Братство Астарты (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus" - Страница 25

Грубое лицо Меры вытянулось в искреннем расстройстве:

— А-а-а, вот ты о чем! Ведь он мне как отец был... Что же теперь-то? Придушить его, что ли, как вернемся?

Наксос, не обращая ни малейшего внимания на своего телохранителя, продолжал рассматривать камень, разговаривая с самим собой:

— Я думаю, это тот самый кристалл проникновения.

Услышав слова хозяина, громила встряхнулся от мыслей о расправе с Кривым:

— Что ты сказал, не понял?

— Говорят, что магистры братства могут помещать свое сознание в этот кристалл и отправлять на любое расстояние или проникать в другого человека.

Мера выпучил глаза:

— Колдовство! Может ну его? Сдадим камень Трибуналу, и дело с концом.

— Не хотелось бы повторяться, но ты идиот. Для Священного Трибунала достаточно, что ты видел этот кристалл. Даже того, что ты просто стоял рядом, хватит, чтобы отправить тебя на костер.

Губы Акциния скривились в ироничной усмешке:

— Все, Мера, ты теперь колдун, и дела твои темные.

— Нет! Как это? Убивал — да, грабил — это да, было, признаю! Колдун — нет! Ерунда какая-то, да никто в такое не поверит! Мера — колдун. Скажи кому — засмеют.

Верзила, представив, даже улыбнулся, а вот Акси был абсолютно серьезен:

— Вот на костре вместе и посмеемся. Мы с тобой нашли очень опасную вещь, и что делать с ней, я ума не приложу. Выбросить нельзя, а оставить страшно.

Улыбка мгновенно слетела с лица Меры:

— Акси, как скажешь, так и будет. Скажешь закопать все обратно, я закопаю, и слова не скажу. Все зарою, как было, и забуду навсегда.

Акциний внимательно посмотрел на друга:

— Я и не сомневаюсь. Было бы по-другому, разве были бы мы с тобой живы до сих пор?

Затем, дав себе еще несколько мгновений на размышление, он сложил все обратно в мешок, затянул его и повесил за спину.

— Если боги втравили нас в это дело, значит, мы для чего-то нужны. Кто мы такие, чтобы противиться воле божьей!

С этими словами Наксос поднял второй рукой сундук, на котором еще недавно сидел, и направился к выходу:

— Труп закопай так, чтобы никто не нашел, а для нашего добра утром найдем более подходящее место.

Глава 19

Прокуратор Священного Трибунала нервно ходил из угла в угол своего просторного шатра. Так расчетливо выстроенная паутина рвалась во всех местах. Пропали три рыцаря ордена, посланные за Тиросом Иберийским. Он вспомнил последний разговор с Илларионом, его белое, как мел лицо, страх в глазах и, покачав головой, отмел сомнения.

Нет! Человек предавший собственного отца побоялся бы ослушаться. У него нет пути назад — братство не прощает предательство. Тогда что же случилось?

Исидор Феоклист в задумчивости остановился, раздраженно пробормотав про себя:

— Еще эти чертовы венды шляются неизвестно где! Где посланница магистра? Куда они провалились?

Он не любил ждать и еще больше не любил, когда просчитанные комбинации рушились на глазах. Как все красиво выглядело в мечтах! Он, Исидор Феоклист, приносит патриарху голову Тироса и кристалл проникновения. Да за такое он мог бы просить все, что угодно! Кресло председателя Трибунала, а то и повыше. В глазах прокуратора мелькнул жадный огонек.

Исидор переложил свитки, лежащие перед ним на столе, и нашел тот, что искал. Он развернул его и прочел в очередной раз. Донесение от человека при дворе Хозроя говорило о посланнице братства Астарты к царю. Прокуратор задумался. Допустим, посланный отряд вендов перехватил посла, и когда-нибудь они все-таки доставят ее ко мне живой. Что это даст? Адепт братства третьего уровня ничего не скажет даже под пыткой, у этих еретиков есть какая-то немыслимая способность отключать сознание от тела. Они не чувствуют боли.

Он забарабанил пальцами по столу, озвучивая мысли вслух:

— Что же ты задумал, Эрторий Данациус?

Вопрос не находил ответа, вызывая злобную неудовлетворенность и понимание — второй провал ему не простят.

У входа затопали подкованные армейские сандалии, отрывая Исидора от мрачных мыслей, и он поднял на вошедших тяжелый взор. Откинув полог, в проеме показались рыцари ордена и его секретарь брат Луций. Вслед за собой монахи втащили связанного человека. Прокуратору хватило одного взгляда, чтобы узнать Иллариона, и это сразу же наполнило его злобной радостью. Вот он, тот человек, что ответит за все неудачи последних дней!

Воины ордена бросили пленника на колени посреди шатра и встали за его за спиной. Прокуратор, поднимаясь из-за стола, жестом отпустил орденских бойцов, и только когда за ними заколыхалась ткань полога, заговорил слащавым голосом.

— Где же ты был, друг наш Илларион?

Приторные интонации в голосе прокуратора вызвали у парня паническую дрожь. Все, кто имел дело с Исидором, знали его садистскую привычку предварять пытки ласковой, почти дружеской беседой. Вскинув голову и пожирая прокуратора преданным взглядом, Илларион буквально взвыл от ужаса:

— Я шел к вам, Ваше Преосвященство!

Секретарь тут же нагнулся к уху своего начальника и что-то быстро-быстро зашептал.

Губы Исидора искривились злой ухмылкой:

— Тогда объясни нам, Илларион, если ты шел ко мне, то почему же тебя поймали на пути к перевалу? Мне кажется, это совсем в противоположном направлении.

— Я потерялся, Ваше Преосвященство! Я заблудился, спасаясь от дикарей!

На лице стоящего на коленях парня была написана безграничная искренность, но на прокуратора это не произвело впечатления. Он хорошо знал таких людей — от страха они сами готовы поверить в собственную ложь. Но одно слово его заинтересовало.

— О каких дикарях ты говоришь?

В ответ Илларион начал в красках описывать события той трагической ночи, когда погиб Тирос. Исидор Феоклист слушал молча, теребя пальцами подбородок и заговорил, лишь когда пленник закончил:

— Так значит, кристалл остался в сгоревшем доме?

— Да-да, — затараторил Илларион, — кристалл, Тирос и трое орденских рыцарей — все сгорели в пожаре.

В этот момент прокуратор подумал, что новость о смерти рыцарей надо попридержать — для ордена она слишком ценна, чтобы отдавать ее бесплатно. Они убийство своих не прощают! Но все это второстепенно, главное — кристалл! Раз он не окончательно потерян, то это в корне меняет ситуацию. Надо срочно его найти, и пусть мы не сможем воспользоваться им, как магистры братства, но с его помощью мы точно сможем заставить говорить их посланницу! Если я буду знать планы братства, то игра уже пойдет по моим правилам!

Довольная улыбка зазмеилась на губах Исидора, и он, протянув руку, коротко бросил секретарю:

— Карту!

Пергамент с вычерченным подробным планом долины тут же появился на столе.

— Покажи, где это было?

Взгляд прокуратора прожег Иллариона, и тот с готовностью уставился на рисунок.

— Вот здесь! — его палец ткнул в кружок дома ближней к перевалу деревни.

Как только грязный ноготь указал на точку, в памяти Исидора тут же всплыла умильная рожа идиота-трактирщика и где-то глубоко в душе заворочалось нехорошее предчувствие. Место, указанное Илларионом было тем домом, в конюшне при котором расположился трактир.

Мозг прокуратора, привыкший не верить в случайности, лихорадочно заработал. Через день после нападения какой-то человек организует свое заведение буквально в шаге от места гибели Тироса Иберийского. Это крайне подозрительно! Очень похоже на прикрытие для поиска кристалла. Нужно немедленно послать людей и задержать трактирщика. Если не найдем кристалл, то придется допросить его особенно тщательно.

Решив про себя, он обернулся к секретарю:

— Поднимайте людей, брат Луций. Выезжаем немедленно!

Отдав распоряжение, Исидор вновь обратил взор на Иллариона. По-хорошему, надо бы проверить, не утаил ли чего этот сукин сын, но времени нет — надо торопиться.

В его взгляде проявилось разочарование — вид пытки всегда действовал на него умиротворяюще, и сейчас порция такого успокоительного ему бы не помешала. Исидор уже не мог обходится без этого — запах крови и страха стал для него, как наркотик. Он мог часами сидеть в темном углу пыточной, наблюдая за работой палача. Чужие страдания и муки навевали на него чувство безмятежности. Это началось еще в далекой юности, когда он молоденьким монахом пришел в Трибунал. Место писца в допросной было вакантным, и Исидор, не раздумывая, занял его. Целыми днями он записывал показания, добытые огнем, дыбой и клещами. Эта должность была свободной по одной простой причине — мало кто долго выдерживал вопли истязуемых и вид искалеченной человеческой плоти в сыром подвале, провонявшем кровью и мочой. Монахи старались сбежать оттуда при любой возможности, а вот Исидору понравилось. Его завораживало само наблюдение. Ни разу ему не захотелось самому взять нож или клещи — его восхищало зрелище, оно приносило покой и восторженную эйфорию.