Бессилие и ужас в театре кукол (СИ) - Ставрогин Максим - Страница 34

— Сука ты проклятая! У-у-у, я только глоточек пива сделал, поставил бутылку на окно, думал, проснусь — выпью, а её нет! Где она? Сука, куда вылила? Вот же мразь! Ты думаешь, я совсем идиот? — громом разносился сильный, но хриплый голос деда.

— Да не брала я ничего, — тихо, но с ненавистью отвечала бабушка.

До ушей Марка донёсся шум бьющейся посуды и вырываемых с корнем столешниц, которые после бросались на пол.

— Всех порежу нахуй! — кричал дед. — Рот мента ебать, сука, где моя бутылка, я тебя спрашиваю?

— Да не знаю я! Выпил, наверное, всё сам да забыл, а потом кричишь тут ходишь, ведёшь себя как животное. Успокойся, боже ты мой, успокойся уже.

На некоторое время в квартире воцарилась тишина. Юмалов услышал тяжёлые топающие шаги, направляющиеся в коридор, к домашнему телефону. С минуту не происходило ничего, а затем дед вновь начал говорить, теперь, видимо, по телефону.

— Алло. Это я. Да. Да. Привези мне ещё бутылки. Что-о? Да ты знаешь, с кем говоришь? Ты вообще знаешь, кто я? Да я в спецназе работал, у меня родственники в белом доме, как ты смеешь вообще?! Сука! Тварь проклятая! Тупорылые дегенераты!

Тут он, по всей видимости, бросил трубку и, кажется, заплакал. После этого Марк услышал, как его дедушка пошёл в зал, где он обыкновенно спал, а затем рухнул на кровать.

— Ай! О? О-о-о! Я нашёл, любимая, нашёл! Ух, дурак-то, оставил под подушкой да забыл. Ты прости меня, прости дурня.

Выдохнув, Марк с отвращением дёрнул за ручку и вошёл внутрь квартиры.

— О, Марк, здравствуй. Ты пришёл к Косте? Он будет где-то через час.

К своему великому удивлению, когда Юмалов вошёл внутрь, то оказался не в своей квартире, а в жилище Кости Сотина. В коридоре стояла Полина и обувалась.

— И чего ты застыл? Проходи, я сейчас в магазин сбегаю и вернусь, а ты раздевайся, отдохни. Стой, у тебя что с лицом? Ты подрался, что ли? Ты в порядке? — девушка начала осыпать его целой кучей вопросов, стоило ей только поднять взгляд на гостя.

— Успокойся, пожалуйста. Потом поговорим, ладно? — отойдя от первичного шока, отмахнулся Марк от обеспокоенное девушки.

— Хорошо… — сказала она, немного подумав. — Но я уже зла. Тц, надо же, не успели мы с тобой ещё как следует подружиться, а ты уже умудряешься меня злить!

— Ради Зевса, не мучь меня!

— Зевса? Хм-м, всё-всё, я ухожу. Ты тоже не стой в проходе. Раздевайся давай и иди отдохни.

Немного потерянно кивнув, Марк быстро скинул с себя обувь и прошёл в зал. Там он нашёл диван и незамедлительно упал на него. Скоро из коридора донёсся звук хлопнувшей двери — он остался один в квартире. Почему он оказался тут? Да чёрт его знает! И плевать. Марк твёрдо решил, что не хочет с этим разбираться, и что ему дела нет до этой чертовщины. Осмотревшись вокруг, он не отыскал телевизора, но зато приметил большой книжный шкаф, растянувшийся на целую стену. Марк поднялся на ноги, чтобы взять себе что-нибудь почитать, но по пути к шкафу заглянул в большое напольное зеркало. Перед ним предстал истрёпанный, побитый, перекошенный человек, чьё лицо было покрыто грязью и засохшей кровью. В сущности он напоминал сам себе заядлого наркомана, вдобавок ещё и обезумевшего. «Теперь понятно, почему те двое докопались до меня», — подумал Марк и пошёл в ванну, чтобы умыться.

Выйдя обратно в коридор, Юмалов нашёл неприметную дверь, ведущую в ванную комнату. Зайдя внутрь, мальчик подошёл к белоснежной раковине и, уперев в неё руки, заглянул в зеркало. В помещении царил странный полумрак. Свет от лампочки словно поглощался воздухом и какой-то едва заметной бирюзовой дымкой, отчего атмосфера там была удушающей и вязкой. Марк включил воду и подставил под холодную струю свои руки, покрытые роем мурашек. Набрав в сведённые вместе ладони воды, он торопливо опустил туда своё лицо и стал с усилием оттирать налипшую грязь. И в этот самые момент он явственно ощутил, как что-то смотрит на него сзади. Его сердце бешено забилось, будто пытаясь пробиться сквозь грудную клетку и выбраться наружу. Наконец он умылся, и пора бы уже было открывать глаза, но Марк не торопился это делать. Ему вспомнилось детство, как, когда ему было лет пять-шесть, он частенько мылся со своей сестрой в ванной и до чёртиков боялся закрывать глаза, потому что боялся, что в это время из слива в ванной вылезет кошмарное чудовище и утащит его сестру или его самого. Тем временем ощущение того, что за ним следят, лишь усиливалось. Вот он уже чётко услышал лёгкий шорох шагов и сдавленное, неритмичное дыхание.

— Блядь! — крикнул Юмалов, разворачиваясь.

Первые несколько секунд он, тяжело дыша, смотрел и молчал. Никого не было, разве что дальний угол ванной стал заметно темнее — никак нельзя было рассмотреть, что же там находится. Однако Марк видел нечеловеческие очертания чего-то, что пряталось в том углу. Сжав зубы, мальчик сделал два твёрдых шага в сторону тёмноты, но дальше идти не осмелился. Застыв на месте, он наклонился немного вперёд и прищурил глаза.

— Кажется, это просто вёдра, швабры, — прошептал Марк и, более не желая оставаться в этой проклятой ванной, пошёл к выходу.

Дверь скрипнула, и он с облегчением вышел в коридор. Выдохнув и закрыв за собой дверь, Юмалов пошёл в зал, чтобы взять себе всё-таки книгу. «Кажется, я в итоге не очень хорошо отмылся», — задумался Марк и решил снова подойти к зеркалу по пути. Разминая шею, он неторопливо прошёл по просторному помещению и встал напротив зеркала. Его сердце ёкнуло, а сам он вмиг побелел. По его подбородку пробежалась струйка свежей крови — Марк случайно прокусил свою губу. Вся поверхность зеркала была полностью покрыта чернотой, настолько плотной и глубокой, что казалось, будто этот кусок тьмы был выдран из ада или ещё чего-то более жуткого. Эта вечная, непреодолимая чернь въелась в сознание Марка, вдолбилась в него и осталось навеки во взгляде, быть может, именно из-за этого случая мир приобретёт именно ту форму.

Простояв перед чёрным зеркалом буквально пару секунд, Марк ощутил непередаваемо плохое предчувствие, а потому развернулся и побежал. Вмиг оказавшись перед входной дверью, Юмалов огляделся и увидел, как тьма заполняет собой весь зал и медленно ползёт своими туманными щупальцами в его сторону, будто пытаясь поглотить. Почему-то рассмеявшись, Марк отворил дверь и выбежал в подъезд, даже не обуваясь.

В носках да лёгкой кофте он выбежал на улицу. Снег во дворе уже большею частью растаял и остался лежать лишь в тенях, а всё остальное было заполнено вязкой и мокрой грязью. Немного потоптавшись на месте, Юмалов решил сходить в супермаркет рядом с домом Сотина, куда и пошла Полина. Не обращая внимания на хлюпающую под ступнями грязь, он быстрым шагом направился к сети узких проходов меж домами, через которые было короче всего идти. Завернув в один из таких переулок, юноша вдруг увидел впереди группу людей. Там было где-то четверо парней, очевидно пьяных, а также одна девушка, которая при ближайшем рассмотрении оказалась Полиной. Прислушавшись и присмотревшись, Марк сразу понял в чём дело: на его подругу напали. Снова, блин.

— Не сопротивляйся, дура, — кричал кто-то из парней.

— Да пошёл ты! — отвечала Поля и, пытаясь вырваться из хватки, кусала своих противников.

Юмалов замер. Его взгляд скользнул вбок. «У меня пятый уровень, я могу с ними справиться, но…». Тем временем уже двое мужиков схватили девушку за руки и придавили к стене, в то время как оставшиеся пытались раздеть её и увлеченно лапали ещё даже не до конца сформировавшееся тело. Руки Марка тряслись от злости и бессилия. «Какая же ты мразь…» — шептал он небесам, не в силах пошевелиться, в то время как Полина изо всех сил пыталась бороться. Пару раз она даже удачно пнула одного парня меж ног, но это лишь злило и раззадоривало их. «Это подло с твоей стороны. Ты хочешь, чтобы я вмешался, чтобы я спас её — это твой план. Именно это тебе нужно, да? Но я обещал, что не дам тебе победить! Я испорчу твою историю! Она и так скучна и бездарна, а будет ещё хуже! Хуже! Я обещаю! Я не буду вмешиваться, нет, — шептал Марк, закрыв себе рот руками и с ненавистью смотря на происходящее, — она лишь кукла в твоих руках, скорее всего у неё даже нет разума, души. Она ничто! Я не должен её жалеть. Но какой же ты подонок! Как ты вообще посмелсотворить такое со своим дитём? Неужели в тебе нет ничего человеческого? Неужели ты настолько жесток и аморален? Всего лишь ради того, чтобы заставить меня танцевать под твою мелодию. О нет, я буду ещё хуже, хуже, чем ты! Я заставлю тебя рыдать, наблюдая за моими зверствами в твоём мире, и тогда ты пожалеешь! Тогда ты освободишь нас!».