Помутнение - Дик Филип Киндред - Страница 2

На самом деле в Трифти никогда ничего не было, одна дрянь. Но готов поспорить, думал он, выезжая со стоянки на Портовом бульваре, что там, в кладовке за семью замками, лежит медленная смерть — чистая, ни с чем не смешанная… Пятидесятифунтовый мешок.

Любопытно, когда и как они доставляют пятидесятифунтовые мешки препарата С… и бог знает откуда — может, из Швейцарии, а может, вовсе с другой планеты, где у ребят башка варит… Должно быть, привозят товар рано поутру- с вооруженной лазерными винтовками охраной зловещего вида. Только попробуй посягнуть на мою медленную смерть, подумал он, представив себя на месте охранника, и я тебя испепелю.

На Чарлза напала хандра, потому что в его загашнике остались всего триста таблеток медленной смерти. Зарыты на заднем дворе. Только недельный запас. А что потом?

Черно-белые что-то явно заподозрили. Они выехали со стоянки и держались рядом, пока без мигалки и сирены, но… Распроклятые легавые меня засекли. Хотел бы я знать как.

Фараон: — Фамилия? — Фамилия? (НИКАК НЕ ПРИХОДИТ В ГОЛОВУ!..) — Не знаешь собственной фамилии? — Фараон подмигивает своему напарнику. — Этот парень совсем забалдел.

— Не расстреливайте меня здесь! — взмолился Чарлз Фрек в своем глюке, вызванном видом черно-белой машины. — По крайней мере отвезите меня в участок и расстреляйте там, подальше от глаз!

Чтобы выжить в этом фашистском полицейском государстве, подумал он, надо всегда знать фамилию, свою фамилию. При любых обстоятельствах. Первый признак, по которому они судят, что ты наширялся, — если не можешь сообразить, кто ты, черт подери, такой!

Вот что, решил Чарлз, я подъеду к первой же стоянке, сам подъеду, не дожидаясь, пока начнут сигналить, а когда они остановятся, скажу, что у меня поломка.

Им это дико нравится. Когда ты отчаиваешься и сдаешься. Валишься на землю, словно выдохшаяся зверюга, и подставляешь свое беззащитное брюхо. Так я и сделаю.

Так он и сделал. Принял вправо и остановился у тротуара. Патруль проехал мимо. Чарлз выключил зажигание. Посижу-ка я так, решил он, дам волю альфа волнам, поброжу по разным уровням сознания. Или понаблюдаю за девочками. Изобрели бы биоскоп для возбужденных. К черту альфа — секс-волны! Сперва коро-отенькие, потом длиннее, длиннее, длиннее… пока не зашкалит.

Надо пополнить запас. Надо пополнить запас, не то я скоро полезу на стену. И вообще ничего не смогу делать. Даже сидеть вот так. Не только забуду, кто я такой, но и где я, и что происходит.

Что происходит, спросил он себя. Какой сегодня день? Если б знать, какой день, все было бы нормально. Среда, деловая часть Лос-Анджелеса. Впереди — один из тех гигантских торговых центров, окруженных стеной, от которой отскакиваешь, словно резиновый мячик, если у тебя нет кредитной карточки и ты не можешь пройти в электронные ворота. Толпы людей входили и выходили, но, рассудил Чарлз, большинство наверняка просто поглазеть. Не может такого быть, чтобы столько народу имело монету или желание покупать…

Мимо прошла девушка — в легкой блузочке, на высоких каблуках, волосы серебристые, вся наштукатурена. Хочет выглядеть постарше, отметил он. Еще небось школу не окончила. После нее не было ничего стоящего, и Чарлз снял резинку, закрывающую бардачок, достал пачку сигарет и включил радио. Раньше у него был кассетник, но однажды, изрядно нагрузившись, он оставил его в машине. Естественно, когда вернулся, того и в помине не было. Сперли. Вот к чему приводит безалаберность. Осталось только радио.

Когда-нибудь и его стянут. Ничего, можно достать другое, подержанное, практически за так. Да и все равно машине пора на слом — маслосъемные кольца ни к черту, компрессия упала.

Проплыла девушка, невольно обращавшая на себя внимание. Черные волосы, хорошенькое личико, открытая рубашка и застиранные белые брючки. Э, да я ее знаю, подумал он. Это подружка Боба Донна.

Чарлз вылез из машины. Девушка окинула его взглядом и зашагала дальше. Он пошел за ней.

На перекрестке он догнал ее и окликнул: — Донна! Она продолжала идти. — Разве ты не подружка Боба? — спросил он, забежав вперед, чтобы заглянуть ей в лицо.

— Нет, — отрезала она. — Нет. — И пошла прямо на него; а он попятился и отступил, потому что в ее руке появился короткий нож, он был нацелен ему прямо в живот, Уже вернувшись к машине, Чарлз заметил, что девушка остановилась, сразу выделившись из толпы пешеходов, и молча смотрит на него.

Он осторожно приблизился. — Как-то ночью, — начал он, — я, Боб и еще одна цыпочка слушали старые записи Саймона и Гарфункеля, а ты…

…Она набивала капсулы высококлассной смертью. Эль Примо. Нумеро Уно. Смерть. И мы закинулись, вместе, кроме нее. "Я только продаю, — объяснила она. — Если я начну глотать их сама, то проем весь доход". — Я думала, что ты собираешься сбить меня с ног и изнасиловать, — сказала девушка.

— Нет, просто хотел подвезти… Прямо на дороге? — спросил он ошарашено. — Среди бела дня?

— Ну, может, в подъезде. Или затащишь в машину… Я тебя не узнала. У меня близорукость. — Тебе надо носить линзы, — посоветовал Чарлз. У нее очаровательные большие, темные, теплые глаза, подумал он. Значит, она не сидит на дозе. Так подбросить?

— Ты станешь приставать. — Нет, — сказал он. — У меня в последнее время не получается. Наверное, что-то подмешивают в травку. Какую-то химию.

— Ловко придумано. Но меня не проведешь. Все меня насилуют, — призналась она. — Во всяком случае, пытаются. Такова наша доля.

Они сели в машину. — У тебя есть что-нибудь на продажу? Только закидывать — я не ширяюсь.

— Ладно, — задумчиво произнесла она. — Но немного. Послезавтра, если свяжусь с одним парнем, — Почем?

— Шестьдесят за сотню. — Черт, — сказал он. — Обдираловка. — Это суперкласс. Я брала у него раньше. Совсем не то, к чему ты привык. Тебе еще повезло, — добавила Донна, — через час я должна встретиться с одним типом, и он, наверное, возьмет все, что я смогу достать. Твой счастливый день.

— Хорошо бы поскорее, — попросил Чарлз. — Постараюсь… — Она открыла сумочку и вытащила маленькую записную книжку и ручку. — Как мне с тобой связаться? Да, я забыла, как тебя зовут.

— Чарлз Б. Фрек. Он продиктовал ей номер телефона — не своего, разумеется, а одного друга из добропорядочных, который передавал ему подобные послания. С каким трудом она пишет, отметил он. Еле царапает. Но хорошенькая. Едва умеет читать или писать? Плевать! Что важно у цыпочки, так это грудь.

— А ты вроде парень ничего, — сказала Донна. — Будешь потом брать еще? — Спрашиваешь, — ответил Чарлз Фрек. Счастье, подумал он, это знать, что у тебя есть травка.

Людские толпы, солнечный свет и вся дневная суета скользили мимо него, не касаясь, — он был счастлив.

Только посмотрите, на что он случайно нарвался — совершенно неожиданно новый источник препарата С. Чего еще просить у жизни?.. Его сердце возликовало, и он ощутил на мгновение врывающийся в окна машины дурманящий аромат весны.

— Поедешь со мной к Джерри Фабину? Я отвожу ему шмотки в федеральную клинику 3; его забрали вчера ночью.

— Лучше мне с ним не встречаться, — сказала Донна. — Джерри думает, что именно я заразила его букашками.

— Тлей. — Тогда он не знал, что это тля… Все дело в рецепторных зонах его мозга — по крайней мере, я так думаю. И в правительственных бюллетенях так объясняют.

— Это лечится? — Нет. — В клинике обещали свидание. Они говорят, что он, пожалуй, мог бы… — Чарлз повел рукой. — Ну, не то чтобы… — Он снова сделал жест рукой; трудно было сказать такое о своем друге.

Донна бросила на него подозрительный взгляд. — Уж не поврежден ли у тебя речевой центр? В твоей… как там ее… затылочной доле.

— Нет, — ответил он энергично. — А вообще какие-нибудь повреждения? — Она постучала себя по голове. — Нет. Просто, понимаешь, я ненавижу эти чертовы клиники… — Смотри, впереди один из тех новых «порше» с двумя двигателями! — Она возбужденно указала пальцем. — Ух ты!