Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Никогда не говори «навсегда» - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 15


15
Изменить размер шрифта:

— Катя, милая, я не могу поверить… Неужели ты способна на такое?!

— Лаэртов! — мгновенно завелась она, едва не пролив кагор. Толик поспешно взял у нее стакан из рук, чтобы не пострадал кожаный диван (Вера Петровна не пережила бы этого). — Ты что, на Луне живешь? Ты не слышал о таких вещах? Я уверена, в твоих исландских сагах тоже упоминаются эти… как их… адюльтеры.

Катя специально постаралась подобрать книжное слово — кажется, Лаэртову так будет проще понять ее.

— Что? — переспросил он. — А, ну да… Кстати, авторов исландских саг не интересовали переживания, обусловленные сексуальными отношениями, то есть романтические переживания… — Толик вдруг смущенно улыбнулся и поправил на носу очки. Когда дело касалось его работы, он мгновенно отвлекался от всего. — По-видимому, они не вызывали того сентиментального сочувствия, на которое рассчитывает автор всякого романа. И вообще — вокруг них не было никакого романтического ореола! Возьмем, например, известную «Сагу о Ньяле»: Гуннар был влюблен в Халльгерд, но его брак с ней древний автор назвал — «безрассудный брак по страсти», или, если более точно перевести источник, — брак «из похоти».

— Разве плохо быть влюбленным? — недоуменно спросила Катя.

Лаэртов засмеялся.

— Это как сказать! Вообще, Катенька, людям того времени брак по любви казался страшным безрассудством и глупостью.

— Дикие люди! — тоже засмеялась она.

— Э, нет… «Любовью» они называли те отношения, которые устанавливались между супругами спустя некоторое, иногда очень долгое время.

— А как они относились к изменам? — снова спросила Катя.

— Если это любовная связь мужчины с чужой женой, то обычно говорилось, что мужчина «одурачил», «обманул» женщину.

— А если…

— А если же речь шла о любовной связи женатого мужчины с одинокой женщиной, то о ней говорилось как о «побочной» жене. Дети их тоже считались «побочными».

— Вечная дискриминация! — сердито произнесла Катя.

Лаэртов поцеловал ей руку.

— Милая моя… В те времена люди так же влюблялись, испытывали страсть, ревновали… Я повторяю — другой была оценка этих переживаний: не было их романтизации и идеализации. Но сейчас все иначе, — прошептал Толик, нахмурившись. — Катя, так нельзя… Нет, я, конечно, не знаю твоей истории в целом, да и вообще — не мое дело судить, но… Нельзя строить свое счастье на чужом горе!

«Моя душа умерла…» — мгновенно вспомнила Катя, и прежние сомнения вновь всплыли на поверхность.

— Может… Может, и не будет никакого горя, — пробормотала она. — Лаэртов, это же самая обычная жизненная ситуация…

— Я бы с тобой никогда так не поступил, — проникновенно сказал он. — Мне и в голову не приходило завести роман на стороне… Твой Алексей — он…

— Ты просто ревнуешь! — закричала она. — Я поняла — ты ревнуешь!

— Я не ревную! — неожиданно и он стал кричать, очки с его носа свалились, и он опять едва успел подхватить их. — Я просто не узнаю тебя! Моя Катя не была такой! Моя Катя не разрушала чужие семьи!

— Да там давным-давно все разрушено!

— Откуда ты знаешь?

— Знаю! А ты… Ты, Лаэртов, старомодное чучело!

Толик молчал, тяжело дыша. Катя тоже замолчала. Сердце у нее билось, словно сумасшедшее, и все та же тоска, которая, оказывается, никуда не исчезла, снова заползала в ее душу.

— Да, я чучело… — осипшим голосом прошептал Толик. — И меня нельзя любить…

Кажется, за стеклами его очков блеснули слезы. Милый, глупый Толик Лаэртов, который боялся всего на свете и которого мог так шокировать чужой роман…

— Прости меня! — улыбнулась Катя. — Ты вовсе не чучело. Лаэртов, я не имею права ругать тебя — ведь сегодня же твой день рождения…

Катя поспешно обняла его.

Лаэртов осторожно, робко положил ей руки на плечи.

— Я об этом думала, Лаэртов… — прошептала жалобно Катя. — Ну, о том, что поступаю неправильно. Но что же делать? Я очень люблю Алешу…

— Да-да, я понимаю… — вздохнул он. — Любовь — это величайшая радость, но в то же время — величайшее горе.

— Что же делать?

— Я не знаю.

Катя снова откинулась назад.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Толик, скрестив руки на груди, с мягкой улыбкой смотрел на нее.

— Лаэртов…

— Что?

— Ты должен перестать быть маменькиным сынком. Мне кажется, Вера Петровна слишком много власти имеет над тобой! — решительно произнесла она. — Ведь, по сути, это она нас с тобой развела. А ты должен быть счастлив! Я вот поговорю с Зоей Личутиной…

— Не нужна мне никакая Зоя Личутина… — отмахнулся Толик. — Я вполне счастлив. Да, я счастлив, — убежденно повторил он. — А насчет мамы ты не права… Ну, по крайней мере, в том вопросе, из-за чего нам пришлось расстаться. Ведь ты меня никогда не любила…

— Я? Не придумывай, Лаэртов! — упрямо произнесла Катя.

— Нет, Катя, не обманывай себя. Ты была одна, с маленьким ребенком на руках. Когда я встретил тебя, Мишеньке едва только год исполнился… И тебе безумно тяжело было в твоей семье. До такой степени, что ты решила сбежать ко мне. И мама… Мне кажется, моя мама тогда поняла, что тобой двигало. Именно потому она так… так неадекватно себя вела во времена нашего супружества. Ну и ты, конечно, тоже скоро поняла, что я совсем не пара тебе.

— Лаэртов, нет! Все было не так!

— Катя, но это не значит, что я о чем-то жалею, — неожиданно признался он. — Я бы многое отдал за то, чтобы все вернуть назад. Знаешь, я даже маме не позволил бы вмешиваться в нашу жизнь!

— Да ну?.. — изумленно прошептала Катя.

Они опять замолчали, глядя друг на друга.

— Такая глупая жизнь… — наконец с досадой продолжила она. — Все настолько неправильно… И что самое неприятное — ничего нельзя изменить! Словно рок какой-то висит над всеми людьми.

— Нет, кое-что изменить можно, — заморгал Лаэртов. — Например, не надо делать того, что категорически делать нельзя.

— Например?

— Ты знаешь, о чем я… Кстати, именно поэтому я и не пытаюсь вернуть тебя. Потому что ты меня не любишь. И именно потому я один — не хочу обманывать кого-то еще…

— Ты до сих пор меня… ты до сих пор ко мне неравнодушен, что ли? — неловко улыбнулась Катя.

Он тоже улыбнулся неловко и пожал плечами.

— Может быть. Но я о другом хочу сказать… Ты не думай, что я ничего не понимаю, — произнес он серьезно. — В жизни всякое случается — люди делают ошибки, потом пытаются их исправить… Ты, главное, сама сейчас не сделай ошибки. Подумай сто раз, прежде чем что-то сделать.

— Я думала, — сказала Катя тоже серьезно. — Я думала о Нелли… ну, о жене Алеши. И об их дочери. Вроде бы все не так страшно… Я даже к психотерапевту пошла, хотя… хотя так и не смогла с ним поговорить. Фаина успокаивает — обычная ситуация, все через нее проходили, ничего с Нелли не должно случиться…

— А тебя когда-нибудь предавали? — спросил Толик.

— Меня? Нет… — Катя почему-то вспомнила о Григории Ганине. В каком-то смысле он ее предал, когда уехал из страны. Или это она его предала — когда позволила ему уехать?

— Слава богу…

— Толик, давай не будем о грустном, — встряхнулась Катя. — Расскажи лучше что-нибудь интересное. Над чем ты сейчас работаешь, например?

— Я? Над моральным кодексом древних исландцев, конкретнее — над «Изречениями Высокого».

— Кого? — засмеялась Катя.

— Высокий — это Один, главный бог скандинавов. Он живет в Валгалле — «чертоге мертвых», — охотно пояснил Лаэртов. — У него в подчинении валькирии, воинственные девы… Во время сражений они летают, невидимые, над полем боя и уносят в Валгаллу героически погибших воинов. Поэтому воины сражались очень отчаянно — ведь, умирая, они уносились в страну богов, и смерть казалась им счастьем!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну, а Один-то что изрекал?

— О, совершенно замечательные вещи! Например: «Прежде чем войдешь в дом, присмотрись ко всем входам: не скрывается ли где враг». Или еще лучше — «Дня не хвали раньше вечера, жену раньше ее смерти, оружия — пока не испробовано, девушку — пока не замужем, лед похвали — если выдержал, пиво — когда выпито…»