Семя зла - Бейли Баррингтон Дж. - Страница 40

В начале двадцать второго века Солнечная система отреагировала на появление иномирского гостя с меньшим изумлением или шоком, чем то могло бы произойти в веке двадцатом. СМИ вначале освещали это событие материалами на первых полосах, но по прошествии нескольких дней стали уделять ему меньше внимания и сосредоточились на откровениях высокой моды нового сезона. Интерес научного сообщества, однако, не утихал, хотя и не сопровождался чрезмерным восторгом. Причины такой сравнительной холодности заключались, во-первых, в моде, а во-вторых, в том, что достижения астрономии и неуверенный прогресс космических полетов за последние полтора века уже давно позволили установить наличие в межзвездном пространстве обширных количеств биохимического вещества. Казалось неизбежным зарождение жизни в любых сколько-то приемлемых для нее условиях, и биологию теперь рассматривали как дисциплину не более уникальную для Земли, чем для тихоокеанского острова. Учитывая сказанное, контакт с инопланетной формой жизни представлялся гарантированным, хотя определить, когда точно это произойдет, не брались; консенсусное мнение гласило, что в течение ближайшей сотни лет или около того.

Поэтому в течение двух недель, пока чужака эскортировали на плазменном крейсере к исследовательской станции за орбитой Луны, а оттуда (после надлежащего бактериологического обследования) — в оживленный комплекс госпиталя и исследовательского института имени Игнатовой на берегах Темзы в Лондоне, ученые, прикомандированные к пришельцу, проявляли при общении с ним более или менее единодушное бесстрастие. По всему судя, этот образец среди своих инопланетных сородичей ничем выделяться не должен.

Единственный исследователь, не поддавшийся характерной для двадцать второго столетия тенденции подчеркнутой отстраненности, был хирургом, а звали его Джулиан Феррдж. Джулиан испытывал к чужаку более существенную привязанность, ведь именно его скальпели уже исследовали тело инопланетянина на операционном столе. Однажды, вскоре после этого события, в просторном зале, залитом светом погожего дня через кольцо окон на уровне пола, взгляд Джулиана обвинительно-настойчиво перебегал от одного коллеги к другому. Присутствовали Ральф Рид, филолог, уже добившийся феноменальных результатов в обучении чужака английскому, Хан Соку, физик, Курдон, гипертрофированно вежливый и подчеркнуто официальный администратор, и Ханс Майер, космолог, надеявшийся получить от чужака ответы на Основные Вопросы мироздания.

Каждый из них, если не считать Курдона, располагал целой командой ассистентов. Самому Джулиану помогало полдюжины специалистов по биохимии, биологии и медицине, хотя выполненные до настоящего времени операции были незначительны: чужака снабдили специальным органом, позволяющим дышать земной атмосферой, и дополнительной вибрирующей мембраной, с помощью которой инопланетянин мог имитировать человеческий голос. Тем не менее существо это побывало в его власти, на его милости, а его химические тайны — на расстоянии взгляда. Задумываясь об этом, Джулиан снова и снова чувствовал дрожь возбуждения.

Ибо один относящийся к визитеру факт мог считаться надежно установленным. Возраст чужака составлял миллион лет.

Миллион лет. Слова эти эхом отдавались в сознании Джулиана, пока он разглядывал шестого посетителя зала: самого чужака.

Наибольшим сходством с ним из тварей земных обладала бы, вероятно, исполинская черепаха, если ее модифицировать телесно для придания черт насекомого или ракообразного существа. Высокий панцирь тускло поблескивал на послеполуденном свету. Под ним виднелось сложное переплетение волосатых ног и мандибул, а время от времени просверкивал металл какого-то артефакта. Новообретенный газовый мешок, с помощью которого инопланетянин перерабатывал земной воздух для нужд своего метаболизма, неуклюже свисал с тыльной стороны тела, едва заметно пульсируя.

Чужак, представившийся выходцем с Альдебарана, объяснил, что его имя можно перевести на земной язык как Бессмертный. Вполне уместное прозвание. Чего Джулиан не понимал, так это реакции коллег или, точнее сказать, отсутствия оной.

Бессмертный завершил долгую речь. Говорил он вежливым, немного заговорщицким тоном, резко контрастировавшим с внешностью массивной черепашьей туши. Воцарилось и затянулось задумчивое молчание.

Наконец Курдон произнес:

— Итак, вы просите предоставить вам бессрочный вид на жительство на Земле?

— Это так, господа.

— Что же вы предлагаете нам в обмен на такую привилегию? — вмешался Джулиан нетерпеливо. Коллеги неуверенно покосились на него. Все они слегка нервничали в присутствии нескладного тощего врача, склонного врываться в разговор при любой возможности, надменного и вспыльчивого.

— Ничего, — ответил Бессмертный тем же спокойным рассудительным тоном. — Как вам уже известно, я беженец с войны, развернувшейся на расстоянии некоторого количества световых лет отсюда. Столь яростен был этот конфликт, что я оказался последним выжившим из своей расы. Я прошу убежища. Нежелательных последствий вам ожидать нет надобности: это мое местопребывание врагам неизвестно. Я лишь хочу поселиться здесь и зажить тихой мирной жизнью на цивилизованной планете.

— Вы нам льстите, — сухо заметил Майер.

Джулиана ответ чужака не устроил.

— Вы можете щедро отблагодарить нас за гостеприимство, — возразил хирург. — Во-первых, ваш корабль способен к перемещениям в межзвездном пространстве, а наши нынешние суда — нет, и вполне понятно наше желание исследовать ваш двигатель, чтобы, если получится, воссоздать его. Возможно, у вас имеются особые знания, которыми вы сумеете продвинуть нашу технологию и в других направлениях. Вдобавок, и это наиболее существенно в данном случае, вы практически бессмертны. Вы наверняка уже знаете, что век представителей нашей расы прискорбно краток. Нам очень интересны секреты вашего метаболизма.

Бессмертный пощелкал мандибулами, прежде чем ответить.

— Это другое дело, — проговорил он извинительно, следя за своим голосом. — Честно говоря, я не намеревался торговаться. Мое желание — получить права гражданства на этой планете, включая право распоряжаться своей собственностью таким образом, каким мне заблагорассудится. Вам несложно будет понять, что я не заинтересован преподнести вашему народу в дар секрет межзвездного двигателя. Я выбрал эту планету потому, что она малоизвестна и расположена в глуши.

Ральф Рид откашлялся.

— Доводы Бессмертного представляются мне вполне резонными, — мягко заметил он. — Было бы неуместным варварством с нашей стороны предоставлять ему право жительства в обмен на преходящие ценности вроде двигательной или какой-нибудь иной технологии. Если уж подходить к вопросу с позиции торга, то уже одно его присутствие здесь — достаточно щедрая плата. Бессмертный представляет инопланетную расу, совершенно чужую культуру, а его присутствие обогатит нашу собственную культуру. Разве я не прав?

Остальные согласно пробормотали что-то. Джулиан вскипел.

— Чушь! Мы стали такими декадентами, что сами не понимаем преимуществ своей позиции? Наверняка…

Курдон заткнул его.

— А теперь, а теперь, Феррдж, напомню вам, что такие вопросы следует обсуждать согласно установленному протоколу. Не забывайтесь.

Он посмотрел на Бессмертного, явно смущенный вспышкой напарника, и так же отреагировали остальные. От Феррджа последние несколько дней были одни хлопоты, и Курдон сожалел, что не дал себе труда изучить этого человека детальнее. Он поднялся, дав этим понять, что беседа окончена.

— Ну что ж, мистер, э-э, Бессмертный, мы, конечно, не вправе принимать подобные решения сами. Придется вынести вопрос на обсуждение с лицами, имеющими сообразные полномочия. Однако позвольте заверить вас, что я буду ходатайствовать, чтобы вашу просьбу удовлетворили.

— Благодарю.

Курдон задержался у дверей, поторапливая остальных. Последним шел Джулиан. Выходя, он оглянулся на Бессмертного. Джулиан был в ярости от собственного бессилия. Под панцирем проклятой черепахи скрыта величайшая драгоценность Вселенной, и похоже, что добраться до нее ему не позволят.