Невинная для Лютого. Искупление (СИ) - Билык Диана - Страница 47

— Что же тогда выполняли вы?

— Более, — я сглотнул, — тонкие дела.

Стас сжал челюсти до танцующих желваков и откинулся на сидение, отчего светлая сеть волос перекрыла его большие голубые глаза. Друг сплел на груди мощные руки и поразил меня обвиняющим взглядом. Он был в ярости от моих показаний, потому и придерживал их до последнего. Сказал, что пустит их в дело в нужный момент, и если это понадобится. Грозил, что если я не подчинюсь хотя бы в этом вопросе, он не будет защищать меня в суде. Я в этом не разбираюсь, тонкости юриспруденции не мой профиль, потому доверился специалисту.

Звонарёв до суда раз двадцать с кем-то созванивался, нервничал. В итоге мы вошли в зал порознь, и я не слышал, с кем он говорил последним. Голова шла кругом, нервы так стискивали виски, что я был готов уже на все, лишь бы скорее закончить мучения. Заседание, перерыв, заседания, показания, вереница свидетелей. Битва с гидрой по прозвищу «Чех» затянулась на долгие часы.

— Например, это? — адвокат с довольной миной развернулся к экрану и включил запись с помощью пульта.

От увиденного тело стало будто каменным.

Заплаканные глаза и разорванное белое платье появились в развороте знакомого видео, распотрошили душу воспоминаниями и вывернули ее наизнанку. И мои толчки, и испуганный бездонный взгляд. И слезы. Много слез.

Наше горькое Вчера.

Откуда у них запись? Ведь она была у Волчары. Не помню, отдавал ли Сергей ее оборотню в погонах. Кажется, не отдавал, но теперь уже не найти ответов на вопросы, ведь Волков мог под давлением слить их менту. Убийство Серого оставалось жестоким доказательством его невиновности. Я прекрасно это понимал, но сделать ничего не мог. Пока даже косвенных улик, что в смерти жены замешан тот, что сейчас сидел в клетке, нет.

— Господин Береговой, отвечайте на вопрос. Такие задания вам поручал обвиняемый?

Зыркнув на подсудимого, я понял, что Чех не все тузы достал из рукавов. Мне еще предстоит бороться за то, чтобы сел он, а не я. Или хотя бы вместе. Он с легкостью фокусника переложит все обвинения на другого и выйдет чистеньким и сухим. В этом его натура. Как гусь из воды.

Я отвернулся, чтобы не видеть происходящее на экране, в сердце будто провернули ржавую пику. Стало жарко и тесно в одежде.

— Или же это «поручение» вы выполняли по собственной воле, лишь прикрываясь именем господина Чехова и его высокой должностью?

Я сглотнул, перевел взгляд на Стаса, который едва заметно мотнул головой, а потом опустил взгляд в телефон и неожиданно показал мне знак. Знак отмены плана «А».

Что случилось? Что могло помешать? От этого я замешкался и не сразу среагировал.

— Отвечайте, или ваше молчание будет расценено, как замалчивание истины, — настаивал адвокат Чеха.

— Протестую! — вскочил Стас. — Адвокат оказывает давление на свидетеля и намекает на ложность его показаний.

— Принято, — лениво отозвался судья. — Господин адвокат, конкретизируйте вопрос.

Худой мужчина зло сверкнул глазами и недовольно процедил:

— Перечислите, какие «тонкие поручения» вы исполняли по приказу господина Чехова.

— Готовил документы, договаривался с ценными людьми, расширял связи. Иногда перевозил нужных людей в нужное место.

— А это как вы объясните? — он поставил на паузу видео и мотнул большой для его тела головой в сторону экрана. Ангелина замерла в агонии и вырванном пике. В унизительном для нее моменте, а мое сердце бухнуло в ребра и замолчало.

Я почти не слышал себя, когда отвечал:

— Это была постановка перед нашей свадьбой, господин Терехов, — слабо улыбнулся через силу, приподнял руку и показал обручальное кольцо. — Ангелина Кирсанова — моя жена.

Это мой Ангел придумала. И вытрясла из меня обещание, что я именно так и скажу на суде. Поклялась, что если я не сделаю этого, если признаюсь, то никогда больше не увижу ни её, ни детей.

— Плачет она там натурально, — гадливо скривился адвокат и сощурился. — Спросим ее?

Зал зашумел, люди заволновались, а у меня тело напряглось, как перед прыжком. Я готов был прыгнуть и придушить эту продажную гниду на месте за одно предложение, но держался. Потому что Стас обещал! Клялся, что Ангела не тронут.

Звонарёв вытянул руку, привлекая к себе внимание.

— Прошу слова.

— Говорите, — позволил судья.

— Свидетель не может сейчас присутствовать, — Стас перевел взгляд на меня, — у нее преждевременные роды.

И я сломался. Дернулся было к Стасу, но кто-то вцепился в плечи, и меня усадили на место.

Глава 58

Лютый

У маленькой восьмой месяц, рано еще. Какие роды?! Я не мог сидеть, зудело все, корчило, а приходилось терпеть и держать себя в руках.

Увидев довольную рожу Чеха, он не просто радовался, а ликовал, я склонился к небольшому микрофону и твердо сказал:

— Я готов дать показания. Мой личный адвокат предоставит вам подписанные мною документы, доказывающие причастность этого человека, — показал взглядом на Чеха, — ко многим преступлениям.

— Нет, — не сдержался Стас, привстал, снова потянул руку. — Я могу поговорить с вами наедине, господин судья?

— Да, — ответили ему. — Подойдите.

Несколько минут они совещались шепотом, вместе с прокурором, который багровел и менялся в лице несколько раз, дёргал узел галстука, словно ему стало душно, а потом коротко кивнул и огласил:

— Обвинение вызывает ещё одного свидетеля — Ирину Андреевну Орехову.

Первые несколько минут после новости я не понимал, где нахожусь. Волнение подкатило к горлу, сжало позвонки и перекрыло дыхание. Я будто нырнул под воду, прыгнув с высокой скалы, а выплыть не смог. Чем может помочь экономка в деле Чехова, я не представлял, но по глазам Стаса, что горели как две синие звезды, понял, что женщина принесла в зал суда настоящую бомбу.

И вот эта бомба тикала. Тикала у меня в груди, и я ничего не слышал. Напрочь оглох.

И только показания нового свидетеля, внезапно вернули меня в реальность:

— Мама все видела, — Ирина сжалась от гневного взгляда Чеха. Я словил и его изогнутые губы и угрозу — слишком я хорошо знал этого урода. — Милу Береговую убил… — женщина задержала дыхание, а я сжал кулаки на коленях до болезненного хруста.

Говори же!

— Леха, тише, — шепнул на ухо Стас и дернул меня за пиджак. — В руки себя возьми, — он меня дернул еще раз, поймал мой взгляд и одними губами договорил: — Я тебя вытащу, молчи, умоляю. Молись лучше, чтобы Лина хорошо родила.

— Вы говорите, что ваша мать видела убийцу? — говорил адвокат. — Вы сейчас озвучиваете слова больной женщины, которая не в своем уме. У вас есть доказательства?

Ирина зыркнула на меня, скрутила носовой платок в коротких натруженных пальцах и начала говорить:

— Мальчика я отмыла, накормила и отвезла в интернат.

— Говорите точнее. Какого мальчика? Куда отвезли? — адвокат краснел, но спрашивал жестко, женщина закивала и затараторила: — Сашу Берегового. Я знала его, Мила брала молоко для сына у моей матери, и я пару раз встречалась с молодой девушкой — женой Алексея.

Я дернулся, но тяжелая рука друга осадила, в ухо влетело «ш-ш-ш», и я сильнее сдавил кулаки. Кресло показалось электрическим стулом. Я буквально жарился, сидя на одном месте.

— Мать принесла молоко, — с волнением рассказывала экономка, — а увидела… преступление. Она едва ноги унесла, но все равно пострадала.

— Кто?! — я все-таки вскочил с места, вырвавшись из рук Звонарёва, и закричал: — Говори, кто ее тронул?!

— Господин Береговой, присядьте, — грозно свел брови судья, — а то мы вынуждены будем вас удалить из зала.

— Леш! — Стас оказался перед глазами. Я едва понимал, что он говорит, только считывал по губам: — Сядь, я сказал, а то вырублю.

— Ирина Андреевна, продолжайте, — дождавшись тишины, сдавленно заговорил защитник Чехова. — Кого увидела ваша мать? И может ли она это доказать?

— Не сможет, — опустила взгляд женщина. По ее плечам прошла заметная дрожь. — Она после случившегося ушла в себя и больше не говорит.