Повесть о красном галстуке - Пичугин Виктор Александрович - Страница 17

— Что, сержант, вынужденный перекур получился?

— Выходит так, — отозвался тот. — Видишь, по самое брюхо сел. Придется тягача ждать. Давай пока перекусим малость. Перебирайся ко мне, есть охота.

Петр Смык, обходя лужи, перебрался в генеральскую машину. Оба уселись на заднее сиденье. Пронин развязал вещмешок, достал хлеб, консервы, две алюминиевые кружки и фляжку с чаем.

— Как думаешь, добрались наши до села или нет?

— Вряд ли. По такой дороге особо не разбежишься…

— А ветер вроде бы сильнее стал?

— И правда, — всматриваясь в забрызганное окно, согласился Пронин, — оно даже к лучшему, тучи разгонит.

За окном промелькнула человеческая фигура. Водители моментально повернулись в ее сторону, потянулись за оружием.

Перед дверцей машины остановился мальчик, легко одетый, мокрый, оборванный. Он смотрел на них через забрызганное грязью стекло.

— Откуда он взялся? — удивился Пронин.

— Как с неба свалился, — не меньше Пронина удивился Петр Смык и, открыв дверцу, спросил: — Ты откуда, пацан, появился?

— Оттуда, — мальчик показал в сторону фронта, — из-под Бреста. Сегодня ночью фронт перешел. Немцы ракетами светили, но меня не заметили. Я больше ползком двигался.

— Чего-чего? Откуда? — не поверил Пронин. — Ты парень, того… меру знай. Из-под Бреста. Ишь ты, фронт перешел! Да знаешь ли ты, что это такое, а? Маленький, а как ловко заливает.

Юру обидело, что ему не верили, да и тон у сержанта был откровенно насмешливый. И он обратился к Петру Смыку официально, по-деловому…

— Скажите, товарищ боец, далеко ли еще до Старого Оскола?

Пронин усмехнулся, ответил вместо Смыка!

— Ну, если машиной, то не очень, а пехом — далековато покажется. Километров двадцать, не меньше. Осилишь?

— Больше прошел и это пройду! — Юра резко повернулся.

— Э… эй, стой! — остановил его Петро. — А ну, вертайся! Погода вон какая, и темнеет уже. Куда ты один? Садись сюда!

Петро Смык шире распахнул дверцу, пригласил настойчивее:

— Иди, иди, — и, видя, что Юра медлит, потеснился на сиденье.

Юра встал на подножку.

— Мать честная! — поразился Смык. — Да на тебе сухой нитки нет! Ну-ка, залазь быстрее.

Прежде чем сесть в машину, Юра снял рваные, разбитые ботинки, вылил из них грязную жижу и босиком ступил на теплый, мягкий коврик.

— Ну-ка, парень, снимай свое барахло, — приказал вдруг сержант.

— Снимай, снимай, — приветливо повторил Петро. — Я тебе другую одежду принесу.

Юра едва успел сбросить с себя мокрое белье, как Смык вернулся с охапкой теплой одежды, сказал весело:

— Одевайся. В офицерах пока походишь. Полковник не обидится, а приедем, что-нибудь по твоему росту раздобудем…

Уплетая за обе щеки хлеб и консервы, Юра наблюдал, как Петро, взяв канистру, разложил на капоте его одежду и стал брызгать на нее бензином.

— Полезная профилактика! — Пронин слегка улыбнулся и подмигнул Юре…

Минут через сорок послышался тяжелый рокот мотора.

— Никак танк за нами идет? — вслушиваясь в приближающийся звук, определил Петро.

— Он самый, — подтвердил Пронин и пошел доставать трос.

За своим тросом отправился и Смык. Оба водителя стали готовить машины к буксировке.

И действительно, через несколько минут к ним подкатил легкий танк. Танкисты выглянули из люка, развернули танк на месте, показали, за что надо цепляться, и, как игрушки, потянули за собой обе машины…

В село добрались часа через полтора. Дождь перестал, холодный ветер подмораживал сырую землю.

На окраине села их встретил лейтенант с петлицами связиста и передал приказ генерала, что водителям штабных «эмок» разрешается отдохнуть здесь до утра, но в семь тридцать приказано быть в Старом Осколе. Сам же генерал уехал с полковником на вездеходе в штаб армии.

Лейтенант показал дом, в котором должны остановиться водители, и ушел.

В доме жила молодая хозяйка с больной матерью и двумя маленькими девочками. Мужа в первые дни войны призвали в армию. От него пришло несколько писем. Но уже больше месяца не было никаких известий…

Петр Смык перенес в дом укутанного во взрослое белье Юру и на удивленный взгляд хозяйки коротко объяснил ей, почему мальчуган так необычно одет. Она понимающе закивала головой, постелила всем на полу, пригласила выпить чаю.

Все рады были выпить горяченького и с удовольствием приняли приглашение.

Прежде чем сесть за стол, Петро спросил хозяйку, где можно просушить Юрины штаны, рубашку, майку. Женщина взяла вещи мальчика, развесила их в низких, полутемных сенях и очень удивилась, что от белья сильно пахло бензином.

— Что это вы, в бензине стирали, что ли?

— Да как вам сказать, — улыбнулся Смык, — фронтовой метод применяли против паразитов. Дело вполне проверенное.

Они сидели за столом и, обжигаясь, пили горячий чай. Пронин все время нетерпеливо поглядывал на Юру, затем не выдержал и спросил с ноткой сомнения:

— Слушай, ты правду сказал, что оттуда… из-под самого Бреста? И все пехом, не врешь?

Не вдаваясь в подробности, Юра коротко рассказал, как это было. Женщина прислушивалась к разговору и все время ахала. А когда Юра кончил рассказывать, протянула ему последний кусочек сахара. Но, глядя на маленьких девочек, Юра решительно отказался. И, как она ни уговаривала его, не взял.

Спать Юра лег рядом с Петром. Между ними уже протянулась незримая, дружелюбная нить: почувствовав доброжелательность Петра, Юра душой потянулся к нему.

Уснул Юра мгновенно. Не слышал, как ночью хозяйка прополоскала в теплой воде все его вещи, развесила во дворе, чтоб быстрее просохло, и только после этого сама легла.

Встала она раньше всех, сняла с веревок еще влажное белье, заштопала и затем прогладила горячим утюгом.

Не слышал Юра и того, как около пяти утра солдатские руки бережно перенесли его в машину и уложили на заднее сиденье.

Проснулся он, когда обе машины въезжали в Старый Оскол.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

У здания штаба армии остановились. В небольшом палисаднике группами стояли, курили и о чем-то оживленно говорили между собой командиры.

Юра повернулся к Петру Смыку, спросил:

— Чего они собрались в такую рань?

— Военный совет, покурить вышли. Вон того полковника видишь? Черный такой, скуластый?

— Вижу.

— Так это сам начальник армейской разведки Степан Иванович Черных, мой командир, понял? Ты его не бойся, он с виду такой строгий и требует, конечно, но человек добрый, с понятием, зря не обидит.

Юра стал внимательнее рассматривать полковника.

— А левее от него, — продолжал Смык, — начальник штаба армии генерал-майор Рогозный. С другим генералом разговаривает. Этого я не знаю. Наверное, из Ставки прибыл.

Подъезжали автомашины, увозили командиров. Генерал Рогозный проводил до своей машины незнакомого Смыку генерала. «Эмка» круто развернулась. Проезжая мимо, Пронин приветливо махнул Юре рукой и прибавил газ. Выбрасывая из-под колес грязь, машина помчалась быстрее и вскоре скрылась за углом. Рогозный проводил ее взглядом и вернулся в штаб.

Степан Иванович Черных подошел к своей «эмке», увидел Юру и с удивлением посмотрел на Смыка. Понимая его взгляд, Смык заговорил как провинившийся:

— Понимаете, товарищ полковник, вы ушли с генералом, а он, значит, мокрый, оборванный, по грязи мимо нас топает. Темнело уже, а он один и пешком. И тоже в Старый Оскол… Из-под самого Бреста. Он, товарищ полковник…

И Смык коротко доложил обо всем, что сам знал от Юры. Полковник слушал объяснения своего шофера, а сам внимательно разглядывал худенького парнишку, который, опустив голову, притаился на заднем сиденье и ждал: что же будет дальше — высадят его из машины или нет?

Петр Смык кончил докладывать, предложил осторожно:

— Может, товарищ полковник, мы у себя его оставим? Мальчишка сообразительный и испытал немало. А так куда ему, сироте, податься?

Черных молчал. Мальчишка ему чем-то нравился. Конечно, оставить можно, разведчики в обиду не дадут, но имеет ли он, начальник разведки, такое право?.. Рисковать жизнью ребенка!