Симулакрон - Дик Филип Киндред - Страница 11

Интересно, была ли вообще когда-нибудь Молли на севере? Орион и Северная Калифорния практически обезлюдели после катастрофы 1980 года. Они очень пострадали от управляемых ракет красных китайцев и, разумеется, от выпадения радиоактивных осадков в течении следующего десятилетия. По сути уровень радиации в этих местах до сих пор еще был весьма высоким, однако, как утверждали специалисты из НАСА, теперь он уже не представлял серьезной опасности.

Пышная тропическая растительность, буйство разнообразных форм, обусловленное радиоактивными осадками… Заросли лесов, которые теперь приобрели едва ли не тропические качества… И почти никогда не прекращающиеся дожди; частыми и обильными они были и до 1990 года, теперь же превратились в непрерывные ливни.

— Готовы, — сказал Джиму Планку Нат.

Не выпуская торчавшую между зубами незажженную сигару «Альта Камина», Планк произнес:

— Тогда поехали — мы и твой ручной глист. Записывать величайшего безрукого пианиста нашего столетия. Послушай, Нат, вот какая шутка пришла мне в голову. В один прекрасный день Ричард Конгросян попадает в аварию в общественном транспорте; он весь в переломах и ушибах в результате аварии, а когда через некоторое время с него снимают все бинты — его! А ведь у него отрасли руки! — Планк сдержанно рассмеялся. — И поэтому он уже больше не в состоянии играть.

Опустив книгу, Молли спросила подчеркнуто холодным тоном:

— Мы, что, подразвлечься собрались во время этого перелета?

Планк зарделся, пригнулся и стал копошиться в своей записывающей аппаратуре, проверяя ее работоспособность.

— Прошу прощения, мисс Дондольдо, — извинился он, хотя голос его звучал совсем не виновато; в нем сквозило едва сдерживаемое негодование.

— Вот и поднимайте в воздух свой вертолет, — предложила Молли и вернулась к своей книге.

Это была запрещенная книга социолога двадцатого столетия Райта Миллса. Молли Дондольдо, подумалось Нату, не в большей степени гест, чем он или Джим Планк, однако совершенно спокойно у них на глазах читает то, что запрещено читать лицам, принадлежавшим к их классу. Замечательная женщина, во многих отношениях, восхищенно отметил он про себя.

— Не будьте такой строгой, Молли, — улыбнулся он.

Не поднимая глаз, Молли заметила:

— Терпеть не могу остроумия испов.

Двигатель вертолета завелся с полуоборота; умело обращаясь с органами управления, Джим Планк быстро поднял его высоко в воздух, и они отправились к северу, пролетая над прибрежными шоссе и Имперской Долиной с ее густо переплетенной сетью каналов, простиравшихся до самого горизонта.

— Судя по всему, полет будет прекрасным, — сказал, обращаясь к Молли, Нат. — Я это чувствую.

Молли в ответ только пробурчала:

— Вы лучше бы побрызгали водичкой своего червяка или как там его еще называют. Откровенно говоря, то я предпочитаю, чтобы меня оставили в покое, если вы не возражаете.

— Что вам известно о трагедии в личной жизни Конгросяна? — продолжил однако беседу с ней Нат.

Некоторое время она молчала, затем пояснила:

— Она в какой-то мере связана с выпадением радиоактивных осадков в конце девяностых годов. Как мне кажется, речь идет об его сыне. Но никто не знает ничего определенного; я не располагаю какой-либо закрытой информацией, Нат. Хотя и ходят слухи, будто его сын — чудовище.

Нат еще раз ощутил холодок страха, который уже пришлось ему испытывал раньше при мысли о необходимости посещения Конгросяна.

— Пусть это вас не сильно расстраивает, — сказала Молли. — Ведь со времени осадков девяностых годов отмечено очень много особых случаев рождения. Неужели вы сами этого не замечаете? Я — так даже очень часто замечаю. Хотя, может быть, вы предпочитаете прятать глаза при виде таких детей.

Она закрыла книгу, обозначив место, где она читала, загнутым углом страницы.

— Это цена, которую мы платим за нашу во всех иных отношениях незапятнанную жизнь. Боже мой, — Нат, вдруг поморщилась она, неужели вам удалось свыкнуться с этой штуковиной, с этим рекордером «Ампек», от которого у меня холодок пробегает по коже, от всего этого мерцания и возбужденного состояния этого существа? — и затем продолжила. — Возможно, уродство сына обусловлено факторами, каким-то образом связанными с парапсихическими способностями его отца; может быть, сам Конгросян винит в этом себя, а не радиацию. Спросите у него, когда туда доберетесь.

— Спросить у него? — эхом повторил Нат, ужаснувшись от одной мысли об этом.

— Разумеется. А почему бы и нет?

— Совершенно безумная идея, — сказал Нат.

И, как это нередко у него бывало во взаимоотношениях с Молли, ему опять показалось что она была чересчур уж суровой и агрессивной: не женщина, а настоящий мужик, да и только. Была ей внутренне присуща какая-то душевная черствость, что не вызывало у него особого восторга.

Молли была слишком уж интеллектуально ориентированной, ей не доставало мягкости, добросердечия ее отца.

— Почему вам захотелось принять участие в этой поездке? — спросил он у нее.

Определенно не для того, чтобы послушать, как играет Конгросян; это было очевидным, подумал он. Возможно, причиной был его сын, этот специфический ребенок, — Молли всегда влекло к чему-то необычному. Он же испытывал к таким вещам отвращение, хотя внешне ничем этого не показал.

Ему даже удалось улыбнуться, глядя на нее.

— Я просто обожаю Конгросяна, — спокойно объяснила Молли. — Для меня будет особым удовольствием повстречаться с ним лично и послушать его игру.

— Но ведь я сам слышал, — сказал Нат, — как вы говорили, что сейчас плохо расходятся псионические версии Брамса и Шумана.

— Ну почему вы, Нат, не способны отделить свою личную жизнь от дел фирмы? Мне очень по вкусу стиль Конгросяна, но это вовсе не означает, что его будут бойко раскупать. Видите ли, Нат, последние несколько лет у нас очень хорошо расходятся все разновидности народной музыки. Я бы даже осмелилась сказать, что такие исполнители, как Конгросян, какими бы популярными они ни были в Белом Доме, являются анахронизмами, и мы должны быть максимально бдительными, чтобы и нас самих вместе с ними не постиг экономический крах.

Она слегка улыбнулась ему, лениво ожидая, какою будет его реакция.

— И открою вам еще одну причину, по которой мне захотелось лететь. Вы и я сможем провести очень много времени вместе, досаждая друг другу.

Только вы и я, в течении всей поездки… мы можем остановиться в мотеле в Дженнере. Вам это не приходило в голову?

Нат затаил дыхание.

Теперь ее лицо расплылось в улыбке. Как будто она в самом деле потешалась над ним, отметил он про себя. Молли может вертеть им, как ей вздумается, может заставить его сделать все, что только пожелает. Они оба знали это, и это доставляло ей удовольствие.

— Ты хочешь на мне жениться? — переходя на доверительный тон, спросила у него Молли. — Являются ли благородными твои побуждения в старомодном смысле, характерном для двадцатого столетия?

— А твои? — в тон ей спросил у нее Нат.

Она только пожала плечами.

— Может быть, мне нравятся чудовища. Ты мне нравишься, Нат, ты и твоя червеобразная записывающая аппаратура, которую ты лелеешь и балуешь, будто это жена или любимое домашнее животное.

— Я бы точно так же относился и к тебе, — вырвалось у Ната.

Но тут он вдруг почувствовал, что за ним наблюдает Джим Планк, и весь ушел в разглядывание местности под шасси вертолета.

Их откровенный разговор с Молли — явно смутил Джима. Планк был инженером — простым испом, как выразилась Молли, но человеком очень неплохим, и ставить его в неловкое положение не стоило.

И, отметил про себя Нат, меня тоже. Единственным из нас, кому в самом деле доставляли удовольствие разговоры подобного рода, была Молли. Но в этом не было ни малейшего жеманства с ее стороны.

И эта последняя мысль полностью избавила его от поднявшегося было раздражения.

Автомагистраль с ее централизованно управляемыми автомобилями и другими транспортными средствами, которые поначалу мало различимыми ручьями вливались в широкие потоки утомила Чика Страйкрока. Находясь в кабине своего индивидуального автомобиля он чувствовал себя участником какого-то ритуала черной магии, словно он, как и все остальные водители, доверили свою жизнь силе, о которой лучше и не рассуждать. На само же деле это был простой саморегулирующийся маяк, который корректировал положение его автомобиля, соотнося его с положением других экипажей и придорожных барьеров магистрали. Чик сидел в машине, читая утренний выпуск нью-йоркской «Таймс». Внимание его было всецело поглощено газетой, и вместо того, чтобы разглядывать проносящиеся мимо него индустриальные пейзажи, он размышлял над статьей, речь в которой шла о дальнейшей судьбе открытия на Ганимеде одноклеточных ископаемых организмов.