Анатомия колдовства (СИ) - Скумбриев Вадим - Страница 19

Теперь она уже не была уверена, что сможет убить Деоринга.

А тот напал снова, пытаясь буквально проломить защиту Роны. Каждый блок отзывался болью в мышцах, каждый рипост неизменно натыкался на стальную стену. Деоринг двигался нарочито медленно, бил с широким замахом — пока, наконец, в какой-то момент Рона просто не отклонилась в сторону и пырнула его в бок.

Острие легко рассекло камзол, и тот набух тёмной кровью.

Деоринг зарычал. Рона отшатнулась от него и, опомнившись, напала снова — но слишком поздно. Лезвие шпаги всего лишь оставило ещё оден порез на камзоле, а в следующую секунду могучая лапища сгребла девушку и швырнула на снег.

Она попыталась схватить упавшую рядом шпагу — и закричала, когда жёсткий каблук чуть не раздавил пальцы.

— Хватит! — донёсся до неё голос Хенгеста. — Деоринг, ты победил. Теперь отойди.

— Не всё ли равно? — веселясь, спросил тот. — Она и так уже не жилец.

Он надавил сильнее, но забыл про вторую руку. Забыв про боль, Рона рванулась к шпаге — кто-то предостерегающе вскрикнул, но слишком поздно, она уже ухватилась за рукоять, крепко стиснула оружие и ударила куда-то вверх, не глядя, изо всех сил.

Рона не знала, достиг ли цели её выпад. Может, и достиг, ведь Деоринг охнул, как от боли. Но узнать наверняка она уже не могла — озверевший мужчина отвесил ей пинок прямо по голове, да такой, что потемнело в глазах. Потом, кажется, его оттащили, что-то говорила Альма, ей отвечал Эльфгар. Рона подняли, усадили в какое-то кресло, что-то сказали, она даже ответила — что угодно, лишь бы не молчать. А потом в глаз вдруг вонзилась боль — яркая, пронзительная. Она никогда ещё не представляла, что человеку может быть так больно. Но всё же могло.

Раскалённые щупальца расползлись по голове, ударили в грудь, и больше Рона не помнила ничего.

Интерлюдия I

Не должно принимать в природе иных причин сверх тех, которые истинны и достаточны для объяснения явлений… Природа проста и не роскошествует излишними причинами.

Исаак Ньютон

Солнце пекло как никогда. Воздух дрожал над раскалённым песком, а взметаемые редким ветром клубы пыли в этом мареве легко можно было принять за силуэты демонов — и пропустить появление демонов настоящих.

Когда-то давно на этом холме стоял прекрасный дворец, окружённый садом. Но пустыня неумолимо наступала, день за днём принося всё больше песка, и постепенно сад умер. Засохли деревья, пожелтела трава. Окрестные селения одно за другим исчезали, уходя на север — туда, где ещё остались плодородные земли и можно было жить. Лишь дворец всё ещё держался, утоляя жажду из единственного колодца в самом своём сердце. Колодец коснулся глубокой водяной жилы где-то далеко в недрах земли, и потому был неуязвим для песка.

А потом пришли демоны, жуткие, неестественные твари, одержимые злобой. После смерти они превращались в песок — белый, как мрамор, а не привычный жёлтый. Песок засыпал последнюю траву в округе, и дворец остался один посреди голой пустыни.

Только тогда хозяин наконец покинул свой дом. Он пришёл к царю и долго рассказывал о том, какое несчастье постигло его, как злые силы заняли родовое гнездо, и, заламывая руки, просил помощи. Его не пугала пустыня — он хотел вернуться домой.

Царь дал ему воинов, магов, зодчих и книжников, и скоро среди побелевших за это время песков снова закипела жизнь.

Дворец обзавёлся стеной из песчаника, не очень прочной, но долговечной, а сам стал акрополем этого одинокого замка. Круглые башни поднялись выше, чтобы наблюдатели могли увидеть противника издалека. Затем рабочие выкопали подземные галереи, где маги стали изучать демонов. Мало-помалу эти лаборатории ширились, наверху возникла библиотека, а из крепости стали уходить разведчики, высматривая идущие из пустыни следы врагов.

Дворец стал последним форпостом империи Джумар на далёком юге, и на долгие дни пути вокруг не осталось ни одного человека — даже пустынные отшельники погибли, когда пересохли оазисы. Лишь древний колодец по-прежнему давал воду.

С тех пор прошло немало времени. Все уже давно забыли, как звался дворец, а крепость называли просто «фец» — «последняя». На изящных статуях в саду выцвела краска, и кое-где проглядывал белоснежный мрамор, колонны дворца выветрились, но всё ещё держались. Жившие здесь люди уже не заботились о красоте — у них хватало другой работы.

Сюда отправляли всех магов Джумара, желавших принести пользу империи и обладавших нужным здоровьем. Отправили и чужака с далёкого Севера, когда тот показал, что ни в чём не уступает южанам.

В этот день Магнус Эриксон, некромант пятого звена при исследовательской группе крепости Фец, создавал новую химеру. Он искал способы усложнить поведение мёртвых слуг, чтобы не держать их всё время на поводке, а отдавать простые приказы — например, охранять. Прежние создания умели нести стражу, но бросались на любого, кто подходил ближе, не различая своих и чужих. Исправление этого недостатка могло принести немало пользы.

Но судьба, кажется, решила распорядиться иначе. Работа ещё только начиналась, а в подземной галерее уже слышался стук кованых сапог — кто-то уверенно шёл к лаборатории Магнуса. И только один человек из знакомых ему носил такую обувь.

— Дождя и теней тебе, ученик, — сказал гость, перешагнув порог. Никаких дверей в подземной части крепости не было, только стальные решётки, и, конечно, сейчас они были открыты. — Всё пытаешься научить мясо думать?

— Дождя и теней, учитель, — Магнус поднял голову. К его удивлению, кириос Шапур был не один — за его спиной стояла молодая девушка, смущённо опустившая взгляд в пол. — Пытаюсь, и не без успеха.

— Неужто?

— Химеры уже умеют различать жесты. Один жест — один простой приказ. В теории их можно заставить слушаться обычного человека даже без амулета.

— Хорошее знание, — гость усмехнулся в седую бороду. — Но ты принёс бы куда больше пользы, уча не мясо, а людей.

— Я пытался, — Магнус вернул усмешку. — Наши многомудрые старцы решили, что я учу людей неправильно.

— Если я уговорю их, ты возьмёшь нового ученика? — его собеседник резко стал серьёзным.

Магнус пожал плечами и взглянул на девушку. Красива. Каштановые волосы, подведённые сурьмой глаза, идеальные пропорции лица и тела. Если судить только по внешности — великолепный экземпляр, но он уже успел убедиться, что далеко не всегда в красивом сундуке лежит сокровище.

— Если они согласятся, что научный подход северного натурфилософа содержит хоть что-то разумное, впору готовиться к концу света, — сказал он. — Для них не существует другой истины, кроме собственной.

— И всё же?

— Да, возьму. Как будто у меня есть выбор, — он снова усмехнулся. — Но вы ведь здесь не за этим, так, учитель?

— К сожалению, — вздохнул гость и отошёл к шкафу, полки которого ломились от пыльных свитков. Бумагу приходилось возить в Фец из столицы — в окрестностях замка не было даже папируса, не говоря уже о деревьях или хлопке. — Я хочу, чтобы ты отправился в экспедицию к Серебряному Утёсу.

— Зачем?

— В песках нашли древнюю библиотеку. Будет лучше, если с разведчиками Фец отправятся книжники, потому что иначе эти бегемоты превратят ценные записи в пыль.

— И, надо думать, поеду я не один? — он снова посмотрел на девушку и перехватил её взгляд, тут же вернувшийся к полу.

— Да, с тобой отправится моя подопечная. Её зовут Джаана, она теург Жизни второго звена.

— При всём уважении…

— Спокойно! — Шапур поднял руку. — Я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать, так что избавь меня от лишних слов. Девочка вынослива, послушна и разумна, этих качеств хватит, чтобы выдержать не такой уж опасный поход. Зато она умеет поддерживать гомеостаз в замкнутом пространстве, а это, знаешь ли, не каждый и на шестом звене сможет.

— Значит, она нужна, чтобы сохранить возможные записи?

— Именно так. Ты и сам это умеешь, но ты не сможешь одновременно работать и колдовать. Возможно, какие-то вещи вам придётся переписывать на месте.