Холодное сердце пустыни (СИ) - Волховец Вера - Страница 33

— Ну-ну, не бойся, — Мансул произнес это со смешком, — я твой хозяин. Забыла? Если я к тебе прикасаюсь — ничего не случится.

Ну, не совсем. На прикосновения магический пояс верности не реагировал. Но, разумеется, девушек запугивали, что и на них тоже. Правда Мун не собиралась признаваться, что была в курсе маленьких слабых мест этих шайтановых чар.

— Ты была не в себе во время танца. Думала, я не замечу?

Она думала, что если он и заметит, то точно не явится к ней выписывать змеиные дорожки по её голой спине. У Мансула был короткий разговор с провинившимися рабами. И в них вот эти прикосновения точно не входили.

— Простите, хозяин, — виноватый вздох удалось изобразить достоверно, — я не хотела разочаровать вас.

— О нет, ты не разочаровала, — Мансул фыркнул. — Ты прекрасно справилась сегодня. Я оказался прав, что в тебя поверил. Многие мои гости не могли отвести от тебя глаз. Они и не заметили. Я — заметил. Я же знаю, как ты танцуешь, когда твоя душа спокойна, Мун.

Он был пьян. Он был пьян и хотел не пойми чего. Этих странных разговоров и будто чего-то еще. Шайтан его раздери. И от него пахло не только вином, но и магией. Эльясовой магией, поглоти его кошмар. Уж Ворон-то мог с трех раз догадаться, к кому пошел Пауль, и послать к ней Мансула, чтобы Мун досталось лишний раз. Да еще и приложил вот этим странным заклятием, обострившим в градоначальнике Турфана непонятно что.

— Ну же, скажи мне честно, драгоценная, — шептал в это время Мансул, — ты волнуешься перед выходом в Хариб?

— Я последую воле хозяина, — тихо ответила девушка, краем глаза косясь влево, пытаясь увидеть — достаточно ли естественно лежит покрывало на кровати, — но если хозяину любопытно — да, столь скорая разлука с Турфаном вызывает у меня беспокойство.

— Беспокойство? — повторил Мансул, и его касания стали плотнее. — Или страх, Мун?

Она не нашлась, что ей ответить, просто опустила глаза, надеясь выглядеть виноватой. А еще надеясь все-таки рассмотреть шайтаново покрывало.

— Ты не такая как Алия и Зулейха, — нашептывал Мансул уже почти в самое ухо девушки, — я же вижу. Они радуются, что могут стать наложницами халифа. Ты — нет. Ты не рада. Ты боишься. Ты не хочешь менять хозяина, так ведь, Мун? Хочешь остаться моей?

Она молчала. Она молчала, а Мансул к ней прикасался.

Ей не было страшно, но неприятно — как и всегда, когда ей навязывали эти непрошенные касания. Только Паулю удавалось не вызывать у неё отчуждения, но и это отныне должно было остаться в прошлом.

По дурацкому смертному телу пробежала дрожь, и Мансул, ощутив её, удовлетворенно хмыкнул и отстранился. Кажется, он воспринял это как какое-то волнение. В общем-то он угадал, но совершенно не понял её мотивов.

— Я не буду тебя торопись, драгоценная, — снисходительно усмехнулся он, — отдыхай, собирайся с мыслями. Если захочешь остаться моей наложницей — ты придешь и как хорошая девочка попросишь меня об этом. Попросишь, чтобы я остался твоим господином. Думаю, я соглашусь. Я даже буду рад не делиться с халифом тобой. Ведь, как верно заметил сегодня один из моих гостей, ты из моей коллекции — самая яркая.

— А как же ваши дары для халифа, господин? — негромко поинтересовалась Мун. Не будь Мансул пьян, он бы, наверное, и не ответил, но сейчас все играло на её стороне.

— У меня по-прежнему остаются Алия и Зулейха. Халиф любит чужеземок, Алия ему придется по нраву. — Мансул пожал плечами, а потом глянул на девушку свысока. — Ты поняла, что я тебе сказал?

— Я поняла, господин, — она произносила это смиренным и усталым тоном, всячески демонстрируя удивленную и совершенно неподготовленную к таким разговорам дурочку.

— Прекрасно. Тогда отдыхай, драгоценная, — Мансул вышел из комнаты все с тем же удовлетворенным видом.

Вот ведь… Павлин недощипанный. Его надо было попросить! И он, так и быть, возможно, мог сделать милость… Хотя, чего удивляться. У Мансула две жены и три наложницы. Не сказать, что всем достается его внимания, они нужны ему больше для того, чтобы умаслять собственное эго.

Если бы ей не было так паршиво из-за всего, навалившегося на неё этим вечером, — она бы, наверное, даже посмеялась над этой ситуацией. Надо же, как занятно он её понял. А она-то уж думала, что Каул её выдал… Бедняга Каул, наверное, стоял там на посту и не знал, куда бежать от хозяйского гнева…

— Вылезай, Пауль, — ровно произнесла Мун.

Эффинец выполз из-под кровати, но уходить не торопился. Так и остался стоять у её постели молчаливым изваянием, со скрещенными на груди руками.

— Я просила тебя уйти, — сухо напомнила ему девушка, — мне тебе больше сказать нечего.

Пока ты такой глупец, пока ты подыгрываешь шайтанову Ворону, пока ты слишком горд, чтобы жить дальше — нечего. Никаких других слов для тебя не найдется.

И как же больно, что именно в твоих проклятых сильных руках впервые за эту сотню лет хотелось быть слабой.

— Ты не его наложница? — Пауль дернул головой в сторону двери, в которую ушел Мансул.

И это все, что его волнует?

— Пока — нет, — Мун равнодушно пожала плечами, — рабыня. Танцую, музицирую, массирую господину ноги. Мансул бережет меня…

— Для халифа? — рвано выдохнул Пауль. Вот как у него так получилось? Вот так взять и помешаться именно на ней. За какой-то день. Хотя… И она-то сама хороша.

— Для халифа, — ледяным тоном подтвердила Мун, — но тебя это не касается, Пауль Ландерс, тебе пора.

— Послушай, Мун, — осторожно начал Пауль медленно подбирая слова, — я же говорил тебе, что с Аманом у меня своя договоренность?

— И что мне за дело до этого?

— А то, что эта договоренность тебя касается напрямую, — Пауль сжал левый кулак, будто собираясь с мыслями, — мы с Шейлом договорились, если я… Вернусь от Сальвадор победителем, он заплатит мне столько, чтобы я смог тебя выкупить. И в этом случае ты будешь моей, понимаешь?

Ох, ну конечно, она понимала. И по губам зазмеилась горькая улыбка. Наверное, ей должно быть лестно. Ведь это такая великая честь — стать наградой для героя.

Такая честь быть вещью, которую передавали из рук в руки — Сальвадор аж подташнивало.

— А в чем его выгода? — насмешливо поинтересовалась Мун, отчаянно придерживая яд в тоне.

— Ему что-то там нужно, — Пауль сморщил лоб, припоминая, — пепел уничтоженной полубогини. Он — алхимик, для него это бесценный ингредиент для зелий. И он готов платить аллатским жемчугом за него. Любую цену, какую только захочет твой хозяин.

Звучало складно. Пепел уничтоженных духов продавался и охотниками на вечно голодных хорл и стайных ядовитовых вайгов. И для алхимиков он действительно имел большую ценность, и чем сильнее дух — тем ценнее был от него пепел. Так что да, горсть пепла Сальвадор могла обеспечить Паулю покупку наложницы даже у жадного Мансула. А две — даже помогли бы Паулю добраться до родных Эффин.

Вот только… Ворон же не мог не знать истины. И ничего-то он Паулю давать был не намерен.

— Мун, ну что ты молчишь, — не сдавался упертый северянин, — скажи мне, ты хоть чуточку рада? Сейчас ты понимаешь, почему я не могу отказаться от этой сделки. Почему не могу попросить Сальвадор о помощи? Ведь тебе-то это никак не поможет, так?

— Знаешь, даже если бы я не сомневалась, в том, что все у тебя выйдет — есть у меня глубокие сомнения в том, что Мансул уступит меня хоть кому-то, пока он сам в меня не наигрался, — спокойно произнесла Мун, — но, видишь ли, возможно, мне это не помогло бы, зато ты бы остался жив. Для меня это важнее.

— Мое право распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению, — Пауль качнул головой.

— Да, и какая жалость, что у меня такого права нет, — с пустотой, сводящей сердце, ответила Мун, глядя мимо Пауля, — вот только знаешь, в таких условиях — мне без разницы, для кого быть вещью. Для павлина Мансула, для шайтанова халифа, или для одного лжеца, что очень старается выглядеть благородным героем.

На самом деле она понимала, что её слова слишком жестоки для него. И их действительно хватило, чтобы Пауль замолчал.