Найденыш 6. Государев человек (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 79

За несколько шагов противники остановились, словно оценивая слабые места друг друга; а, может, ждали какого-то сигнала. Наступила гнетущая тишина, нарушаемая скрипом снега под сотней ног.

— Вали-иии! — высокий пронзительный голос, непонятно откуда взлетевший в потемневшее небо, как будто разом включил огромный механизм дикой природный и необузданной силы.

Разом зарычали бойцы, исторгая из груди страх, испуг и радость одновременно, что ожидание закончилось, теперь — только бой, треск сталкивающихся кулаков, крики побежденных и кровь, обагряющая белоснежное покрывало замершей реки.

Никита даже не понял сначала, что произошло. Первые ряды, ринувшиеся навстречу гильдейским, сошлись в мгновенном ударе. Невероятный выдох из глоток взлетел вверх, пугая ворон и голубей, сидящих на ветках замороженного ивняка. Что-то затрещало, заухало. Вопли первых упавших пошли гулять по линии столкновения. Никита видел только спины Самуся, Ваньки Важникова, Епифана и Романа, отчаянно пытающихся сдержать первый натиск противника.

Их удар и в самом деле был силен. Здесь, на левом крыле гильдейских, орудовали весьма умелые ребята с крепкими нервами и не менее крепкими кулаками. Ваньку Важникова едва не снесли, но Никита с ребятами поддержали его плечами.

— Давим! — возбужденно закричал он. — Пошли, пошли!

Все левое крыло в едином порыве выдохнуло и шагнуло вперед. Чувствуя поддержку, первая шеренга отчаянно замахала руками, сбивая темп гильдейским. Епифану знатно досталось. С правого уха сочилась кровь, губа распухла. Но лаборант не сдавался. Никита тут же из-за его плеча всадил костяшками пальцев какому-то рыжебородому бойцу, размахнувшемуся для оплеухи, в подбородок. У того лопнула кожа, что на мгновение дало возможность Епифану провести хороший хук снизу вверх. Рыжебородый зашатался и стал падать, но его поддержали напарники, не давая опуститься на лед. Лучше бы они дали ему это сделать, потому что в дальнейшем потерявший ориентиры боец только мешал.

— Кажется, наши выдержали! — хлопнула в ладоши Настя. — Левое крыло стало давить!

— Зато правое сдулось, боярышни, — произнес старческий голос. Какой-то сухопарый дедуля в овчинном тулупе, опираясь на клюку, с интересом глядел на разворачивающуюся битву. — Чичас завернут боярским салазки!

— С чего это вы взяли? — надулась Анита. — Держатся ведь!

— Держатся, пока не рассыпались, — хмыкнул вредный старикан. — Почитай, крыло сломали, конец бою. Надо вперед давить, как левое крыло делает. И правильно. Рушить надо порядок гильдейских. Они слаженно работают, видали? Я бы на свалку-сцеплялку вынудил их перейти. В одиночку-то боярские могут что-то сделать, а супротив такой стены…. Не, не выдержат!

На самом деле, старик зорко разглядел позиции противников сверху. Даша, до сих пор прикусывая губу, тщетно пыталась высмотреть Никиту в сутолоке мельтешащих рук и тел. Правый фланг боярских медленно сдавал позиции и заворачивался в сторону, грозясь смешаться с центром и помешать им в бою. Этого и добивались гильдейские. Там, где находился Никита, все было по-другому. На снегу уже валялись около десятка человек, но левый фланг уверенно держался, выбивая одного за другим самых ражих.

Старик тоже заметил происходящее.

— Вона, — кивнул он, — гляньте-ка, боярышни! Левый край бодается здорово! Не разгляжу, кто там! Знаю, что Ромка Осетров верховодит крылом, а вот остальных не узнаю! Новики, что ли?

— Бояре, княжичи, бароны, — усмехнулась Настя, изредка хлопая в ладоши и подпрыгивая на месте, словно согреваясь.

— Сами? — восхитился старик. — Ну надо же! А что за княжичи? Не государевы ли сынки?

— Не-а, их друзья и знакомые, — выдохнула Даша. Сердце девушки екало каждый раз, когда черная изломанная линия внезапно подавалась в их сторону, а значит, боярские отступали на один-два шага. Как там Никита? Да, он хорош в магическом противостоянии и в настоящем бою, где требовалось мгновенное уничтожение врага. Но здесь иная тактика. Насколько девушка знала, убийство на ристалище во время больших праздников не рассматривалось как умышленное, и частенько, по статистике, за год в кулачных боях погибало до десяти-пятнадцати человек. Это много, даже учитывая строгие меры, принимаемые властями, вплоть до привлечения опытных целителей-чародеев.

— А боярские сегодня упертые, — хохотнул какой-то мужчина, стоявший неподалеку. И зеваки разом загалдели, признавая факт происходящего.

Левое крыло неожиданно опрокинуло фланг противника.

Никита вместе с Годуновым и княжичем Давлетовым оказались на первой линии, потерявшей всех лидеров. Роман давно отполз в сторону, как и Влас с разбитым лицом. Потерялся Самусь в круговерти боя, Епифана затоптали, и только Важников еще держался, с хеканьем раздавая мощные оплеухи, но и сам получая то по уху, то в грудь.

Но главное, что хотел Никита — они сумели разорвать плотную цепь гильдейских, и здесь уже вступали в права умения в одиночку расправиться с противником. Противник не учел главного. Все трое: Годунов, княжич Михаил Давлетов и барон Назаров были не обычными дворянами. Именно они навязали свою тактику. Как будто услышали совет старичка на берегу навязать противнику свалку-сцеплялку, то есть бой один на один или один против двоих.

Никита умело нырнул под летящий кулак какого-то уставшего низкорослого мужика и дернул на себя, перехватив руку в изгибе локтя. И тут же обрушился всем весом на противника, пробивая двойным в грудь и подбородок. Тот брыкнулся на спину, высоко задрав ноги в валенках. Единственное, что вызывало досаду у Никиты — обувь. Невовремя проскальзывали подошвы на утоптанном снегу. Из-за этого пропустил два чувствительных удара, от которых ныли ребра и занемела левая часть щеки.

— Ник, справа! — успел крикнуть Годунов, умело орудуя своими длинными ручищами.

Хрясь! Удар кулака, обмотанного плотным бинтом, больно отозвался в уже отбитом ребре. Да что б вас! Словно специально метят в одно и то же место! Никита отбил еще один удар ретивого парня, уводя его руку в сторону. Ну, что ж! Раз так хотят, получите!

Мгновенного ухода в скрут не получилось, но и тех секунд замешательства противника хватило. Ухватив невидимые глазу космические потоки, идущие сверху, и земные — снизу, вспомнив уроки Донского, Никита закрутился в круговерти боя, рассекая редеющую толпу гильдейских. Это не было магией. Древние секреты боя ариев-руссов, изначально направленные на сдерживание врага в одиночку, словно выплыли из небытия. Никита уже не замечал мелькания рук, удивленных и разозленных лиц противника. Раззявленные в беззвучном крике рты исчезали с поля зрения, кто-то отлетал от страшного удара в корпус в гущу толпы, кому-то не посчастливилось попасть под молотилку и упасть под сутолоку ног.

Музыка боя звучала в ушах волхва. Погружаясь в состояние берсерка, или Витязя, Никита подобно раскаленному наконечнику копья прошел всю цепь правого крыла гильдейских, раздавая удары попавшим под его кулаки драчунов.

А за ним в образовавшуюся щель с ревом хлынули оставшиеся на ногах боярские.

— Во дают! — в восторге старик скинул с себя шапку и хлопнул об землю, забыв о клюке. Даже ногами стал притаптывать. — Энто кто же такой прыткий? Как пошел-то! Нашли-таки пробивного воя дворянские! Эх, меня туда!

Девушки в восторге запрыгали на месте, разглядев, наконец, знакомый вязаный светло-серый свитер с редкими красными вставками в виде оберегов. Фигура в этом свитере подобно утесу, о который разбивались бушующие волны, вдруг рванула вперед, непостижимым образом уходя от остервенелых ударов гильдейских. Вот один шлепнулся на задницу, второй кубарем улетел под ноги, третьего просто снесло как ураганным ветром.

— Витязь! — прошептала Даша, узнав знакомые для себя элементы боя, которые использовал Никита. А вот нечто новое ее удивило. Скручивающееся тело волхва словно подхватывало удары гильдейских и вело их по часовой или против часовой стрелки, и их же силой, да еще утроенной, возвращалось обратно. Против такого шторма устоять было невозможно.