Невинная для Лютого. Искупление (СИ) - Билык Диана - Страница 44

Глава 55

Лютый

— Стас, о чем ты? — я рассекал коридор больницы, словно корабль ледокол, и рвал волосы, которые не рвались, потому что были слишком короткими.

— О том, что придется возвращаться. — Ювелир замер у стены и с мягкой улыбкой рассматривал подрагивающие светом плафоны. — Что ты мечешься, Лютый? — фыркнул он, потер гладкий подбородок и снова уставился в потолок. — Сядь уже! Или приляг! Достал бродить туда-сюда, как маятник. Голова от тебя уже кругом идет.

— С Линой что-то не так, чувствую, — бросил я недовольно и, повернувшись, пошел прямиком на врача — тот как раз появился в дверях. Мужчина чуть в стену не влип от моего напора. — Что с женой? — я хотел схватить его за грудки, но вовремя остановился и спрятал руки за спиной. Замер в шаге и ссутулился. Не хватало еще в американскую тюрьму попасть по нелепости и из-за импульсивности. Мы и так здесь под «крышей» Макса и связей Пелагеи с якудза. Как они в это влезли, я не расспрашивал, но за Орловыми стояли очень влиятельные и страшные люди. Страшнее Чеха, сильнее Носова и Кирсанова, потому здесь нас никто не тронет.

Я отступил немного, умоляюще выжидая ответ врача. Он опасливо покосился на меня, зыркнул на Звонарёва, скользнул вопросительным взглядом по крупной фигуре Дэми, что маячила в дверях. Только потом решился:

— Небольшой тонус, не волнуйтесь, — тонкие пальцы дернули воротник, а мужчина продолжал на чистом английском: — Будущей мамочке нужно спокойствие и минимум нервных потрясений. Не поднимать тяжести, больше гулять на свежем воздухе. Она очень чувствительная, впечатлительная девушка, а еще первая беременность с довольно плохими показателями на первом триместре. Сейчас все вроде в норме, но сильно прыгать и нагружать мамочку не стоит.

Я долго выдохнул. Прикрыл глаза и, словив ладонью стену, прикрыл глаза. Когда Лина побледнела и схватилась за живот, у меня все внутренности перевернулись. Вдруг я был слишком настойчив во время секса и нарушил что-то. Это пугало до темноты перед глазами, но сейчас стало легче, слов узел развязался, и я смог, наконец, дышать.

— А сын? — хрипнул я, сжав пальцами шею. Врач что-то говорил, а я слышал удары в грудной клетке и не мог разобрать слова.

Последнее влетело в уши, как успокоительное:

— Температура спала, он отдыхает. И вам бы отдохнуть, господин Береговой, — он всмотрелся в мои глаза. — Вы ведь тоже после болезни. Жене сейчас нужна поддержка, идите спать. До утра ваши родные все равно будут под наблюдением врачей.

— Спасибо, — получилось выжать из себя. Ноги не держали, но я стоял солдатиком. Кривым немного, но разве подбитых воинов не бывает?

— Что?! — Стас громко говорил по телефону по-русски и жестикулировал. — Не получится сейчас, мы на другом конце глобуса, ты же знаешь. — Он замолчал, сцепил зубы. Знакомый жест, друг делал так, когда озадачен или зол. Сверкнул светлыми глазами, щелкнул языком и почти закричал: — Быть такого не может! Твою ж мать! Приеду, обниму тебя за эту новость! Ну ладно-ладно, понимаю, ты у нас женщина деловая и неприступная, — он выслушал собеседника, бросил на меня и затихшего врача довольный взгляд и закончил: — Я понял, мурочка. Постараюсь все решить, но ты нам вольную обещаешь? — Стас прикрыл ладонью трубку и что-то очень тихо добавил, только потом отправил мобильный в карман, вразвалочку подобрался к нам и уточнил у врача:

— Когда вы нас выпишете? — руки в карманы, пиджак раскрылся и показал мощную грудную клетку, что вздымалась от возбуждения.

— Пару дней понаблюдаем, — протянул задумчиво врач.

— Три дня достаточно? — Стас отсчитал несколько крупных купюр долларов и ткнул их опешившему врачу в руки. — Это на расходы. И пропишите нашей нежной даме витаминки и успокоительные.

— Стас! Хватит, — осадил я друга. — Иди домой, я тут сам разберусь.

— Сам Сусам! Когда еле у стеночки стоишь, много ты уладишь, Бережок каменистый. Дэми, иди сюда, — Звонарёв махнул Леонову, а потом наклонился ко мне и твердо сказал: — Нам нужно срочно поговорить. Наедине, — коварно прищурился, изогнул в жесткой улыбке губы, и я понял, что звонил ему очень весомый человек. Женщина. Адвокат Волкова? В глазах Звонарёва читалось что-то невысказанное. Одновременно радостно-восторженное, но и трагично-печальное.

— Я домой не поеду, — предупредил я и повернулся к врачу.

— Вы можете зайти к жене в палату, она уже ждет, — напоследок сказал он и почти сбежал прочь. Три амбала в коридоре не каждый выдержит.

— Макс приготовил вам особняк в поселке, документы почти готовы, — отчитался Дэми.

— Погоди, Дим, тут такое дело… — Стас достал из кармана телефон, полистал что-то, снова спрятал. Он будто сомневался, нужно ли мне сообщать, нужно ли передавать просьбу адвоката. — Ладно, все равно вы узнаете.

— Я слушаю, Стас, — я прижал его взглядом. — Что за срочность?

— Чеха поймали, — выпалил он с резким выдохом. — Лёха, но я тебя на съедение больше не дам. Ты не сядешь. Вот даже не смотри на меня так! — он взмахнул руками и выругался. — Так и знал, что нельзя тебе говорить! Хоть режь меня, не сядешь. Мне еще одной обиженной бабы в комплект не хватает.

— Это неизбежно, — отсек я, понимая, что будет дальше. — Я в связке с ним, можно не размазывать дальше тему, все и так понятно, — пожав плечами, повернулся спиной к стене. Холодные панели прилепились к лопаткам, футболка взмокла, ледяное осознание стянуло горло.

— Твой ж мать! — брякнул Стас и присел поодаль. — Хреновый я юрист. Зачем было меня вообще вызывать, только под ногами путался? только побрякушки и могу делать.

— Главное какие побрякушки, — поддержал я с улыбкой и показал на кольцо на пальце. То самое, что мы с Ангелиной купили в моем же магазине. Это было так волнительно, что до сих пор не стерлось из памяти.

Дима стоял рядом, опустив голову на грудь. Он устал за эти дни, осунулся, чаще молчал, выполнял работу на триста процентов, но отдалялся. Ева хандрила из-за отца, который впутался в какую-то жуткую авантюру и женился на молодухе, и обижалась на Леонова за то, что согласился нам помочь, подставлял себя ради наших жизней, когда дома его ждала жена и двое детей.

Я никогда не расплачусь с ним за охрану. Нет в мире столько золота, чтобы сказать спасибо за то, что сохранил жизнь сына и жены. И слов таких нет. Не придумали.

До палаты Лины рукой подать, но я не смогу сейчас войти, не смогу смотреть в глаза. Она поймет, что произошло.

Понимал, что эта новость выбьет почву из-под ног моей маленькой. С одной стороны, мент за все ответит, а с другой… Потянет меня за собой, ведь именно его поручения я выполнял, его грязные делишки решал. И решал весьма некрасивыми и жесткими методами.

Посмотрев на свои руки, опустился на корточки и притих. Я весь в крови по горло. Меня боялись все, и это не миф. Лютый был лютым зверем, потому что ему нечего было терять.

Выходит так, что я очистился от одного зла, но остался измазанным в другом. Бывало, что пытал, заставлял людей подписывать немыслимые бумаги. Я вел скрытые дела Чеха, выполнял грязные поручения, что связаны были с Кирсановым и Носовым. Я наслаждался их болью, когда они ломались, и ликовал, когда мы подобрались к змеиному кодлу. С жаждой планировал нападение на дочь олигарха, чтобы разрушить очередную договоренность Кирсанова-Носова. И все было зря.

Внезапно, будто раскаленные вензеля, вспомнились слова сына. Те, что он бормотал в бреду. Как с Милой мог быть связан Григорий? Любовник? Или что-то другое? Я не понимаю, почему Саша именно его фамилию вдруг выловил из вереницы ужаса, которую видел. Или это что-то другое? Как понять? Как докопаться? Нужно приблизиться к истине, приблизиться к тем людям, кто замешан.

Чех. Только он знает всю правду. Теперь я точно знал, что держал он меня на поводке не просто так. Кормил обещаниями, затягивал хомут на шее, когда я противился, чтобы лишить воздуха, а потом снова заставлял идти делать зло. Будто нарочно измазывал меня во тьме, превращал из нормального человека в монстра. Зачем? Ради чего? Денег? Это слишком банально, слишком невозможно, чтобы такой извращенец, любитель кинжалов и чистой крови хотел к своим миллиардам еще и триллионы. Это бред.