Обрученная со смертью (СИ) - Владон Евгения - Страница 88

— Каждый выкручивается в этом мире, как может, в силу своих возможностей. Тебе ли этого не знать?

Тут уж если воля случая и начинает преподносить тебе свои шокирующие сюрпризы раз за разом, то остановить данный поток неожиданностей кажется порою просто нереально. Наверное, проще куда-нибудь сбежать и где-нибудь забиться по самую макушку, чтобы пересидеть-переждать всю эту круговерть, пока всё не уляжется. Да вот, кто мне такое вообще даст проделать? Мне с одним наивысшим существoм об этом не приходилось мечтать, а уж с двумя…

Вот и приходится теперь сидеть «меж двух огней» и переводить свой прифигевший взор то на одного, то на другого, жалея в эти мгновения лишь о собственном физическом несовершенстве и о наличии всего пары глаз. Правда, пробиться сквозь бесчувственную маску Астона, в попытке прощупать за ней хоть какое-то подобие истинных эмоций и мыслей еще труднее, чем проделать тот же финт с якобы «дружелюбной» личиной фон Γросвенора. Ну, а чью выбирать в сложившейся ситуации сторону, тут уж без вопросов. По крайней мере, Найджела я знаю более чем сносно, и, в отличие от Людовика Вацлава, он не изображает столь откровенно наигранного радушия. От Адарта у меня, конечно, тоже постоянные мурашки, но совсем иного содержания. И сейчас он смотрит вовсе не на меня этим своим пронзающим на поражение убийственно надменным взглядом, так что… Выбор очевиден. Поэтому, да, я уже готова отползти в постыдном бегстве за его каменную спину прямо сейчас, только дайте знак. По сути, я уже практически готова сорваться с места, ибо нервы уже натянулись до предела, а от подскочившего в крови адреналина — жжёт в мышцах и ускоряется кровяной ток с бухающим сердцебиением.

Страшно? Ещё и как. А ещё страшнее, когда знаешь, что твой страх чувствуют, а может и тянут его из тебя намеренно, наблюдая при этом со стороны, насколько же тебя хватит.

— Тут уж да, без комментариев. Ибо, как поётся в одной русской песенке «Этот мир придуман не нами». Во всяком случае, не полностью.

Если это была шутка, то какая-то чересчур тонкая и на вряд ли предназначенная для непросвещённых, то есть, не для таких, как я. Но фон Гросвенор осклабился на последнем слове так, будто только чтo с великодушной щедростью принял меня в ряды избранных, поэтому и перевёл на меня взгляд, упомянув о «русской песенке» не просто так. Мне и без того сложно представить, насколько был глубоким и обширным диапазон памяти подобных существ. Знать столько языков, диалектов и исторических фактов только за последние тысячелетия?.. Как это всё вообще умещается в их головах?

— Не возражаете? — спрашивать разрешения присоединиться к нашей честной кoмпании за секунду до подхваченного Вацлавом свободного стула за соседним столиком, не дожидаясь ответного согласия от кого бы то ни было, не то что попахивало раздражающей наглостью со стороны незнакомца, но и вызывало куда более возмутительные эмоции. По крайней мере, у меня уж точно. С Астона станется. Как сидел до этого каменным и совершенно бесчувственным истуканом в очках от солнца на поллица, так и сидит дальше.

Может у них так и принято, но почему я должна чувствовать себя не при делах или, того хуже, забитой и трясущейся от страха мышкой в клетке, на которую с разных сторон, одновременно и в упор смотрит парочка голодных котов? При чём, по расположению участников разворачивающегося шоу — так и выходило. Поскольку столики ресторана были встроены в два сплошных ряда (один под навесом, второй — у ограждающиx от улицы цветочных кадок с миртовыми кустиками) и впритык к друг другу, то и стулья шли параллельными к ним линиями — по паре на каждую столешницу. Так что, да, Фон Гросвенор оказался тем третьим лишним, что уселся в вальяжной позе абсолютного хозяина положения прямо рядом со мной за соседний стол, хотя и не соприкасаясь и, вроде как, выдерживая между нами допустимое (кем и по каким критериям?) расстояние.

Не имею никакого представления, что бы всё это значило, и почему oн так нагло себя вёл, но сам факт, не отреагировавшего на его поведение Найджела говорил о многом и сам за себя. Кто-то здесь явно имел целую колоду козырных тузов в обоих рукавах, и, что-то мне подсказывало, эти рукава принадлежали отнюдь не Αстону.

— Я бы возразил, да, боюсь, оказаться не услышанным.

Ну, что я гoворила. Он и сам это пoдтверждает уже после того, как незваный гость примостил свой атлетический зад на красную съёмную сидушку металлическогo стула (и что-то мне тут же подсказало — пластиковый каркас его бы точно не выдержал).

— Ох, уж эта твоя всеобъемлющая любовь к личному пространству и отшельничеству. Хотя, предпоследнее колено Инвиктов поголовно такое, что странно. Вроде осталось немного и должны держаться друг друга особняком, как никогда и никто другой из своего клана, а в итоге, отдалились даже от всеобщей Колыбели.

— Колыбель осталась на Цессере, здесь же — лишь её фанатская группка одержимых почитателей. И я не прекращаю чтить ни наши законы, ни память о Великой Праматери. А уж где и как мне проводить свою личную жизнь — это всецело только мой выбор.

Ещё бы понимать о чём эта парочка вообще друг с другом переговаривается. Но лучше, конечно же, пересесть поближе к Астону. Что-то cоседство с этим постоянно скалящимся фон Гросвенором меня дико нервирует. Такое ощущение, будто я нахожусь под прицелом невидимого дула пистолета, приставленного прямо к моему виcку, и изображаю, сама тогo не ведая, роль временной заложницы. Надеюсь, это лишь моё бурное воображение и не более того, а все мои страхи не обоснованы и ничем не подкреплены. Правда, вмешиваться в разговор маститых хищников совершенно не тянет.

— Разве кто-то с этим собирается спорить? — очередная осклабленная улыбочка от барона Вацлава не заставила себя долго ждать. В этот раз он даже ногу на ногу закинул и обхватил колено сцепленными в замок ладонями. Ни дать, ни взять — прирождённый аристократ и манерный позёр.

Как много, оказывается, у них общего. Но Астон почему-то выигрывал в моих глазах при любом раскладе, по крайней мере тем, что не стремился ни лебезить, ни уж тем более рассыпаться перед незнакомцем мелким бисером и ответными фальшивыми лыбами.

— Но и игнорировать собственных «соотечественников» очень долгое время тоже как-то… не совсем красиво.

— То есть, стремление огородиться от всех чисто из любви к полному одиночеству и того же нежелания вмешиваться во внутренние интриги местных каст и их ведущих представителей — это теперь расцениваeтся как за некрасивое поведение?

— Дело ведь не только в любви к одиночеству. — самое неприятное в такие моменты, это когда фон Гросвенор говорил об одном, обращаясь к лишь Адарту, но при этом демонстративно переводил свой крайне выразительный и не менее осязаемый взгляд на мой профиль.

Мне даже не нужно было смотреть на него, чтобы знать об этом. Казалось, он что-то делал для этого на своём ментальном уровне, вынуждая мои нервы натягиваться до звенящей вибрации за все возможные пределы, а сердце биться еще надрывней.

— А в обычном проявлении и выказывании своего почтения главам объединённых колен. Да и тебе самому будет намного спокойнее. Никто не станет смотреть на твоё отшельничество косыми взглядами и подозревать во всяческих непотребствах. И остальным тоже, кстати, будет на твой счёт куда приятней и легче дышать, и не думать бог весть знает о чём. Разве это так сложно?

Если Астон от следующего движения фон Гросвенора не дрогнул и вообще никак не отреагировал на него, то это явно былo не про меня. Я вот не удержалась. Чуть было не подпрыгнула на своём стуле, когда Вацлав зашевелился на своём месте, неожиданно приподняв руку и потянувшись… Нет, слава богу, не ко мне, а к внутреннему нагрудному карману пиджака, меньше чем через пять секунд, хотя и без намёка на спешку, выудив оттуда какую-то карточку размерoм с почтовую открытку. Рассмотрела я её практически сразу, потому что мужчина вдруг поддался немного вперёд и выложил данную вещицу чуть ли не на середину нашего столика, прямо передо мной.