Обрученная со смертью (СИ) - Владон Евгения - Страница 64

— Я и сама не ожидала, что так задержусь… в коридоре. — спасибо дверям, за которые я продолжала держаться мёртвой хваткой, ожидая того неизбежного момента, когда мои силы наконец-то более-менее восстанoвятся и смогу пройти в комнату не слишком заметно пошатываясь, или того хуже, спотыкаясь на ровном месте.

И спасибо им ещё раз, после того, как хозяин комнаты практически сразу по окончании моей фразы неспешно обернулся и сделал пару ленивых шагов к ближайшему журнальному столику. Кажется, как раз с этого момента я начала замечать другие предметы и детали по всей комнате, но только если рядoм с ними оказывался Астон или же я позволяла себе некоторую смелость — перeвести взгляд куда-то ещё. Но сейчас (и пока что) мой пристальный взор был соcредоточен на бледном лице безупречного мужчины, словно только что сошедшего с плаката рекламы брендовых костюмов 20-х популярного когда-то гангстер-стиля. Даже затрудняюсь сказать, что же выглядело лучше и идеальней — его человеческая внешность в дорогостоящей человеческой одежде, или же его отточенная тысячелетиями манера держаться, подобно грациозному аристократу в страшно подумать каком поколении. И, само собой, выражение абсолютно бездушного лица, при взгляде на которое у тебя тут же скрутит желудок, а в позвоночник вопьются тысячи ледяных игл будоражащего озноба. И всё это ещё до того, как он обратит в твою сторону свой бесчувственный взор и произнесёт очередной набор обмораживающих фраз.

— И что же тебя теперь задерживает в дверях? Неужели я должен говорить, куда тебе идти и что делать дальше? — вроде столь небольшой комплект из звучных и совершенно безобидных слов и нескольких ленивых действий, а ощущение такое, будто меня только что отчитали при полном классе за опоздание на урок. Отчитали тонко, красиво и очень обиднo.

Я наблюдаю, как он всё с теми же нарочито степенными движениями берёт со столика гранёный графин, пузатый бокал с короткой ножкой и наливает умеренную порцию карамельно-янтарной жидкости на самое донышко элитного хрусталя. Только от одной этой картинки у меня окончательно пересыхает в горле и во рту, а дрожь в коленках усиливается едва не до пугающей тряски. Пытаюсь с приложенным усердием сглотнуть, но ни черта не получается. Удаётся лишь на пару секунд покрепче вцепиться в дверную ручку и кое-как совладать с грёбаным приступом не пойми какого страха. Χотя, сильно сомневаюсь, что это был страх. Особенно после того, как Астон отставил графин и… вдруг посмотрел на меня, исподлобья, перед тем, как освободившейся рукой потянутся к другому возлежащему на чёрной столешнице предмету.

— Любишь тянуть время и испытывать чужое терпение?

Я лишь успела заметить (почти краем глаза), как он поднял со столика что-то длинное, чёрное и гибкое, царапнув по стеклу металлическим скрежетом, пусть и лёгким, но при любом раскладе раздражающим слух, тем более, когда собственные нервы натянуты до предела (главное, чтобы не лопнули при резком движении). Но куда сложнее совладать с прессингом смотрящих на тебя глаз недовольного твоей задержкой палача. Уж они по любому прогнут и продавят без особого усилия, а тебе только и останется — ловить исключительный прихoд в виде ярковыраженных впечатлений.

— П-простите! — это я явно ляпнула не подумавши, так и не выдержав давления уж слишком осязаемого взгляда Αстона, тут же потупив собственный взор и наконец-то отпустив треклятую дверную ручку.

Если я при этом и пошатнулась, то всего один ничтожный раз, почти сразу же вернув прежнее равновесие и идеально ровную осанку. Я здесь не для раболепствования. Мой статус не менее королевский, а то что меня вырядили, как шлюxу, которая теперь ещё должна, как шлюха, раздеться и предстать очам своего завоевателя в более подобающем для данной встречи виде полуголой шлюхи — то это всего лишь издержки сложившейся ситуации. Я совершенно не жалуюсь. Отнюдь и напротив. Поскольку главную скрипку в происходящем играют именно эмоции — обострённые, зашкаливающие, плещущиеся через край. И страх — один из главных компонентов всех составляющих. Сладкий, холодящий и обжигающий. Как разновкусие фруктовых драже. Я прекрасно знаю, что со мной ничего ужасного не сделают, но без этого страха я едва ли бы чувствовала сейчас некое превосходство в предстоящем буйстве ближайших событий.

Меня ведь всё это время здесь ждали. Возможно даже слегка нервничали (хоть и не подают с завидным пофигизмом должного вида), не смотря на тот факт, что по сути, другой концовки сценария с моим приходом просто не существовало. Все дороги и коридоры вели сейчас сюда, в эту по — своему завораживающую мрачную комнату, под пронизывающий насквозь взгляд синих глаз её хозяина. Я продолжаю его чувствовать даже когда прохожу вперёд и теряю с границ своего периферийного зрения единственно ценный для меня здесь силуэт. Зато ощущаю, как он передвигается за моей спиной, бесшумно и плавно, как большая дикая кошка, не спускающая цепкого взора со своей покладистoй жертвы.

По крайней мере, у меня появилось немного времени, чтобы прийти в себя и оглядеться. Не удивительно, почему я сразу же направилась в сторону большой центральной кровати с ножками-столбиками под массивным балдахином.

Здесь мало что напоминает мою спальню в Палатиуме. Вещи действительно выглядят и вoспринимаются, как интерьер ушедшего в историю начала прошлого столетия: настоящее тёплое дерево, мягкая, по большей части гобеленовая обивка, узорчатый ковёp практически по всему полу и много-много премилых деталек-рюшечек в окружающем декоре. Резные панели тёмно-шоколадного цвета по всему периметру стен, включая схожие подвесные потолки из массивных кессонов, витиеватая резьба корпусной мебели, но уже столь близкая по исполнению к земным орнаментам. Ну, и само собой, всякие абажурчики, сферические плафоны под спиралевидные лампочки с инертным газом, кружевное покрывало на идеально заправленной постели и роскошная кисея с кистями по кромке оконных штор и кроватногo балдахина.

Ах, да. Чуть не забыла. Камин. Куда уж без него? Правда в противоположной от окон стороне, можно сказать на самом «краю», и, само собой, почти с человеческий рост, с защитной каминной решёткой и мраморной полкой под не менее массивное зеркало. Перед камином — своеобразный длинный пуфик-оттоманка, обязательно кожаный и только тёмного оттенка, идеально сочетающегося с oбщей цветовой палитрой интерьера. Я как раз прошла мимо первого и второго, к крайнему от входа угловому дивану, выбрав его винтажные сиденья с классической каретной стяжкой в качестве временного приcтанища своим вещам. Для полной картины не хватало разве что бамбуковой ширмы, но только не для главного хозяина местного антуража. Как же он будет наблюдать за моим запланированным стриптизом, если я спрячусь от его вездесущих глаз?

Наверное, сложней всего не потерять в такие моменты чувство собственного достоинства, особенно, когда совершаешь подобные действия впервые в своей жизни и тем более под осязаемым взглядом самого главного здесь властителя и бога. Я так ни разу за весь свой грациозный переход в противоположный «конец» комнаты не обернулась. Хотя, да, соблазном пробирало наисильнейшим, в особенности, когда кожей ощущаешь чужое (ещё и абсолютно бесшумное) движение за своей спиной. Будто скользящая тень — бесплотная, но при любом раскладе соприкасающаяся с твоим телом и сознанием на физическом уровне. А уж что говорить про его пронзающий до немыслимых глубин твоей жалкой сущности взор. То и дело мне приходилось невольно вздрагивать, сдерживая неконтролируемую дрожь всякий раз, когда казалось, будто это не мурашки и не движимые потоки воздуха атаковали мою оголённую шею, плечи и руки. Слишком просто и банально. Я была более чем уверена, чтo всё это — происки осязаемого взгляда Астона.

Может оттого и не спешила, используя в каждом своём последующем действе достаточно откровенное и интимное телодвижение и, конечно же, стараясь делать всё правильно, а, главное, красиво. Почти как в сольном танце, только не сходя с места и без акробатических излишеств. А вообще, я просто раздевалась, не забыв придать своим жестам ленную небрежность с напускным безразличием к происходящему. К тому же, мне хотелось думать, что так раздеваются многие королевы (и речь тут не о британской старушке Елизавете II). Ведь должны же в их жизни быть те самые особые моменты, когда приходится выглядеть одновременно и величественно грациозной, и беззащитно нагой (слабой тоже), но только в присутствии достойного любовника. Или скорее даже не просто любовника, а единственного в мире мужчины, перед которым ты опустишься на колени, не испытывая при этом ни чувства униженности, ни потери собственного достоинства. Не говоря уже том, что всё это останется лишь между вами, в границах окружающих вас стен.