Дочь нечестивца (СИ) - Жнец Анна - Страница 4

В этот день, сидя на берегу Нила, девочка впервые не думала об опасности. Пока руки трудились, выполняя привычные, отточенные движения, Нейт успокаивала себя тем, что тяготы временны. Однажды она, такая же богатая и независимая, пронесётся по улицам города на собственной запряжённой лошадьми колеснице.

Если бы ей вдруг пришло в голову поделиться мыслями с матерью, та быстро объяснила бы, насколько наивно предаваться таким мечтам. Дочери нечестивца, какой бы красивой она ни была, не стоит надеяться на удачную партию. Руку Нейт мог предложить только такой же нищий парасхит, как её отец. Исея никогда не задумывалась о будущем дочери, уверенная: та в точности повторит её судьбу. Зачем заглядывать наперед, если ничего хорошего всё равно не светит? В лучшем случае её мужем окажется человек бедный, но справедливый, который не станет напрасно обижать жену и детей. Хорошо, если он будет более проворным и здоровым, чем Падирам.

После встречи с богатой египтянкой у ворот Дома бальзамировщиков Нейт другими глазами посмотрела на свою убогую глинобитную хижину с единственным окошком, почти не дававшим света. Внутри царил полумрак, и пахло чем-то несвежим, скисшим. Постелью служила циновка, лежащая на притоптанном земляном полу. Снаружи маленький дворик окружала изгородь из тростника и шиповника. Над входом в лачугу был сооружён небольшой навес.

На одиннадцатом году жизни Нейт заметила в себе пробуждение женщины. Женщины, которой тоже хочется иметь драгоценности и носить платья из тонкой, словно шёлк, ткани. Но её одежда — тряпьё из грубого желтоватого льна, а единственное украшение — дешёвые стеклянные бусы.

Вспомнив золотистый загар египтянки, Нейт придирчиво осмотрела свои руки: под безжалостным солнцем пустыни кожа сделалась чёрной, как у матери. Взглянула на своё отражение в тазике с отфильтрованной нильской водой. Если Нейт и была красива, то под толстым слоем грязи определить это было сложно. Через год её, скорее всего, отдадут замуж. Мысль не радовала. Не хотелось такой же безрадостной судьбы, как у матери и отца.

— Однажды я стану богатой, — сказала Нейт. Она повторяла это каждую ночь, чтобы самой поверить. — Не знаю, как, но когда-нибудь это случится.

Глава 4

Нейт пробудилась среди ночи: мать с отцом о чём-то яростно спорили в темноте хижины, стараясь не сорваться на повышенные тона. Притворяясь спящей, она осторожно повернула голову и посмотрела в угол, где лежали циновки родителей. Единственное, что удалось разглядеть, — две тени, колышущиеся на фоне густого мрака.

— Я оставлю этого ребёнка, — шипела обычно тихая и спокойная мать. Привыкшая подчиняться мужу, сегодня она была намерена отстаивать своё решение до конца.

— Мы не можем прокормить ещё один рот, — возражал отец с болью и отчаянием в голосе. — Даже если это будет мальчик. С тех пор как я повредил ногу, меня редко приглашают к бальзамировщикам, только если остальные парасхиты заняты или больны. Подумай о Нейт. Ей и так тяжело приходится.

Сон покинул девушку. Она с трудом поборола желание вскочить на ноги и броситься из комнаты, мечтая оказаться в спасительной тишине. Занятые спором, родители не обращали на дочь внимания, а потому, уже не таясь, она повернулась на другой бок и заткнула уши. Но всё равно слышала каждое слово.

— Я больше не собираюсь становиться детоубийцей, — заявила мать, и у Нейт сжалось сердце от того, с каким надрывом это было сказано. — Лучше умру сама, чем брошу своего ребёнка.

— Но тебе ведь не обязательно рожать. Существуют травы, специальные снадобья, чтобы прервать беременность. Ты сама ходила за ними к колдунье.

— Ты прекрасно знаешь, что они мне не помогают, иначе я бы не несла каждый год. К тому же я хочу этого ребёнка. После того как погибла Ламия… — Исея замолчала. Нейт показалось, что она плачет. При упоминании сестры у неё самой из глаз брызнули слёзы. Хотелось броситься к матери и обнять, но она понимала, что своим порывом только смутит родителей.

Спустя полгода живот Исеи округлился, сама же она оставалась болезненно худой и хрупкой. Ребёнок высасывал из неё жизненные соки. Беременная старшей дочерью, женщина трудилась не покладая рук, пока не подходил её срок, и всего через пару недель снова возвращалась к работе. Грудного младенца она оставляла на попечение старухе — матери и несколько раз в течение дня навещала, чтобы покормить. Так было с Ламией, с Нейт и во все последующие беременности. Но теперь Исея была не так молода, и ребёнок в её утробе причинял беспокойства. Он пинался так, что она не могла уснуть по ночам. Несмотря на внушительный срок, по утрам её всё ещё тошнило. Иногда, проснувшись, Исея замечала на циновке кровавые сгустки. Несколько раз женщина ходила к живущей по соседству колдунье, чтобы попросить совета или купить снадобье, предотвращавшее выкидыш. Несмотря на молчаливое неодобрение мужа, Исея очень хотела этого ребёнка. Чувствовала: другой возможности родить у неё не будет.

Когда живот вырос так, что старая одежда стала тесна, Исея уже не могла работать — так ослабела. Весь день она лежала на улице под навесом, серая и неподвижная, словно приготовилась отправиться в верхний мир. Все заботы по домашнему хозяйству легли на плечи семнадцатилетней девушки. Она же разделила с отцом роль добытчика и кормильца семьи. Нейт валилась с ног от усталости. Уже спустя неделю она не могла без содрогания смотреть на свои руки, огрубевшие, все в кровоточащих мозолях. Под обломанными ногтями собралась чёрная грязь.

— Когда-нибудь я стану богатой, — повторяла и повторяла старую молитву девушка, полоща одежду в реке. Измождённая, она уже не следила за водой, не пыталась уловить неслышное приближение крокодила. Усталость победила страх. Всё, о чём могла думать Нейт, — сон и еда.

Когда лодка Ра скрылась за горизонтом, а Падирам ещё не вернулся домой, Исея не на шутку заволновалась. Жестом она подозвала к себе дочь. Утром парасхит опять ходил в Город мёртвых справиться, есть ли для него работа. Теперь, когда жена его была на сносях, он каждый день проделывал этот нелёгкий путь, волоча за собой негнущуюся ногу. Когда к полудню Падирам не вернулся, обе женщины вздохнули с облегчением, решив, что сегодня ему повезло, но к вечеру хорошее настроение уступило место тревоге.

— Сходи к Дому бальзамировщиков, — обратилась Исея к дочери, не находя себе места от беспокойства. — Может, он ещё там.

Нейт кивнула и почти бегом кинулась выполнять поручение матери. Улицы были безлюдны. В руке она держала зажжённый факел, и обступившая её темнота, казалось, была наполнена странными шорохами и звуками. Ночь пугала Нейт. То и дело она дотрагивалась до спрятанного на груди амулета, отгоняющего злых духов. Каждую секунду девушка надеялась встретить по дороге отца. Чем ближе подходила Нейт к Городу мёртвых, тем сильнее росло беспокойство. Наконец она увидела вдали силуэт возводящейся пирамиды и даже в такой момент поразилась её величию.

Дом бальзамировщиков располагался ближе, чем мастаба, и девушка радовалась, что ей не придётся идти между мрачных, пугающих в темноте надгробий. Она уже различала горящие у входа огни, когда неожиданно обо что-то споткнулась (охваченная суеверным страхом, Нейт не смотрела под ноги). Опустив взгляд, она в ужасе зажала ладонью рот. На дороге лицом вниз лежал человек. Поднеся факел ближе, девушка разглядела кровь, запекшуюся на затылке. Опустившись на колени, она тронула несчастного за плечо, пытаясь перевернуть. Невидящие и пустые, на неё смотрели глаза отца.

Небо уже посветлело, когда Нейт наконец удалось взять себя в руки и позвать на помощь. Оглушённая болью, она долго сидела рядом с коченеющим телом, не в силах выдавить ни одной слезы, и только дома её скрутили безудержные рыдания. На обратной дороге Нейт заметила окровавленный камень и сразу поняла, что случилось. Её отца убили. К смерти привела цепочка жутких и трагичных случайностей. Чей-то камень, брошенный слишком метко, или наоборот, не целясь. Бесполезная, негнущаяся нога, не позволившая увернуться или убежать. Мысленно возвращаясь в тот день, Нейт могла с легкостью воспроизвести всю картину событий. Чего она не знала, — умер ли её отец сразу или был ещё какое-то время жив, как долго пролежал без сознания, прежде чем истек кровью, так и не дождавшись ни от кого помощи? Стоило девочке прикрыть веки, и она почти видела, как толпа, закидавшая парасхита камнями, расходится, как люди равнодушно огибают неподвижное тело, боясь осквернить себя прикосновением к нечестивцу. О да, Нейт легко было это представить: однажды она видела, как женщина на базаре отшатнулась от Падирама, словно от прокажённого, стараясь, чтобы даже краешек её тени его не задел. Нейт поражала эта бессмысленная жестокость.