Особенности содержания небожителей (СИ) - Лебедева Ива - Страница 4

Еще пару секунд постояв над слабо шевелящимся пациентом, я махнула рукой на сомнения: да никак его не обследуешь, если тупо не ободрать все эти традиционные семь слоев тряпок. А шок бедолаге придется как-то пережить, что поделать. Не я такая, жизнь такая.

— Только не трепыхайся, пожалуйста, я тебя не съем, — все же попыталась хоть как-то успокоить пациента, — и запомни: некрофилией не страдаю, на кости не кидаюсь. Я лекарь, меня не надо стесняться.

Кажется, жертва смирилась с судьбой. Ну, или ему просто так поплохело, что парень закрыл глаза и обмяк. Вот зараза, холодный, как лягушка, и течение ци почти прекратилось. Это плохой признак. Точно надо побыстрее раздевать и в бочку с горячей водой, пусть немного поварится. А в воду особый порошок, от которого немилосердно краснеет кожа и открываются самые мелкие меридианы. Основные каналы у «трупа», конечно, запечатаны, и как их вскрывать, я пока даже не задумывалась. Зато сумею пустить минимально необходимый объем ци в обход по капиллярам.

Своей энергии у него минимум — ядро разрушено. Человеческий же способ вырабатывать необходимый для жизни уровень энергии тело, кажется, забыло. Значит, будем заливать извне. Духовные пилюли стоят дорого, если покупать их в лавке заклинателей. А вот мой порошок… ну, похуже, естественно, помедленнее, и ци не такая чистая. Но действует же! Побочные эффекты в виде зуда и красноты можно потерпеть.

Пока я все это обдумывала, руки действовали сами: опыт работы в земной скорой помощи и полтора года здесь — не жук чихнул. Я даже аккуратно сложила все семь слоев его одежд. Потом отдам слугам в стирку. Так… мослы, мослы, мослы… Господи ты боже мой, в жизни не видела, чтобы сразу и длинное, и такое тощее. И это несмотря на вполне развитый мышечный каркас.

— Ах-х-х-хс-с-с-с-с… — это был первый звук, который издало тело с момента нашего знакомства, и вышел он очень красноречивым. Особенно в сочетании с резко открывшимися глазами.

Глава 4

— Тихо-тихо, не откушу. О боги... ну на, на полотенце, прикрой стратегическое место. Чего я там не видела, спрашивается? — Перед «трупом» ломать комедию не было смысла. — Да мне просто бедренный меридиан твой нужен, не дергайся. О, смотри, плохо запечатали, халтурщики… живем! В смысле — жить будешь, доходяга, радуйся.

— Госпожа! — позвали из-за ширмы. — Эти служанки принесли воду. Перекатить бочку в спальню, госпожа?

— Нет-нет, не надо! — Мои, конечно, привыкли к тому, что я голубей и ежиков прямо на обеденном столе препарирую, но голые заклинатели для них все равно перебор. — Наполните бочку и идите отдыхайте, я позову. Скажите А-Лею, чтобы не смел уходить, пока я его не отпущу.

— А я и не уходил… уйдешь от тебя. Ты потом иголками колешься больно! — Братик вылез из-за ширмы, с непосредственным детским любопытством осмотрел едва прикрытый полотенчиком ниже пояса «труп» и вздохнул: — Правда тощий. В бочку его?

— Ага, отнеси, — кивнула я, задумчиво смотря на стопку одежды бывшего заклинателя. По-хорошему надо бы отдать в стирку, да только другой одежды у «трупа» не наблюдалось. У брата позаимствовать? Или не париться и в простыню завернуть? Все равно пока это имущество — недвижимое.

— Ну ничего, ты не бойся, парень. Мы с Янли тебя откормим, и ты быстро станешь в ее вкусе. Это важно, если она с тебя даже самые нижние одежды содрала сразу.

— А-Лей. Застой ци. И на этот раз не в крестцовом отделе, а с противоположной стороны. Полечить?

— Не-не! И в язык иголку тоже не надо! Вот! Смотри, какой я послушный младший брат, кладу его в бо-о-очку…

— Только не урони!

— Ой! — Бултых.

— Да твою… — выругалась я, по плечи ныряя в бочку и хватая утопленника за волосы, чтобы вытянуть его голову на поверхность. — А-Лей! Ты действительно решил сделать из него подарочный труп?

— Кто же знал, что он реально складывается, как портновский метр, — уязвленно парировал братец, придерживая заклинателя за плечи. — Дальше что?

— Дальше порошок цунь номер двенадцать, три порции по семь унций. На столе, подай.

— Ой, фу-у-у… В прошлый раз эта дрянь провоняла всего меня! Может, я тогда пойду уже? У вас тут интимные дела…

— Стоять! Я тебе пойду. Быстро дай лекарство.

Брат недовольно раскрыл матерчатый мешочек на столе, достал мерную ложку и бойко отмерил нужное количество пахучего темно-зеленого порошка.

— В общем, сочувствую тебе, братишка, — кивнул он, отдавая мне плошку. — Ты, главное, выживи. Это только первый раз больно, потом привыкаешь. Может, даже войдешь во вкус…

Я хмыкнула и, выдав дежурный подзатыльник свободной от волос заклинателя рукой, ею же аккуратно начала сыпать лекарство в воду, следя, чтобы ци не собиралась комочками, а равномерно растворялась. Раз… два… три… теперь ждем ровно тридцать секунд.

— А-а-а-ах! — Вялое тело, которое я продолжала придерживать за волосы над водой, ожило. Прямо очень ожило. Глаза парня распахнулись в совершенно осмысленном изумлении, более того, он сделал весьма бодрую попытку выскочить из бочки.

— Слушай, а это не чересчур? — внезапно разволновался брат, помогая мне удержать пациента. — Оно, конечно, неприятно, но даже я так из воды не выпрыгивал. А этот еще и полудохлый...

— Нормально, ты и не был в настолько отвратном состоянии. Вон, видишь, зрачки уже стабилизировались. — Я наклонилась и всмотрелась в глаза пациента. — Просто он совсем истощен, а тут поток энергии пошел, вот его и припекает изнутри. А краснота пройдет. Максимум, за пару дней.

Взгляд, которым меня одарила вареная свекла, в смысле пациент, можно было сдать в палату мер и весов как идеальный образец праведного негодования пополам с полным обалдением.

— Прости, дорогуша, — посочувствовала я. — Глаза закрой, пожалуйста. И рот. Вреда, конечно, не будет, но… — Поняла, что он и не собирается следовать указаниям, вздохнула и аккуратно притопила свою покупку с головой, давая лечебной ци достигнуть всех нужных сосудов. — Жжет неприятно и на вкус так себе. А я предупреждала.

Заклинатель, выскочивший на поверхность после того, как я его отпустила, отчаянно отплевывался и тер покрасневшие веки. Ага, действует! Руки уже не свисают вялыми веревками, а вполне осмысленно шевелятся.

Внезапно бывший небожитель дернулся, посмотрел на нас с братом как на врагов народа и опять обмяк, слегка погружаясь в воду. По ходу, решает, утопиться или нет…

— От депрессии хорошо помогают скипидарные клизмы, — задумчиво почесала я кончик носа. — Сначала раскачаем ему периферическую систему мелких каналов, а потом назначим массаж, иглоукалывание, курс отваров и пилюль и, если не поможет, прибегнем к этому крайнему средству.

Парень в бочке обреченно прикрыл глаза. Брат по-детски потыкал его пальцем в макушку, но, не получив отклика, вопросительно уставился на меня.

Я успокаивающе помахала рукой — мол, все идет по плану.

— Ты лучше сам оживай, приятель, — посоветовал А-Лей жертве. — Иначе силой заставит. Я один раз попробовал помирать всерьез, так мне о-о-очень не понравилось… Сестра у меня суровый лекарь, если сможешь пережить лечение, уже никогда болеть не захочется.

Я тихо хмыкнула. Конечно, А-Лею не понравилось. Я попала сюда полтора года назад как раз в тот момент, когда моя предшественница отравила собственного брата. Ее не поймали, даже не заподозрили, а пацан чуть не загнулся. Как я промывала ему желудок и весь остальной организм, получив из памяти владелицы тела пусть и неполную, но достаточную информацию о преступлении, самой вспоминать страшно. Хорошо, что успела вовремя…

Заклинатель, замаринованный в бочке, лишь снова бросил на нас еще один безразличный взгляд. Так… а почему он не разговаривает? Просто депрессия или низверженным еще и что-то с голосом делают? Может, язык проверить?

— Открой-ка рот, — приказала я, протягивая руки к его лицу. Парень ожидаемо не послушался, но мне достаточно было просканировать его ци. Ага, вот тут и тут. Ловко перехватив жертву за голову, я нажала пару точек за ушами и одну под подбородком, а пока пациент хватал ртом воздух, определила, что язык на месте, и впихнула все три нужные пилюли, заранее лежавшие в кармашке. А потом зажала его губы ладонью, не давая сплюнуть.