Всевышнее вторжение - Дик Филип Киндред - Страница 51

Полицейский медленно, с крайней неохотой, снял с него наручники.

– Мистер Ашер, – заговорил динамик, – мне кажется, что ваши высказывания полны противоречий. Вот задумайтесь над ними и быстро поймёте, почему вы производите впечатление психически ненормального человека. Сперва вы говорите одно, а потом совершенно другое. Было недолгое просветление, когда вы говорили о Второй симфонии Малера, да и то, скорее всего, потому, что вы торгуете аудиопродукцией. Это последний уцелевший клочок вашей, когда-то целостной, психики. Если вы сдадитесь офицеру, вам не грозит никакое наказание, к вам будут относиться как к больному, каковым вы, конечно, и являетесь. Ни один судья не осудит человека, говорящего то, что говорите вы.

– Верно, – поддержал коллегу патрульный. – Вы только расскажите судье, как Бог беседовал с вами из бамбукового куста, и он тут же отпустит вас на все четыре стороны. Особенно если вы признаетесь, что вы отец Бога…

– Формальный отец, – по десятому разу поправил Ашер.

– Даже и так, – сказал полицейский, – судья будет потрясён.

– Сейчас идёт великая война, – сказал Херб Ашер, – война между Богом и Велиалом. На кону стоит судьба вселенной, её физическое существование. Направляясь на Западное побережье, я считал – я имел основания считать, – что всё идёт хорошо. Теперь я в этом не уверен, теперь я думаю, что произошло нечто страшное и зловещее. Наилучшим тому доказательством являетесь вы, полиция. Если бы Ях уже победил, никто бы не стал меня перехватывать. Я не полечу в Калифорнию, потому что это поставило бы под удар Линду Фокс. Вы её, конечно же, найдёте, но она не знает ровно ничего; в этом мире она – не более чем молодая певица, которой я пытался помочь. Оставьте её в покое. Оставьте в покое меня, оставьте в покое нас всех. Вы не знаете, кому вы служите. Вам понятно, что я сказал? Вы состоите на службе у зла, хотя сами, конечно же, так не думаете. Вы механизмы, приведённые в действие старым ордером на арест. Вы не знаете, в чём я виновен или в чём меня обвиняют; для вас загадка то, что я говорю, потому что вы не понимаете ситуацию. Вы действуете по правилам, которые к ней не применимы. Сейчас небывалое время. Происходят небывалые события, небывалые силы вышли на бой друг с другом. Я не полечу к Линде Фокс, но, с другой стороны, я ещё не знаю, куда я направлюсь вместо этого. Обращусь, наверное, к Элиасу, может быть, он подскажет, что мне делать. Перехватив меня, вы сбили влёт мою мечту, а может быть, и её мечту, мечту Линды Фокс. Я обещал, что помогу ей стать звездой, а теперь неизвестно, смогу ли я исполнить это обещание. Время покажет. Всё определит конечный исход, исход великой битвы. А вас мне жаль при любом исходе, ваши души уже погублены.

Молчание.

– Необычный вы человек, – сказал наконец полицейский. – Чтобы там ни творилось с вашей головой, вы – единственный в своём роде. – Он на несколько секунд погрузился в раздумья. – Это никак не похоже на обычное сумасшествие. Это вообще не похоже ни на что, из виденного мною или слышанного. Вы рассуждаете обо всей вселенной – более чем о вселенной, если такое возможно. Вы ошеломили меня и даже отчасти напугали. Теперь, послушав вас, я сожалею, что перехватил вашу машину. А стрелять в меня не надо. Я отпущу вашу машину на все четыре стороны и не буду вас преследовать. Мне бы очень хотелось забыть то, что я услышал за последние минуты. Все эти разговоры о Боге и противнике Бога, о страшной битве, которая, похоже, уже проиграна – в смысле, проиграна Богом. Это никак не вяжется с тем, что я знаю и понимаю. Летите куда хотите. Я постараюсь вас забыть, и вы можете смело забыть меня.

Полицейский усталым движением поправил защитную маску.

– Вы же не можете так вот взять и отпустить его, – заволновался динамик.

– Очень даже могу, – сказал полицейский. – Я могу отпустить его и забыть всё, что он тут говорил.

– Так всё же это записано, – напомнил динамик.

– Было записано, а теперь я стёр, – сказал полицейский, нажимая кнопку на поясе.

– Я думал, что битва закончена, – сказал Херб Ашер. – Я думал, что Бог победил. А Бог не победил. Я знаю это, несмотря даже на то что вы меня отпустили. Но может быть, это некий знак. Я вижу в вас отзывчивость, некоторую долю человеческого тепла.

– Я не машина, – сказал полицейский.

– Но долго ли так будет? – спросил Херб Ашер. – Не знаю. Что будет через неделю? Через месяц? Во что мы все превратимся? Во что и под воздействием какой силы?

– Мне просто хотелось бы быть подальше от вас, как можно дальше, – сказал полицейский.

– Прекрасно, – сказал Херб Ашер, – это очень легко устроить. Но кто-то должен сказать миру правду, – добавил он. – Правду, которую я вам сказал: Бог вышел на битву и терпит поражение. Кто может это сделать?

– Вы же и можете, – сказал полицейский.

– Нет, – покачал головою Херб Ашер и тут же понял, кому это по плечу. – А вот Илия – он может. Это как раз для него задача, он затем и пришёл, чтобы мир узнал.

– Так и скажите ему, чтобы занялся делом, – сказал полицейский.

– Непременно, – согласился Ашер. – Вот туда-то я сейчас и полечу – назад в Вашингтон, к своему партнёру.

Придётся забыть о Линде Фокс, сказал он себе; это потеря, с которой я должен смириться. Горечь обманутых надежд была почти невыносима, но увидеться с Линдой было никак невозможно, во всяком случае – сейчас и в ближайшее время.

До того момента, как битва будет выиграна.

Переходя в свою машину, полицейский сказал странную вещь. Он сказал:

– Молитесь за меня, мистер Ашер.

– Обязательно, – обещал Ашер. Он развернул освобождённую от захвата машину по широкой дуге и взял курс на Вашингтон, округ Колумбия. Патрульная машина его не преследовала, полицейский сдержал обещание.

ГЛАВА 19

Добравшись до магазина, Херб Ашер позвонил Элиасу Тейту, вырвал его из глубокого сна.

– Илия, – сказал он тревожным голосом, – время приспело.

– Что там? – пробормотал спросонья Элиас. – Пожар? О чём ты говоришь? Ограбление? Много украли?

– Ирреальность возвращается, – сказал Херб Ашер. – Мир начал растворяться. И это не в магазине, это повсюду.

– Ты снова слышишь музыку, – догадался Элиас.

– Да.

– Это верный знак. Ты прав, что-то случилось, что-то им – ими – не предвиденное. Херб, произошло новое падение. А я себе мирно спал. Благодарение Господу, что ты разбудил меня. Возможно – с опозданием. Произошло несчастье, они снова его допустили, как в начале. Ну что ж, так замыкаются циклы, так сбываются пророчества. Для меня настало время действовать. Благодаря тебе я вышел из забытья. Наш магазин должен стать средоточием святости, храмом мира. Мы должны взять в свои руки эту станцию, чьи передачи ты слышишь, она станет нашим голосом.

– Ну и что же она скажет?

– Она скажет: пробудитесь, спящие. С таким посланием мы обратимся к миру. Проснитесь! Яхве здесь, и битва началась, и все наши жизни висят на волоске, всех нас судят и взвешивают, и никто этого не избегнет, даже сам Господь во всех его проявлениях. Это предел, за которым нет ничего. А потому восстаньте из праха, твари Господни, и начните, начните жить. Вы будете жить лишь в ту меру, в какую будете сражаться, и всё, на что вы можете рассчитывать, вы должны сперва заработать, заработать каждый для себя, здесь и сейчас. Сбирайтесь! Мы будем твердить это снова и снова, и люди нас услышат, сперва лишь малая их часть, но потом и все остальные. Затем и получил я свой голос в начале, затем я и возвращаюсь в мир вновь и вновь. И сейчас, во время последнее, мой голос будет звучать. Начнём борьбу и будем надеяться, что ещё не поздно, что я не слишком долго спал. Мы должны стать источником информации для всего мира, говорить на всех языках. Мы будем твердыней, иже пала прежде, и, если мы падём сейчас, тем всё и кончится, и снова воцарится сон. Бесцветные звуки, терзающие твои уши, проводят весь мир в могилу, ржа и тлен воцарятся в мире, и не на время, а навсегда, для всех людей и даже для их машин, для всего, что есть и будет.