Второй шанс — 2 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 47

— Любопытно, — протянул Козырев. — Слушай, Инга, а не дашь мне эту рукопись домой почитать?

— Да берите, мне не жалко, — поджала она плечами. — Максим не говорил, когда ему нужно будет вернуть эссе.

— А ты, знаешь что, не говори ему, что давала мне читать, а то вдруг он был бы против. Договорились? Вот и ладненько! Всё, я тогда побежал, пока, племяшка!

[1] Изначально писать фоновую музыку к фильму «Женщина, которая поёт» должен был Александр Зацепин. Однако во время съёмок фильма между Зацепиным и Пугачёвой произошёл конфликт из-за того, что она, не предупредив его заранее, без его ведома включила свои песни (под псевдонимом Борис Горбонос) в картину. Из-за этого А. Зацепин отказался быть композитором фильма, однако согласился оставить в фильме свои песни. В итоге вся фоновая музыка была написана Аллой Пугачёвой.

[2] В цветном изображении жители Пензы и области стали получать телевизионную картинку в 1978 году.

Глава 8

Паспорт я получил три недели спустя после своего дня рождения. Интересное это всё-таки чувство, когда ты понимаешь, что когда-то уже держал в руках эту красную книжечку с выдавленными золотом буквами. Дважды гражданин СССР! Кто ещё может такими достижениями похвастаться?

Теперь предстояло решить вопрос с получением прав категории «А». Сдать на права до отъезда в Венгрию я мог и не успеть. Вернее, до отъезда в Новогорск, на подмосковную базу спортобщества «Динамо», где предстояло провести трёхдневный сбор, по итогам которого тренеры должны определиться с составом команды. Похоже, мне снова придётся увидеться с моим узбекским соперником по финалу.

Но хотя бы выяснить, куда мне направить свои стопы, чтобы получить эти самые права? Наверное, в ДОСААФ, в котором, как выяснилось, я состоял независимо от своего желания. Так я и сделал.

Женщина, проводившая первичное оформление документов, пролистнула мой паспорт, пристально посмотрела мне в лицо, затем выдвинула ящик стола и достала из него свежий номер «Юности». Пролистнула, добравшись до 39-й страницы, снова посмотрела на меня и на её строгом лице появилась глуповатая улыбка.

— Ой, а ведь это вы!

Чувствуя, что краснею, сознался, что да, я. После чего женщина сунула мне ручку и попросила подписать журнал с обратной стороны обложки, с наилучшими пожеланиями Виктории Леонидовне, то есть ей.

Дальше выяснилось, что обучение длится месяц. Блин… Я объяснил ситуацию, мол, у меня выезд на тренировочный сбор в конце месяца и возможна зарубежная поездка. И, похоже, на курсы придётся записываться по возвращении из поездки. На что Виктория Леонидовна задумалась, а потом попросила:

— Посидите, я сейчас.

И покинула кабинет. А меньше чем минуту спустя вернулась, как оказалось, в сопровождении начальника ДОСААФ.

— Вот, тот самый Варченко, — представила меня Виктория Леонидовна с таким видом, словно представляя шефу его наконец-то нашедшегося блудного сына.

Выяснилось, что тот тоже читал мой роман в «Юности», как раз этот экземпляр, и тоже был в восторге. Теперь же, познакомившись с моей небольшой проблемой, недолго думая, заявил, что вопрос решаем, в качестве исключения при хорошей успеваемости я могу сдать экзамены досрочно. С ГАИ насчёт сдачи вождения он договорится. Меня такой вариант устраивал, и мы ударили по рукам.

По ходу дела предстояло изучать и устройство мотоцикла. «Иж-Планета-Спорт» в ДОСААФ не имелось, был просто «ИЖ-Юпитер», вот на нём-то мне и придётся тренироваться. Зная, что с техникой я никогда не дружил — а что вы хотели от творческой личности — как-то без особого энтузиазма воспринял эту новость. Ну да, учусь в железнодорожном училище, и устройство локомотива мы тоже изучаем, но, честно говоря, вся эта техническая информация у меня в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Тем более что на «железке» я в будущем работать не собирался, и даже в самом училище, мне кажется, все уже об этом знали, мастер уж точно.

В один прекрасный день в начале апреля почтальонша принесла бандероль, оказалось — рукопись из «Художественной литературы» вернули. В сопроводительном письме уже знакомая мне Изольда Генриховна писала, что роман в целом неплох, и мог бы увидеть свет после некоторой доработки, но ввиду того, что книга уже начала печататься в журнале «Юность», они не видят возможности её опубликовать. Конечно, это не ставит точку в отношениях редакции с автором, добавляла заведующая отделом прозы, у Максима Варченко как у писателя определённо есть будущее, тем более он ещё в столь юном возрасте, бла-бла-бла… Ну и ладно, не сошёлся на вас свет клином, подумал я. И, как оказалось, был прав. Всего три дня спустя я получил письмо от Бушманова из «Молодой гвардии». Уже одно то, что это было письмо, а не бандероль с возвращённой рукописью, настроило меня на позитивный лад. Настроение ещё больше поднялось, когда я ознакомился с текстом письма. В нём Валерий Николаевич выражал свои положительные эмоции от прочтения рукописи, которую после небольшой редакторской правки, несмотря на то, что роман уже публикуется в «Юности», поставил в очередь на печать. Возможно, что иллюстрированное издание выйдет даже в этом году, а если и нет, то в следующем точно, уверял Бушманов.

Ну, что тут скажешь, здо́рово! Перед моим мысленным взором материализовался образ будущей книги, правда, какой-то нечёткий, во всяком случае, цвет обложки и картинка на ней то и дело меняли вид.

11-го числа вышел апрельский номер «Юности» с какой-то тундрой и таящими снегами на обложке. На этот раз продолжение моего романа стартовало на 7 странице, а финишировало на 39-й, уступив всю 40-ю страницу стихотворениям какого-то Валентина Берестова. У нас каждый второй, научившись более-менее складно рифмовать, мнит себя поэтом, такое же впечатление у меня сложилось, и когда я глянул на опубликованные в журнале стихи. Ну так не всё же одним евтушенкам, вознесенским и рождественским публиковаться, надо и другим дать возможность удовлетворить их тщеславие.

Уже на следующий день позвонил Полевой.

— Привет, я слышал, что твой роман «Молодая гвардия» собирается выпустить отдельной книгой. Мои поздравления, это, как ни обидно мне, редактору журнала, сознавать, всё же другой уровень. Гонорар матери на сберкнижку перечислили… Получили? Ну и отлично. А как твои дела с новой книгой? Дописываешь? А тут по поводу твоего романа нам уже первые письма приходят. Штук тридцать пришло, пожалуй…

— Да? И что пишут?

— По большей части отзывы положительные, иногда даже, я бы сказал, восторженные. Кто-то узнаёт себя в главном герое, во всяком случае, во многих его поступках и в том, как складывалась судьба Вити Фомина. Но есть и такие, кто пишет, что такого быть не могло, всё высосано из пальца и вообще роман попахивает очернительством советского власти. Это они ещё дальше не читали, там, чувствую, такой крик поднимется… Ну и хорошо, я считаю, резонанс — какой бы он ни был — свидетельствует о том, что произведение задело людей за живое. Кстати, ты позапрошлую «Литературку» не читал? Почитай, там по тебе проехались… хм… слегка. Но близко к сердцу не принимай, старикам делать нечего, вот они и поливают молодых конкурентов.

Купить «Литературную газету» не удалось, все экземпляры в киосках шаговой доступности оказались давно распроданы. Пришлось идти в читальный зал библиотеки, листать подшивку. Действительно, какой-то С. Г. Колунов писал, что в произведении совершенно не раскрыт механизм перемещения главного героя. Что у нас нет таких вот мажоров, а все молодые люди с энтузиазмом строят коммунизм и в частности БАМ. Одним словом, автор слишком юн, имеет извращённое представление о реальности и вся его книга (это при том, что вышла пока лишь четвёртая часть романа) попахивает дилетантизмом. Даже странно, подчёркивал автор, как такой большой профессионал от литературы Борис Полевой взялся за публикацию этой «поделки».

Вот же гнида, подумал я, возвращая подшивку на место. Повстречался бы ты мне, М. Г. Колунов, в тёмном переулке, намял бы я тебе бока. Ладно, что толку ворчать, даже у Толстого с Достоевским хватало критиков, что уж обо мне, как бы начинающем писателе, говорить. Да и, в конце концов, положительных отзывов, если верить Полевому, куда больше. Я и сам знал, что роман вызовет у читающей части советских граждан неподдельный интерес, а то, что без ложки дёгтя не обойдётся, можно было и самому догадаться.