Бессилие и ужас в театре кукол (СИ) - Ставрогин Максим - Страница 20

Холод уже не донимал его, как если бы его кожа вдруг перестала его чувствовать. Промёрзшая насквозь ткань футболки уже не обжигала грудь, редкие снежинки не кололи лица. «Быть может, я уже умираю?» — спросил он сам себя, а затем тут же добавил: «Это было бы не так уж и плохо. Если я главный герой его истории, то моя смерть всё испортит. Но смогу ли я умереть?».

Проходя через очередной перекрёсток, на красный свет, Марк внезапно понял, что очень устал. Он остановился на проезжей части и вымученно огляделся. Недалеко, средь зданий, прятался тёмный угол, закрытый высокими стенами от ветра. Там стояло несколько бездомных, греющихся у горящей бочки. Юмалов решил присоединиться к ним. Встав рядом, он невольно стал подслушивать разговоры двух женщин, что отогревались рядом. Обе они выглядели паршиво, их сальные волосы спадали чуть ли не до огня, а тощие пальцы нервно колупали краску на баке.

— Ну, её новый клип, конечно, пиздатый, а вот сама она не пиздатая, — говорила одно женщина, в то время как её жирная кожа трепыхалась на лице, ходила вверх и вниз, вваливалась и вываливалась из челюсти.

— Ой! — вторая посмотрела на только что говорившую девушку как на умственно отсталую. — Ты просто завидуешь ей, что она такая красивая и богатая, а тебе по жизни не повезло.

— Ещё чего!

Началась перепалка. Смотря на них, Юмалов невольно подумал о том, что им самим бы было лучше, если бы кто-нибудь окончил их нелепый жизненный путь. К чему им было существовать? Только мучиться, горевать и говорить глупости. А ведь можно было бы величественно пребывать в ничто. Но стоило ему помыслить об этом, как он тут же испугался собственных мыслей и поспешил уйти оттуда. Торопливым шагом он уходил от женщин, покусывая губы и злобно вглядываясь в землю. Отыскав неприметный переулок, Марк вбежал в него. Там было довольно тесно, а значит тепло. Там же мальчик отыскал мусорное ведро, в котором валялась какая-то старая, дрянная, но тёплая ткань. Не медля, он тут же накинул кусок материи на себя. И сделав это, он ощутил волну презрения к самому себе. Он ведь собирался замёрзнуть, но что заставило его пытаться согреться? Сам ли он испугался или же дьявол заставил его дальше жить? Чтобы отвлечься от этих измышлений, Марк решил сосредоточиться на других, менее неприятных. Он решил порассуждать о случае рядом с баком. И со временем его мысли снова упали в ту колею, которую ему бы очень хотелось избегать. Но делать уже было нечего — он продолжил думать.

— Иногда мне кажется, что в своих размышлениях я захожу слишком далеко, — заговорил он вслух. — И тогда мне хочется поскорее спрятаться и закрыться от мира, пока я не сделал что-то ужасное… Что, если я ошибаюсь? Что, если это amathia? Тогда я совершу непростительную, ужасную ошибку. Если я пойду на поводу своих же мыслей, то провалюсь в бездну, если, конечно же, я окажусь не прав. Но как я могу быть не прав? Кажется, ведь, что всё логично. Но я ведь могу быть слеп! А-а-а! Сколько бы об этом не думал, но разве есть у меня выбор? Разве есть? Разве могу я остаться отрешённым?! — его взгляд упал на нелепый «интерфейс», выглядящий как издёвка над ним и над всем человеческим родом. — Бред… всё вокруг сплошной бред! Сука!

К его же радости, его монолог прервали. Неожиданно из темноты узких улочек к нему подбежала ярко накрашенная взъерошенная женщина, одетая чрезмерно фривольно. Очевидно, что она была проституткой. Однако глаза её скромно опустились вниз при виде Марка, и плечи безвольно опустились вниз. Казалось, она была смущенна и неуверенна. Поначалу он удивился, а потом очень насторожился. В это время девушка неуверенно и даже робко подошла к нему и заговорила.

— Мальчик… мне очень, очень сильно нужна твоя помощь, — когда она говорила это, на её глазах даже выступили слёзы. И из-за этих маленьких, едва заметных капелек, скатившихся по щекам, лицо её словно преобразилось, и только теперь Юмалов заметил, что ей едва ли есть и восемнадцать лет. Премилейшее создание.

Несколько секунд Марк молчал, оглядывая девушку. А затем встрепенулся, расширил глаза и выставил перед собой руки, будто защищаясь.

— Нет… нет-нет-нет! Я понял, это такой банальный, такой избитый сюжет! Ты сейчас соблазнишь меня, я влюблюсь, романтика там и вся фигня, а потом должен буду помогать тебе выбираться из ямы проституции и прочее и прочее! Ни-за-что. Нет, — закричал Марк с ненавистью глядя на девушку. — Что за глупый ход? Чем-чем, а в такое дерьмо меня не втягивайте!

— Чего-о-о? Да пошёл ты! Я в день зарабатываю больше, чем твои предки за год! Ты думаешь, я по принуждению пошла работать? Наивный дебил. Терпеть не могу таких, как ты: думают, что мне плохо живётся, и всё спасти пытаются, нашлись, блин, рыцари. Ха! Долбоёб малолетний. Это одна из лучших работ вообще, проявляй уважение.

— Ха… ха-ха. Аха-ха-ха-ха! Прости, я погорячился, — он обезоруживающе поднял руки вверх, но скоро снова скрючился буквой «Г», не в силах сдерживать смех. На лице его появилась улыбка.

— Да ничего.

— И что там по помощи-то? — Спросил юноша.

— Ах да! У тебя закурить не найдётся? И раз уж мы тут решили наши разногласия, то может и, кхе, поработаем? Всего две тысячи, малец.

— Пошла вон, — закатив глаза, ответил Марк и указал ей пальцем на выход из переулка. На том они и разошлись.

Спустя несколько часов пути Юмалов неожиданно для самого себя дошёл до дома. Несколько минут он простоял перед массивным зданием и недоумевающе всматривался в него. Затем со странным мандражом открыл подъездную дверь и стал опасливо подниматься наверх, вдыхая запах марихуаны, вечно стоящий внутри. Наконец он оказался перед входом в квартиру. Поднимаясь, чтобы позвонить в звонок, его рука дрожала. Глубоко вдохнув, он всё же решился. Неприятный, режущий слух колокольчик ударил по ушам, и скоро по ту сторону двери послышалась возня.

— О, ты уже со школы вернулся? — спросила его бабушка, широко при этом улыбнувшись.

— Со… школы? — Неуверенно переспросил юноша.

— Ну молодец, проходи.

И он вошёл. Сконфуженный и растерянный. Впрочем, Марк довольно скоро понял, что родственники просто позабыли о том, что они отправили его в психиатрическую больницу. Да всё остальное они будто бы решили игнорировать и сделали вид, что он просто напросто ушёл утром в школу и вот теперь вернулся. Ничего нового. Юмалова, однако, это даже устраивало, по крайней мере он принял это как данность.

В квартире, к его великому удивлению, громко играла музыка. Свет был выключен, и по стенам бегали разноцветные огни, выстреливаемые из дешёвого диско-шара, с которым играли трое маленьких детей: примерно трёх, пяти и семи лет. Торопливо скинув с себя рваное тряпьё, мальчик поспешил направиться в свою комнату. Проходя мимо зала, Марк увидел человек семь, сидевших на диване и около него на полу. Почти половина из них была детьми, которые бегали из стороны в сторону с широко выпученными глазами и кричали что-то совсем невнятное. Над ними возвышалась бабушка, на лице которой, будто трещина, расползлась неестественно широкая улыбка, жутко сверкающая в свете телевизора. Она что-то говорила детям, лепеча на их манер. «Ма-арк!» — приветливо протянули гости, а он в ответ едва заметно кивнул им и посмотрел в их глаза. Теперь он понял, что к ним пришёл старый друг его отца вместе со своей новой семьей. Юмалов слышал, что он женился на какой-то многодетной женщине. Жила она совсем уж бедно, сменила не мало мужей и теперь они вместе тянули за собой лямку быта. Собственно, ничего необычного. Но тут что-то зацепило его взгляд. Присмотревшись, он увидел на руках своего дяди маленького ребёнка, ещё совсем младенца.

— О нет! — Испуганно прошептал Марк и поспешил скрыться в своей комнате. — Несчастный ребёнок, неужели им его не жалко? Его ждут такие страдания… такая нестерпимая бессмысленность бытия, такая уродливая жизнь, а особенно в этой безумной семейке… Бедный, бедный ребёнок. Какое право они имели обрекать его на всё это? За что они с ним так? Но теперь уж и ничего не поделать. Это не моё дело, не моё… — шептал Марк, пытаясь успокоить самого себя, в то время как перед его глазами все ещё мерцал образ улыбающегося дитя, которое ещё не понимает, куда оно попало и что его ждёт. А старый друг семьи для юноши с этого момента стал злодеем и даже убийцей, который самолично подарил ребёнку полную боли жизнь и обрёк его на неминуемую смерть.