое время невнятно проговорила Нелли. — Адвокат почти уверен, что меня оправдают.

— А Герман?

— Герману повезет меньше, — сухо ответила Нелли. — Тут уж никакой адвокат не поможет… — Она вздохнула с сожалением.

— Я совершенно ему не сочувствую! — с вызовом произнесла Катя. — Вам — да, но ему…

На Нелли ее слова не произвели никакого впечатления.

— Я бы все отдала за то, чтобы Алеша принадлежал только мне, — с тоской произнесла она. — Я все думаю — какую же ошибку я сделала, что он отвернулся от меня? И вообще, во всем виновата только я, только я одна.

— Нелли…

— А вот утешать меня не надо! — с отвращением отмахнулась Нелли. — Бессмысленно и бесполезно.

Они снова замолкли, по-прежнему глядя в разные стороны.

Маленькая лампа на столе едва рассеивала сумерки, и по углам метались смутные тени, словно в комнате присутствовал еще кто-то. Надо было встать и включить другое освещение, но на это у Кати уже не было сил. И Нелли тоже словно оцепенела, продолжая решать одну и ту же задачу: «Мой милый — за что?»

Две женщины, которых никакая сила не смогла бы примирить.

С утра было хмуро и моросил мелкий противный дождик. Но к обеду он прекратился, и лишь низко нависшие над городом облака напоминали о недавней непогоде.

Надо было бежать вниз — на первом этаже офисного здания, в котором работала Катя, располагалась столовая. Но Катя все стояла на лестничной площадке между вторым и первым этажом и смотрела сквозь стеклянную стену вверх, где сквозь разрывы облаков иногда сверкало солнце, и не могла сдвинуться с места.

Внезапно затренькал ее сотовый.

— Катя… — это был Алексей.

— Да, я тебя слушаю! — с беспокойством отозвалась она.

— Послушай, я тут рядом, на проходной, и меня внутрь не пускают… — сказал он. — Ты не могла бы ко мне спуститься, а?

— Конечно!

И, стуча каблуками, Катя поспешила вниз.

Алексей ждал ее у входа, на улице, под огромным стеклянным навесом.

— Катя, да что это за жизнь такая, а? — с отчаянием произнес он, обнимая ее. — Я прямо места себе не нахожу…

— О чем ты? — осторожно отстраняясь, спросила она.

— О Фаине твоей.

— Она такая же моя, как и твоя.

— Только, пожалуйста, без иронии… — страдальчески нахмурился он. — Ведь ты сама меня с ней свела! Это же не женщина, а мужик в юбке… И чем я к ней хуже, тем она… Ну, ты понимаешь! Мазохистка какая-то…

Катя захохотала.

— Тебе смешно… — обиделся он. — Она, наверное, специально в сексопатологи пошла — для того, чтобы с собственными проблемами разобраться. Я хочу уйти от нее. Катя… — Он опять протянул к ней руки.

— Лешенька, ну что ты за человек! — оттолкнула она его. — А я раньше не замечала, какой ты…

— Какой я?

— Ты? — Она задумалась на мгновение, ища подходящее слово, а потом обронила холодно: — Ты — пустой.

Алексей немедленно обиделся.

— Ну вот, ты меня ругаешь… — хмуро пробормотал он. — Хотя я тебя понимаю — все не просто так. Ты меня ревнуешь! Ты меня ревнуешь к Фаине.