Наследник для оборотня (СИ) - Моран Маша - Страница 93

И все равно он выглядел безумно мужественно и привлекательно. Как будто готовился сниматься для модного журнала. Да уж, такую модель мечтали бы заполучить многие. Высокий, идеально сложенный и с выражением превосходства над всеми на лице.

Марина не хотела восхищаться им. Но ничего не могла с собой поделать. Нужно бы вспомнить, что он ее изнасиловал. Но… она прекрасно понимала, что в этом была и ее вина. Пьяная предложила ему себя, зная, что он с трудом держится в ее присутствии. Он ведь честно признался в своих чувствах.

И как теперь распутать узел, который сама же завязала?

Марина продолжила прятать лицо в гладком медвежьем мехе, когда услышала оправдания медсестры:

— Простите, господин… Я подумала, что сначала должна накормить…

Господи, даже ее голос звучал соблазнительно. С придыханием. Это бесило.

Но Дагмар резко оборвал ее, не дав договорить:

— Вас наняли не для того, чтобы вы думали. Я дал вполне четкие указания. Оставьте нас.

Сердце забилось чуточку быстрее, стоило услышать, как он отчитал наглую девицу. Марина не хотела себе в этом признаваться, но ощущение радости, что он не поддался на заигрывания, странным образом улучшило ее настроение.

Послышались торопливые шаги и сбивчивые извинения. Когда она уже уйдет? Сказано же: проваливай!

Чужие пальцы коснулись ее волос, и Марина вздрогнула.

— Как ты себя чувствуешь?

Она заставила себя отлипнуть от медведя и посмотреть на Дагмара. Сегодня оранжевые глаза особенно ярко горели на смуглом лице.

— Как будто меня использовали вместо боксерской груши.

Уголки его губ слегка дернулись. Он продолжил играть с ее волосами, то заправляя пряди за ухо, то вытаскивая их обратно.

— Врач сказал, у тебя нервное истощение. Прости, что довел тебя до такого.

В нем что-то изменилось. Марина не могла объяснить свои ощущения, но отчетливо осознавала, что он стал другим. И дело совсем не во внешнем виде.

Он иначе на нее смотрел. Из взгляда исчезла бешеная страсть. Ее место заняла усталость. Что произошло за то время, пока она провалялась без сознания?

Она решилась осторожно спросить:

— Что-то случилось?

Дагмар вопросительно посмотрел на нее и покачал головой:

— Нет. С чего ты взяла?

Она пожала плечами, не зная, что еще сказать. Спорить и ссориться с ним ужасно не хотелось. Она устала. Устала все время быть начеку.

— Понравился? — Дагмар кивнул на медведя, за которого она продолжала цепляться.

Неожиданно для себя Марина выпалила:

— Да, очень. Спасибо. Он замечательный. В детстве у меня не было игрушек. То есть… была. Одна. У сестры была кукла. Такая красивая. Она мне очень нравилась. Я все время просила Наташу дать с ней поиграть, но она не давала. Хотя сама с ней почти не играла. Она видела, что кукла мне очень нравится. Однажды я стащила ее, а она это обнаружила и отобрала куклу обратно. Остригла ей волосы и измазала краской платье. И только после этого отдала мне…

Она замолчала, оборвав себя на полуслове. Глаза вдруг наполнились слезами. Та чертова кукла долгие годы не выходила из головы. Когда Наташа умерла, родители отобрали ее и спрятали в комнате сестры. Хотя Марина любила игрушку даже изуродованной.

Она всхлипнула, ненавидя себя за слабость и жалость к самой себе.

Осмелившись, все-таки спросила:

— Медведь мой?

Лицо Дагмара расплывалось из-за слез, но она все равно могла увидеть глубокие складки морщин вокруг его рта. Больше никаких эмоций.

— Да. Он только твой. Его никто не заберет.

Она кивнула, и вцепилась в медвежью лапу.

— Родители считали, что игрушки развращают.

И зачем только признается ему в этом? Выставляет себя еще большей дурой, чем есть. Но и дальше держать все в себе Марина не могла.

Дагмар сел на кровать и притянул Марину к себе. Она была так удивлена, что поддалась, устраиваясь на нем так же, как минуту до этого на плюшевом медведе.

В его объятиях было тепло и спокойно. Он был твердым, но удивительно надежным.

— Никогда не думал, что буду так ревновать к игрушке.

Он снова принялся играть ее волосами. Марина осторожно пристроила голову на плече Дагмара, позволяя себе расслабиться и насладиться близостью, о которой всегда мечтала. Как часто она представляла себе, что будет вот так нежиться в мужских объятиях и ни о чем не беспокоиться.

Почему он не мог так поступить с самого начала? Почему обязательно нужно было..? Ах, да. Он ведь берсеркер. Больше животное, чем человек. Им двигали инстинкты.

Сейчас то, как он с ней поступил, казалось не таким уж и страшным. Может, это все-таки стокгольмский синдром? Тот случай, когда жертва оправдывает насильника?

Или что-то гораздо более глубокое и важное, чему она упрямо сопротивляется?

Дагмар взял поднос с едой и водрузил себе на колени.

— Тебе нужно поесть. Повар очень расстроится, что ты не попробовала. Он старался для тебя.

Марина удивленно обернулась, задрав голову. Ее губы оказались рядом с его подбородком, покрытым колючей щетиной. Откуда ни возьмись, повилось дурацкое желание поцеловать его туда. А потом в ту милую ямочку в центре.

Она даже забыла, что хотела спросить.

— У тебя есть повар?

Дагмар как-то странно взглянул на нее и зачерпнул вилкой немного пюре.

— Конечно. Думаешь, я сам готовлю на такую ораву?

Он поднес вилку к ее губам:

— Давай, открывай рот.

Она точно повредилась разумом, потому что слышала в его фразе совсем другой смысл. Кровь ударила в лицо, и Марина отвернулась, чтобы он не заметил ее румянца.

Идиотка! О чем она думает?! Точно, шлюха.

Марина помотала головой:

— Меня тошнит. Не хочу.

— Это потому что ты долго не ела. Нужно съесть совсем чуть-чуть. Давай. А потом получишь сюрприз.

— Не хочу я никаких сюрпризов. — В животе громко заурчало, и Марина все-таки заставила себя слизнуть с вилки нежное пюре.

— Этот тебе точно понравится. Вот молодец. Давай еще. — Он снова зачерпнул пюре. — Знала бы, как повар старался для нашей героини.

Марина медленно жевала, откинув голову на плечо Дагмара. Впервые с момента как оказалась здесь, она расслабилась. С удовольствием рассматривала красочный потолок, представляя себя принцессой в башне. Только в ее сказке башня была не пленом, а укрытием.

До нее не сразу дошел смысл сказанного:

— Для какой еще героини?

Грудь Дагмара поднялась, когда он усмехнулся:

— Ты теперь героиня — спасла четырех глупых берсеркеров, попавших под проклятие. Пожертвовала собой ради незнакомых людей.

Внутри что-то оборвалось. Едва проснувшийся аппетит тут же пропал. И медведь больше не казался таким милым. Он превратился в шпиона, умело отвлекшего ее.

— Так значит, твоя доброта — это… благодарность? Решил отплатить мне подарками?

Ладонь Дагмара легла на ее щеку.

Он развернул ее голову к себе и тихо проговорил:

— С самого начала я все делал неправильно. Я признаю, что повел себя с тобой ужасно. Понимаю, что теперь это не исправить и не вернуться обратно. Но разреши мне хотя бы попытаться наладить отношения. Я люблю тебя, Марина. Очень. Это… не объяснить словами. Каждый раз, когда ты смотришь на меня или что-то говоришь мне, я чувствую себя самым счастливым на земле. Но стоит тебе обратить внимание на кого-то другого, и я начинаю дико ревновать. Я такой. И уже не изменюсь. Но я очень постараюсь сделать все так, как делают люди. Просто дай мне шанс. И не сомневайся в моих чувствах. Просто доверься.

Довериться кому-то… Дагмару. Позволить ему делать так, как считает нужным, и принимать то, что он может дать. Расслабиться и плыть по течению. Узнать его. Понять. Узнать и понять его мир. Попытаться разобраться с видениями.

— Я могу вернуться на работу?

Она ощутила всем телом, как Дагмар напрягся.

— Пока нет, прости. Там небезопасно. Но как только я со всем разберусь, снова будешь работать.

— Меня уже, наверное, уволили за прогулы.