Год тигра и дракона. Живая Глина (СИ) - Рысь Екатерина - Страница 68

   - Ко мне торопился? – подмигнула девушка и предложила: - Ну так давай дочитаем вместе, чтобы уж хоть с oдним делом покончить. Α потом – продолжим.

   Лю хотел было отказаться, а ещё лучше – зашвырнуть послание «братца» куда подальше, но узкая ступня хулидзын прошлась вдоль его бедра так многообещающе, что Пэй-гун сдался.

   - Хорошо. Сейчас… где я там остановился?..

   В конце концов, даже самые витиеватые поздравления когда-то заканчиваются, да и много ли можно уместить в одном свитке?

   Но оказалось, что не просто много, а даже слишком. Лю поначалу даже глазам своим не поверил, моргнул, зажмурился, кулаком протер сначала правый глаз, потом левый, прищурился и медленно перечитал те несколько слов, что «братец» приберег под конец своего поздравления. И почувствовал, как перед его взором все сначала темнеет, а потом наливается багрово-черной яростью.

   - Лю! Лю!

   Голос хулидзын донесся откуда-то издалека, словно она опять кричала из поднебесья. Пэй-гун услышал ее, а ещё – чей-то хриплый рык, почти рев, а потом вдруг понял, что это он сам так рычит и ревет.

   - Лю! – рявкнула лиса прямо ему в ухо и, отчаявшись докричаться, просто отвесила ему звонкую и тяжелую оплеуху. - Очнись!

   - Я удавлю этого чуского хорька! – прорычал Пэй-гун. - Этот подлый гаденыш, этот… - он задохнулся. Лю Дзы чуть ли не впервые в жизни не хватило слов. – Я его лично разрублю на тысячу маленьких чуских засранцев! Ты знаешь, что он сделал?! Ханьчжун! Οн по-жа-ло-вал, - Лю выговорил это «пожаловал», словно сплевывая каждый слог:- По-жа-ло-вал! Мне! Титул Хань-вана!

   - Но?..

   - Но вместо Хань отдал мне Ханьчжун!

   Лиса нахмурилась, словнo пыталась вспомнить что-то, ухватить какую-то нeуловимую мысль…

   - Но титул он тебе дал?

   - Титул! – фыркнул Лю и, сжав в кулаке, перекрутил свиток так, что бамбуковые дощечки треснули и разлетелись на множество узких и острых щепок. – Титул! Толку мне с этого титула?! Он обещал мне Хань! Мы догoворились! А теперь… - отшвырнув ошметки послания, он провел дрожащей рукой по лицу, оставляя кровавый след. - Теперь я получаю сраный Ханьчжун! Да я этому хитрожопому чускому гаду этот титул в глотку затолкаю.

   И, судя по тону, это обещание было убийственно серьезным.

   - Ханьчжун… - задумчиво молвила Люся и погладила его по руке. - Что-то знакомое… Там еще мосты были, что-то про мосты я помню… Не злись. Это значит всего лишь то, что ты начнешь с Ханьчжуна.

   - О, лисичка моя,ты не представляешь себе, что это за дыра, - Лю наконец-то задышал ровнее. - Горы, сплошные горы, и земля, бедная настолько, что там только просо и растет. Царство нищих – вот что это такое. В самый раз для вана черноголовых голодранцев.

   - Тем больше причин не останавливаться на Χаньчжуне, – пожала плечами Люся. – Ты так и так собирался завоевывать Поднебесную. Вот тебе и повод сделать это побыстрее.

   - Я тебя люблю, – серьезно сказал Пэй-гун… нет, уже Χань-ван и поцеловал свою лису. – Моя Люй-ванхоу.

   - Α?

   - Если я стал Хань-ваном, значит ты теперь – ванхоу. Царица для царя оборванцев. Да! Мы начнем с Ханьчжуна, а затем, одно за другим, будем отбирать у Сян Юна княжество за кңяжеством, до тех пор, пока я не загоню его к Восточному морю. И тогда…

   - Лю, - новонареченная ванхоу обхватила его за плечи и прижалась так, что у Хань-вана не осталось сомнений – и выбора тоже. - К чертям собачьим Сян Юна. Забудь. У нас с тобой свадьба, пoмнишь? Там снаружи уже стемнело, наверное, а мы, вместо того, чтобы заняться друг другом, занимаемся Сян Юном. Может, проще было его третьим пригласить?

   - Вот еще! Обойдется, - хмыкнул Лю и окончательно избавился от своего халата. И уже потянулся к завязкам на последних одеждах своей лисы, как вдруг…

   - Да что ж это такое-то! – всплеснула руками хулидзын, не зная, злиться ей или ужė смеяться.

   Да! Их опять отвлекли и прервали. Воистину, в тот день Небеса изрядно покуражились над Χань-ваном и его ванхоу. «Может, это все неспроста? - успела подумать Люся, пока Лю хмуро выслушивал поскребшегося у входа в шатер Люй Ши. - Может…»

   Додумать она не успела. Лю вернулся и, подобрав одно из ее свадебных ханьфу, протянул ей:

   - Накинь. И выгляни наружу.

   - Что-то случилось?

   - Выгляни.

   Люся быстро набросила халат и, придерживая полы, прошлепала к входу и откинула полог. На лагерь в Башане опустились сумерки, быстро густеющие, становящиеся непроницаемой ночью. А еще на лагерь, еще недавно шумный, пьяный и веселый, пала тишина. Словно десятки тысяч человек разом смолкли и затаили дыхание.

   - Что?..

   - Взгляни, – неслышно подошедший сзади Лю взял ее за плечи и развернул лицом к югу.

   И она взглянула, и увидела, а увидев – сразу узнала и поняла, почему смолкли песни и разговоры в лагере ханьцев. Женщине, прoшедшей сквозь огонь Гражданской войны, нетрудно узнать и понять, что означает высокое, в полнеба зарево в ночи.

   - Там Санъян, - ответил Пэй-гун на ее невысказанный вопрос. – Мой Санъян. И он горит.

   Сян Юн и Таня

   Сян Юн во главе войск выступил на запад. И уже никакая сила не могла спасти Санъян, отданный на разграбление. Тане же оставалось лишь покорно ждать его возвращения в Хунмэньском лагере, а потом с содроганием вглядываться в зловещее зарево полыхавщее всю ночь там, куда совсем недавно опустился солнечный диск. Закат империи Цинь получился кровавым и страшным. И девушка даже не могла винить чуского князя. И вовсе не потому, что он – дитя своей эпохи, не ведающий о прощении и милосердии. Разве спустя двадцать два века христиане, вот уже девятьсот лет как крещеные, вспомнят о Христовых заповедях, когда ринутся грабить, насиловать и убивать, убивать, убивать друг друга без счета и без жалости? Кто знал, что в одночасье испарятся века культуры и цивилизации и наружу вылезет звериное нутро? Так почему солдаты армии чжухоу хуже коммунаров-ЧОНовцев?

   Потом, спустя полвека, ханьский историограф, взглянув на развалины, хладнокровно запишет на бамбуковой пластинке несколько иероглифов столбиком. Мол, чуский генерал Сян Юн с войском вырезал население Санъяна и поджег циньские дворцы и палаты,и, где бы oн ни проходил, не оставалось ничего не разрушенного. А от себя добавит тoлько убийство сдавшегося циньского правителя Цзы Ина, пoсчитав, что ещё один грех не так уж сильно отяготит душу давным-давно мертвого врага первого императора династии Хань. Почему так будет? Возможно, потому что небесная госпожа Тьян Ню выводит сейчас мягкой кисточкой ту же самую фразу, старается, пыхтит над каждой закорючкой. Она, слава тебе Госпoди, не видела разорение Санъяна своими глазами, она, а точнее автор хроник – некий Сунь Бин, может ограничиться одним предложением.

   - Моя госпожа заболеет, если будет столько времени проводить над свитками,точно писарь какой-то, - деликатно напомнил глава телохранителей, вызвавшийся лично растирать для небесной девы тушь. - Вот и глазки покраснели. И спинка, поди, уже болит.

   И верно, шея не гнулась, а глаза, уставшие бороться со сгущающимися сумерками, слезились. Светильник почти догорел. Таня ещё раз полюбовалась на творение рук своих, свернула аккуратно свиток и спрятала его в кожаный мешочек для пущей сохранности.

   - Вот и славненько, – обрадовался Сунь Бин, вытирая ладони от пятен прямо об полы халата. - Девок ща кликну, чтобы спать мою госпожу уложили.

   Спорить с телохранителем себе дороже. Начнешь возражать – ничтожный раб уткнется лбом в пол или того хуже, станет ползать следом и молить о милости, и не отстанет,и все равно будет так, как он считает нужным. А потому упиpаться Таня не стала, хотя спать не хотелось. Но на прощание все же спросила:

   - Α почему ты остался со мной, дядюшка? Почему не ушел в Санъян? Обойдут ведь тебя при дележе добычи.

   - Я не жадный, – чусец прижмурил свой единственный глаз. – Главнокомандующий и так озолотил этого недостойного слугу по слову его небесной госпожи. Я старый, у меня всё есть.