Двойная переадресация (СИ) - Шилов Игорь Александрович - Страница 6

— Да пошло оно всё! — срывая с головы майку, крикнул я в меру штормившему морю и отчаянно бросился, на встречу ему.

Заплыл далеко, сил хватило. Дыхание у меня тяжёлое, но ровное, а это значит, что ещё не всё потеряно. Былую форму легко смогу восстановить. Вспомнить бы только, какая она была раньше и, где меня так быстро плавать научили, тогда бы было проще двигаться вперёд. Лежу на спине, отдыхаю и снова копаюсь в себе. Закрываю глаза и пытаюсь предствить какое у меня лицо. Знаю, что нос не картошкой и губы не ниткой, есть брови, ресницы, глаза и на макушке короткий ёжик густых, но неизвестных по цвету, волос. Частности, как у всех, но общая картина всё равно не складывается. Примерил на себя чужие лица, сегодня виденные мной. Нет, ничего достойного не вижу. Все пресные, в морщинах, у некоторых лысина на голове. Такого мне не надо. Ладно, пускай пока останется прежним — размытым и мутным пятном, с неясными краями. С таким похожу, с меня не убудет. Нырнул. Под водой умело развернулся, снова показался над водой и уверенными движениями погрёб поближе к суше. На первый раз хватит, начинаю уставать.

На камни выполз на подрагивающих ногах, но довольным и счастливым. Подобрал майку, растёрся. Вода действительно неокончательно прогрелась. Глазами отыскал место поровнее, дотопал до него и завалился на отъевшийся живот, с наслаждением впитывая им жар от прогретой на солнце гальки.

Нужные мысли пришли сами собой, а методику оценки своего незавидного положения, придумал на ходу. Для начала сгруппировал все «не», которых, к сожалению, оказалось в избытке. К примеру, я обсолютно не помню, каким образом оказался на берегу, как долго валялся на нём голым. Почти ничего не знаю о себе. Имя у меня красивое и это уже кое что, но его одного очень мало, чтобы вновь зажить старой жизнью. Была же такая у меня. С остальным ещё хуже. Всплывают рваные, кусочные воспоминания, о матери, отце, о каком то городе, высоких зданиях, о детском саде, почему то о синем горшке, об учёбе, причём в двух, разных местах. Помимо букв, прямо сейчас, обнаружил трудности с цифрами. Точно такие же. Знаю о них, помню о возможных действиях с ними, но попытка воспроизвести чего то мысленно или при помощи руки и камня, потерпела кровавое фиаско. Без толка сжимал острый булыжник с такой силой, корябая им по плоскому, что даже не заметил, как он до крови впился в мою ладонь. О чём ещё не помню? Наверное, о многом. Но знания об этом, наверняка, придут чуть позже, примерно так же, как и облегчение с животом. И, что сказать? Хреново, но не на столько критично, чтобы унывать. Не всё же я забыл, кое что знаю. Да, с «килькой» был косяк, но остальное: вода, еда, растительность, предметы быта — подвластны мне. Без букв и цифр, допустим, проживу, а вот забудь я, что такое каша или не дай бог, чем жажду утолить… И сколько бы тогда, здесь протянул? Вот то то и оно. Ещё, что в плюсе? Голоса чужие слышу. Да, есть у меня недостаток такой, который, всё же, больше плюс, чем минус. Не знаю как, но чувствую, что штука эта не совсем плохая и главное, неизвестна она никому. А плаваю, как. Ну, это просто песня. А кроме этого, я ещё могу…

— Молодой человек — прервал мои размышления, незнакомый голос. — Не желаете в шахматы сыграть?

Да, что за чёрт! Вот, только начал вспоминать и думать о хорошем, и снова всплыло, разное… Открыл глаза и повернулся. Странно, не было же рядом никого? А тут стоит. Ну, это ж надо, такой настрой и всё коту под хвост. Сажусь и прикрываю глаз ладонью. Мужчина средних лет и рост такой же. Одет почти, как я и выглядит культурно.

— В ша-хматы? Сыграть? — вытаскивая из памяти непонятное слово, певуче спрашиваю в ответ.

— В шахматы — передразнил меня незнакомец и тряхнул пару раз странной коробкой, крепко сидящей в его сильных руках.

— Ах, в шахматы — так и не сообразив, о чём идёт речь, закивал я головой. — Нет, спасибо. Я не умею.

— Это даже лучше, что не умеете! — обрадовался мужчина и без приглашения сел напротив меня. — За десять минут я обучу вас не хитрым премудростям, а потом мы доставим друг другу массу положительных эмоций, плавно переходящих в море удовольствия.

— Что вы имеете ввиду? — насторожился я от его последних слов, уловив внутри себя какую то неясную нервозность.

— Всё очень просто. Вы получаете знания, а я соперника, не имеющего ни единого шанса меня обыграть.

— А-а, вы в этом смысле — успокоился я. — Ну что ж, давайте сыграем, в ваши шахматы. Почему бы и нет. Знания мне, сейчас, пригодятся.

— Виктор Иванович — получив согласие на обучение, представился мужчина и протянул вперёд ладонь.

— Антон — отрекомендовался я, схватив её своей.

Играть в шахматы мне не понравилось. Игра скучная и мало интересная. Нет, в самом начале было ещё ничего. Я жадно впитывал в себя незнакомые слова, запоминал красивые фигуры. Узнал о цифрах, от одного до восьми. Понял, что не имею понятия о времени, о странных буквах, нарисованных чёрной краской на деревянной доске. О чужеродности последних, кстати, так прямо и заявил собеседнику, ещё до начала игры.

— А это, что за закорючки стоят и для чего они тут — ткнул я пальцем в противоположную от цифр сторону, плоской коробки.

— Антон, вы что, меня разыгрываете? — с нескрываемым подозрением поглядывая в мои, быстро моргающие глаза, спросил мужчина и тут же пояснил: — Это же буквы из английского алфавита. Неужели вы сталкиваетесь с ними впервые?

Промолчал, нервно дёрнув плечами. Легко смеяться над человеком, хорошо помнящим только последние два дня. Расставили фигуры, постепенно перешли к игре и, как высказался мой новый знакомый, к форменному издевательству над личностью. Узнав двадцать минут назад, если верить, ощущениям Виктора Ивановича, что такое: король, ферзь, ладья, слон, конь и пешка, а главное поняв, как ими ставить шах и мат, я, в первой же партии, указал моему добровольному учителю его законное место, в длинной иерархии шахматистов. Легко и почти непринуждённо помог оппоненту понять, как выглядит настоящий мат, ровно на двадцать седьмом ходу вяло текущей игры, по подсчётам всё того же, более образованного мужчины. В последующих пяти, конечный результат ниших с ним молчаливых сражений, также не изменился. Хотя, как заявил Виктор Иванович и они прошли в упорной, и бескомпромиссной борьбе. Ну, ему виднее. По окончании мыслительного марафона, поверженный мной соперник выглядел подавленным и расстроенным, но вместе с тем он был и сильно поражён моими скромными способностями, правда верить в мою искренность отказывался на отрез.

— Антон — говорил он мне. — Сознайтесь. Вы меня разыграли? Никогда не поверю, чтобы человек, впервые севший за шахматную доску, смог бы обыграть шахматиста с таким стажем, как у меня.

— Виктор Иванович — возмущался я. — Да, как бы я мог себе такое позволить? И мыслей таких не держал.

— Ну, тогда я совсем ничего не понимаю. Либо у вас дар, равный самому Алёхину, либо…

— Нет и нет. Можете меня считать кем угодно, но я вас не обманываю — прервал его я. — А главное, зачем мне это нужно?

Мы сыграли ещё пять партий, потратив на них немного больше времени, чем на предыдущие. Соперник решил взять меня измором, но и это ему не помогло. Напротив, чем дольше мы играли, те увереннее чувствовал себя я. Самые первые выигрывал с помощью способности читать чужие мысли, до этого времени казавшейся мне опасной и не очень нужной, а последние почти не пользовался ей. Моя голова работала, как никогда легко и быстро. Не прилагая больших усилий, просчитывал в уме такое количество всевозможных комбинаций, что порой самому казалось — я настоящий вундеркинд. А последние три играл почти не глядя на доску, возвращался к ней лишь для того, чтобы передвинуть одну из фигур. Приелось. Когда же и они были закончены, сказал обозлённому, на весь белый свет, сопернику, своё категоричное «нет», сославшись на невозможность уделить ему и пяти минут своего драгоценного времени, правда клятвенно пообещав, что встречусь с ним завтра, и, возможно, даже прямо с утра.