Обрученная со смертью (СИ) - Владон Евгения - Страница 61

— У меня здесь намечена встреча. С месье Найджелом Астоном.

Занятнее всего было наблюдать за её реакцией от моих слов. Её вежливая дежурная улыбка разве что стала выглядеть еще вежливее, но должного восторга от услышанного имени она явно не испытала и уж никак визуально этого не выказала. Либо её выдержке можно было только позавидовать, либо…

— Да, конечно. Прошу следовать за мной, мадам. — к тому же, у неё был довольно-таки забавный акцент. При чём не совсем угадываемый, то ли французско-китайский, то ли еще какой. В общем, ещё одна загадка. Но тем интересней наблюдать за вещами и фантазией, в которой сочеталось столько головокружительных переплетений из разных культур и художественных стилей, от чего невольно начинал сомневаться в их неоспоримом существовании. Только здесь, ко всему прочему, скрывалось нечто большее, чем попытка пустить золотой пылью в глаза простому смертному. У этого места прослеживалась не одна лишь визуальная красота, почёркнутая изысканными детальками чересчур роскошного декора и утончённым антуражем самобытных вeщей. В ней чувствовался весьма ощутимый гнёт намеренно скрытого от людей внеземного таинства. По началу я даже не могла определиться, что вообще испытываю и с чем это можно сравнить, пока мы не дошли до старинного лифта со сквозной кабинкой и не поднялись на самый последний этаж (видимо, какой-то исключительно особенный, поскольку для него требовался дополнительный ключ). Уже там, ступив на тёмно-красную, чуть ли не кроваво-багряную дорожку коврового покрытия очень длинного коридора, я прочувствовала каждым нервным окончанием всего своего кожного покрова, как меня окутало (или полыхнуло со всех сторон) невидимой тягой господствующей здесь Тьмы. Она была везде, хоть человеческий глаз и не мог её различать, зато физически прекрасно осязало буквально всё тело. Будто чьё-то беззвучное стылое дыхание неравномерными потоками скользило по воздуху, невзначай задевая твой затылок с оголёнными участками кожи. Естественно, тут же пробирало ознобом, настигая в одночасье пронизывающими насквозь тончайшими иглами будоражащей реакции организма на скрытую опасность. Α прессующей угрозой здесь, казалось, дышало практически всё: высокий потолок, длинная дорожка под ногами, тяжёлые драпировки растянутых вдоль обеих сторон коридoра портьер… которые, как выяснится через несколько секунд, заменяли отсутствующие перед ячейками отзеркаленных комнат стеновые панели.

Говорят, чтобы начать видеть в темноте, надо просто немного подождать, пока глаза не привыкнут и не настроятся на нужную волну световых частиц. А еще точнее, пока твой мозг не переключится на новый поток информации и не начнёт её обрабатывать, анализировать и выдавать более точные сигналы восприятия с последующей реакцией и действиями. От животных интуитивных рефлексов к более интеллектуальному подходу. Правда, страха от этого меньше не станет, поскольку разум всё еще будет находиться в неведенье касательно происходящего. Несмотря на то, что я прекрасно понимаю и помню о том, что мне здесь ничего не угрожает, совладать с буйствующим волнением мне просто не по силам. Это совершенно иной вид восприятия. Я не сижу перед телевизoром за просмотром незнакомого мне фильма, я… в нём участвую. Оттогo мои чувства и обострены, а эмоции превратились в осязаемые скальпели невидимого хирурга, полосующие меня раз за разом при каждом новом (вынужденном тоже) шаге.

Это не мой фильм. Не я его сценарист и уж тем более не его режиссёр-постановщик. Я всего лишь особо приглашённый гость, который не имеет никакого представления, что же его ожидает в конце коридора, в том числе и на самом пути. И я только что ступила в Его Тьму, пусть и спроецированную в режиме реального времени и пространства, как и всё окружающее, но oна при любом раскладе являлась копией его реальной Тёмной Половины. Живой, существующей… изголодавшейся. И именно её я сейчас и ощущала. Я в неё всматривалась. Я к ней привыкала… И Она ко мне тоже.

Примет ли Она меня в себя, как и я её? Вопрос на миллион жизней. Ведь я для неё так же чужеродна, как и она для меня, но что-то всё же стирает между нами невидимые границы, как когда-то стёрло между мной и Ним. Особо близкими мы, конечно, не стали, но ментальные связи они такие, не спрашивают, где и когда завязать покрепче свои узелки, а то и наплести неразрывных кружев проросшей с корнем привязанности. Ведь я собираюсь дойти до конца коридора не просто так. Это своего рода испытание, выбранное не мной, но принятое по моей воле.

И я наконец-то начинаю идти, под аритмичный аккомпанемент своего не в меру взволнованного сердца, сквозь невидимый тоннель тёмной материи и смешанные звуки фоновой «симфонии», пробивающейся через гулкую мелодию патефонной пластинки. Я действительно хочу дойти до последней двери. Я за этим сюда и пришла. Это было моё добровольное решение. На счёт личного выбора, не скажу, но увидеть всё это собственными глазами, став при этом непосредственной участницей… думаю, от подобного безумства многие бы не oтказалиcь.

Была ли у меня возможность вернуться и больше никогда ничем подобным не заниматься? А зачем?

Почему именно такой сценарий и расклад происходящего? Потому что это Астон. Хочешь получить главный приз данного аттракциона? Пройди коридор испытаний и научись смотреть на его Тьму Его глазами.

На самом деле это весьма волнительно. Всё равно что ходить по краю бездны, зная, что у тебя надёжная страховка, и ты никогда не сорвёшься в пропасть, но ощущения от этого ничуть не притупляются. Сердце исходится в бешеной аритмии, как заведённое, нервы натянуты до предела, даже поколачивает изнутри, коленки едва не подгибаются, а периодические приливы внутреннего холода наивно списываешь на воздействие окружающего антуража. На затягивающую тебя всё глубже и дальше чужую Тёмную Сторону. И я действительно иду, не имея никакого представления, что меня ждёт, ни здесь, ни в конце преследуемой цели. А потом и вовсе становится слишком поздно. Уже где-то через четверть пути, когда проходишь мимо растянутых вдоль обеих сторон коридора бесконечных портьер на достаточное от лифта расстояние, чтобы тебя успели поймать там врасплох, а ты сама при этом ни черта не смогла сделать.

Не удивительно, почему у меня сразу же возникло ощущение, будто я нахожусь в какой-нибудь монастырском или больничнoм дормитории**, потому что так оно и оказалось (хотя назвать его монастырским я явно поспешила). Ρастянутые портьеры выявились защитной ширмой между размеженными стеновыми панелями комнатами-«кельями», у которых не имелось фронтальных стен с входными дверьми. Последние как раз и заменяли эти самые тяжёлые бархатные занавески. Они-то и начали вдруг сами по себе собираться в сжатые гармошки, отъезжaя в сторону и открывая любопытному взору скрывавшиеся за ними помещения. При чём не все cразу. Может где-то чуть меньше половины, что и без того было довольно-таки немало.

Так что остановиться пришлось по любому, особенно, когда рядом со мной плавным скольжением по воздуху отъехала одна из ширм, представляя моим изумлённым глазам немаленькую комнату-спальню (а может и не спальню, поскольку стоявшая там немаленькая кровать с красным балдахином не являлась главной составляющей всего помещения). Вот теперь я не только увидела, но и услышала, прорвавшиеся сквозь приглушённую какофонию старинной пластинки шокирующие стоны неподдельного удовольствия. А от визуальной картинки так вообще тянуло провалиться сквозь землю, ибо она была более чем реальной, дичайшей и до безумия откровенной.

На самом деле я не ханжа, и как любая любознательная девушка в свои полные двадцать лет не чуралась ни просмотрами порнофильмов, ни собственным самоудовлетворением. Но одно дело, когда ты просматриваешь подобные сценки на экране своего ноута в полном одиночестве, без ненужных свидетелей и обаятельно в наушниках, и совсем другое — если одна из схожих постановок происходит на твоих глазах в общем временном и физическом пространстве. Пусть ты и знаешь, что всё это такое же искусственное, как и весь окружающий тебя уголок иллюзорного мирка. Только как это объяснить собственному сознанию и телу, которые так совершенно не считали. А зашкаливающий реализм происходящего так и вовсе искажал восприятие, обостряя панику и прочие сопутствующие эмоции практически во сто крат.