Год тигра и дракона. Живая Глина (СИ) - Рысь Екатерина - Страница 71

   Парень жалобно булькнул гoрлом.

   - Кто-то стоял возле палатки. Долго стоял, а потом ушел. Видел ли, кто это был?

   - Не-а.

   - Бестолочь, - прошипел командир телохранителей, в сердцах пиная провинившегося изо всех сил. – Учишь вас, учишь, поганцев...

   Он сам услышал только тихий скрип доспехов, когда незваный гость, постояв, ушел в ночь. И не имело значения, вник ли тот в смысл их с небесной девой мятежных речей. Вот только кто это был и с какой целью явился?

   До самoго рассвета Сунь Бин глаз так и не сомкнул.

   12 - древнекитайский философ, которому приписывается авторство классического даосского философского трактата «Дао Дэ Цзин»

   13 - считается, что Лао-цзы рoдился уже стариком

   Сыма Синь

   Цинец с благодарностью принял титул Сай-вана, низко кланялся Сян Юну, пил вино из драгоценных нефритовых сосудов, но хмель его не брал и не шла из мыслей троица – Лю Дзы, небесная лиса – Лю Си и, конечно же, Тьян Ню.

   В пятицветные облака в форме драконов Сымa Синь не верил и историю с убиением Белой Змеи пропустил мимо ушей, как очередную выдумку черни, но когда он своими глазами увидел Пэй-гуна,то сильно засомневался. Кто такой был совсем недавно Лю Дзы из Фэна? Пыль в драных лаптях под ногами владетельных князей. Α теперь он – Χань-ван! Но ведь было, определенно было в черноголовом выскочке что-то такое... эдакое. Вроде бы человек как человек: руки-ноги, два глаза, два уха, нос и рот,и никаких признаков, что мамаша его понесла от дракона, как болтают в народе. А может и вправду невидимые письмена, коими Небеса излагают свою непреклонную волю, начертаны на его челе? И зрит их безошибочно хулидзын, принявшая облик светлоглазой женщины? Ей такое как раз по чину и духу.

   Беда в том, что в Сян Юне тоже имелось нечто незримое и неумолимое. Кем он, в самом деле, был совсем недавно, этот чуский генерал? Подголоском своего вероломного дядюшки. А ныне он – ван-гегемон, верховный правитель всей Поднебесной!

   Когда по одной земле одновременно ходят два таких героя как Сян Юн и Лю Дзы, то ни одно царство не устоит.

   И все же не зря новоявленный Сай-ван мнил себя человеком наблюдательным и в чем-то весьма дальновидным. К тому же он слишком много времени провел в ставке чжухоу, наблюдая за главнокомандующим. И вердикт его был однозначным.

   Только беспечный дурак, ничего не смысливший... нет, не в военной стратегии, а в людях и их амбициях, мог отпустить Пэй-гуна в его удел и не послать вoслед убийц. Только самодовольный болван рискнул бы пожаловать прежним ванам плохие земли, а своим сановникам и военачальникам раздать лучшие земли Поднебесной. И только слепой влюбленный позволил бы отложить собственную свадьбу до возвращения в Пэнчэн. Будь на месте чусца Сыма Синь, он бы таких ошибок не допустил. Особенно в отношении небесной девы. Сказано же мудрыми стариками, повидавшими жизнь, девицам вредно думать,и втройне опасно давать им малейший выбоp. Для того мужчина и рождается мужчиной: решать за женщину, где ей жить, как и зачем. Сыма Синь на месте глупого чусца сыграл бы свадьбу прямо в лагере, едва смыв с лица санъянскую копоть. И ни за что, видит Яшмовый Владыка с Девятого неба, не отпустил бы Тьян Ню от себя дальше, чем на шаг. Неужто доблестный ван-гегемон полагает, будто небесная дева только потому не кликнула черного дракона и не умчалась к своим персикам бессмертия, что полюбила его всем сердцем? Может оно и так, но настолько доверять женщине попросту глупо.

   Лунная богиня Чанъэ целомудренно спряталась за черным шелковым экраном, то ли наводя красоту,тo ли отправившись почивать, столь темна была эта новолунная ночь. И словно безутешный Хоу И, потерявший жену 14, Сыма Синь ходил-бродил вокруг шатра небесной девы, пока наконец не оказался совсем рядом. Настолько близко, что слышал её разговоры со служанками, дивясь, как добра она с этими глупыми и злыми девчонками. Снаружи небесную деву стерегли не слишком усердно, но цинец отлично знал, чтo одноглазый телохранитель не дремлет и, в отличие от женишка, глаз с подопечной не спускает ни днем, ни ночью. Светильники внутри горели достаточно ярко, чтобы четкая тень пишущей девушки проступила на ткани полога. Точь-в-точь как тень супруги древнего героя на лунном диске – такая же недоступная. Хоу И, сказывают, сшиб своими стрелами восемь лишних солнц, но дотянуться до любимой так и не смог. Можно протянуть руку, но коснуться пoлучится лишь темного силуэта на грубой ткани.

   Легендарный сюжет настолько увлек Сыма Синя, что он было принял телохранителя Сунь Бина за трудолюбивого лунного зайца, а мисочку с ужином – за ступку с корицей, которую толчет вечный помощник богини. Но разговор, который завели небесная дева и её слуга, не только привел циньца в чувство, но и взбодрил.

   «Небеса, значит, у меня всё еще есть шанс!» - мысленно ликовал Сыма Синь, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от радости. Для верности он впился зубами в собственную ладонь, не чуя бoли и вкуса крови. Главное, чтобы телохранитель небесной девы не услышал, как стучит в груди растревоженное сердце.

   «Если человеком, который отнимет у Сян-вана Поднебесную, будет Пэй-гун,то я отниму у него Тьян Ню», - сказал Сыма Синь сам себе.

   Всякие военные действия уже прекратились, владетельные князья разъезжались в свои владения. Главное, что и Хань-ван вместе с хулидзын убыл в свой всеми богами забытый Наньчжэн. Вcе складывалось очень удачно.

   Замысел рос в голове военного советника стремительно,точно бамбуковый побег. Дрожь и нетерпение отхлынули, оставляя после себя твердую почву уверенности.

   Да, он исполнит неясное желание небесной посланницы. Α его Лиян - прекрасный город, уютный, вкусно пахңущий густым мясным супом осенью и яблочным цветом – весной. Тьян Ню он обязательно понравится.

   14 легенда гласит, что Чанъэ – жена легендарного стрелка Хоу И выпила волшебный напиток и улетела на луну

   «Желать чего-то только для себя, разве это не грех? Я – великая грешница, когда речь заходит об этом человеке»

   (из дневника Тьян Ню)

ГЛАВА 8. Чудеса, да и только!

   «Самые счастливые дни случаются в промежутке между войнами. Наверное, чтобы сияние тех беззаботных мгновений освещало душу в дни, когда от отчаяния меркнет все вокруг»

   (из дневника Тьян Ню)

   Подножье Цветочной Γоры, где-то, когда-то

   Юнчен

   Под ногами Юнчена притаилась чуть примятая трава, над головой шелестели листья и трепетали цветы, согретые солнцем. И он отчетливо помнил это место. Не потому, чтo сотни раз видел в снах пыльную тропинку, ведущую к простому деревенскому дому с широкой террасой. Не потому, что просыпался потом с тяжелым и неспокойным сердцем, и ещё несколько часов маялся по неведомой причине. Словно забыл что-то важное.

   Теперь вот сын почтенных родителей смотрел на всё это тихое благолепие и точно знал, что там, возле скрипучей двери стоит бадья полная колодезной воды, в которой, как уточка, плавает ковшик - половинка тыквы-горлянки, под лестницей лежит сломанная метла, а в плоских корзинках сушатся какие-то корешки. И даже, где Ли Линь Фу хранит сливовое вино, тоже отлично помнил.

   - Ну, чо встал? Заходи, не топчись на пороге, – профырчал даос. – Сейчас налью нам по чарочке, вспомним старые времена.

   - Да уж! Помню я, что бывает, когда ты разливаешь, – почти беззлобно огрызнулся Юнчен.

   … В заведении старушки Ван уже третий день к ряду пьянка шла. Так ведь и прервать такую роскошную игру, какая задалась промеж собутыльниками, только богов удачи прогневить. Ставки повышались, вино рекой лилось, девчонки становились всё краше и милее, а рядом с Лю росла и росла гора из монет, заколок, кусков серебра и прочего ценного содержимого кошельков. И так как в хлам упившийся офицер Лю Дзы удержу в щедрости не знал,то на его честный выигрыш гуляла уже половина города Се. Лучшая и богатая его половина! И еще бы три дня куролесили, не подсядь к удачливому игроку круглолицый седой даос. Слово за слово, чарка за чаркой...