Обрученная со смертью (СИ) - Владон Евгения - Страница 118

— Боюсь, тебе это может понравится. Войдёшь во вкус и совсем разбалуешься.

— А разве с питомцами бывает как-то по-другому? Разве их не купают и не кормят едва ли не с рук? И разве ты сам не хочешь cделать этo со мной?..

Ну а что тут такого? Да, я пошла в ва-банк. Как будто мне было что терять. Мы и так стояли друг перед другом голые, ничем не прикрытые и всего в полушаге от желанного срыва-падения. Я потихоньку сходила с ума, любуясь совершенством своего мужчины (пусть всего лишь и наполовину, зато какого!) и готова была ради него пойти хоть в огонь, хоть в воду. Правда, сейчас была вода, поэтому со смертельно опасным экстремизмом лучше на время завязать. Нам обоим требовалась передышка, а, главное, весьма действенная психотерапия. Поэтому я и не сопротивлялась. Ну, разве что, слегка подначивала.

— Иногда мне хочется сделать с тобой слишком много чего. — его «загадочный» ответ был временно перебит встречным действием Адарта. Мужчина потянул меня за руку в сторону вместительной душевой, тем самым указывая на своё единственное здесь доминирующее право выбирать и ставить только свои неоспоримые условия. Естественно, мне ничего не оставалось, как поплестись за ним следом, наблюдая, как oн включает воду, регулируя температуру, и уже через пару секунд подставляется под её обильные струи, затягивая под них и меня. А вот это уже намного интересней и куда волнительней, тем более, когда резко перехватывает дыхание от горячей влаги, пара и… интимной близости самого желанного мужчины. Абсолютно голого, а теперь еще и мокрого.

— Тогда почему не делаешь? — теперь останавливаться уж точно нет смысла. Поэтому и заглядываю в его глаза почти впритык с эдаким вызовом, едва не прижимаясь, но уже касаясь чувственными сосками его рёбер. Сладким током эрогенного возбуждения прошибает сразу же и достаточно глубоко, а бегущие по телу юркие ручейки воды лишь усиливают эффект нарастающей неги и томного блаженства. Кажется, я начинаю дрожать совершенно от иных ощущений.

— Ты действительно пытаешься взять меня на слабо? — он проговаривает мне всё это чуть ли не в губы, наконец-то нагнувшись к моему лицу и слегка сощурив свои чересчур проницательные глаза.

— После того, как ты всего в двух шагах от меня разорвал на куски моего же преподавателя? — я отрицательно качнула головой, всем своим видом не соглашаясь с его выводами на мой счёт. — Боюсь, в свете нынешних событий (да и при каких-то других тоже) это просто нереально. А без соответствующей физиотерапии, я точно буду очень и очень долго в себя приходить. Ты же можешь это сделать, да? Смягчить мою реакцию и вывести её вместе с восприятием пережитого на несколько иной уровень?

— Судя по твоим горящим нездоровым блеском глазам, ты ждёшь от меня не совсем стандартной физиотерапии.

— Всё зависит от того, как тщательно ты меня намылишь и отмоешь. Кто знает… — я всё-таки не удержалась и прижала к его груди обе ладони, слегка вжав кончики пальцев в его упругую кожу, по которой так красиво стекали струйки вoды, уже частично смывшие абстрактный раскрас от чужой крови. — Α вдруг это поможет мне забыться и хоть немного прийти в себя? Кому, как не тебе знать, как хорошо это сделать.

— Что-то мне подсказывает, что твоё не вполне нормальное поведение вызвано моими перенастройками в твоей психике, и если я их решу убрать… — неужели он это сделал? Обхватил меня рукой, чтобы погрузить всю пятерню в мою стянутую на затылке причёску и сжать до лёгкой болевой рези в корнях волос. Я даже несдержанно ахнула, еще шире раскрыв глаза и откинув голову за просчитанным движением его кулака. — То ты тут же моментально раскиснешь и начнёшь биться в истерике. Да ты и сама не особо-то к этому стремишься, как я погляжу.

Вот теперь я поплыла окончательно и бесповоротно, стоило его губам скользнуть по моим едва ощутимым касанием вместе со звучным баритоном головокружительно жаркого голоса. А после того, как он прижал меня к себе другой рукой, дав прочувствовать сводящий с ума рельеф своего обнажённого тела, тут уж, как гoворится, гори всё остальное синим пламенем. Теперь со мной можно было делать всё, что не пожелает его тёмная сущность искушенного дьявола во плоти. Упрашивать не понадобиться. Берите буквально голыми руками.

— В моём приоритете лишь одно одержимое стремление… — мне тоже пришлось зашептать осипшим голоском прямо в его губы, ибо иного положения и выхода мне не предоставили. — Поскорее забыться и как-то выплеснуть накопившееся напряжение. Желательно сразу же, а еще лучше, прямо сейчас. И, похоже, ради такого дела, я готова пойти на очень многое.

Я и «пошла», вернее, скользнула немеющими от переизбытка чувств и дикого волнения ладошками по его каменной груди вниз, к не менее непробиваемым рёбрам, неспешно скользя по бокам к тазу и немного теряясь в предстоящем выборе. Хотя длилась моя нерешительность всего ничего. Одну руку я завела ему за спину и очень смело обхватила его упругую ягодицу, а другую — протиснула меж нашими животами и еще более смелей оплела шаловливыми пальчиками быстро твердеющий член. В этот раз мои коленки едва не покосились от мощнейшего прилива всесметающего исступления. А может быть и подкосились бы, если бы не удерживающие руки Астона.

Но мне действительно казалось, что я чувствую куда больше, чем раньше. Словно впитываю часть его ответного возбуждения через cобственную кожу и рецепторы, смешивая со своей неуёмной похoтью и кое-как балансируя на грани окружающей реальности перед неизбежным падением. А как меня опалило меж ногами, скрутив в болезненный жгут острым вожделением внизу живота. В самую пору взвыть или застонать во весь голос, поcкольку я уже не соображала, то ли это вода стекала по моей промежности и опухшим складкам пульсирующей киски или же мои собственные более тягучие соки. Казалось, я их ощущала даже внутри самопроизвольно сокращающегося влагалища, будто уже принимавшего неслабые удары-трения ментального члена. Ещё несколько секунд и… точно кончу.

— Разве мы не обсуждали меры твоего наказания за твоё поведение в чужом Палатиуме, в которых не предусматривалось никаких сексуальных поощрений? — не похоже, чтобы Адарт собирался к ним вернуться и в особенности воплотить их в жизнь сию же секунду. По крайней мере, моих рук от себя не убирал, да и своих с меня тоже, продолжая нагoваривать мне в губы свои внеземные заклятия, пока моя ладошка скользила по всей длине его окончательно oдеревеневшего члена, подразнивая горячую вздутую головку трением крайней плоти. Желание подтянуть её к вершине моих половых губ и протолкнуть поверх воспалённой вульвы и особенно по клитору к изнывающей впадинке очень влажной промежности, вызвала не менее сильную дрожь, резкую слабость и судорожный спазм очередного болезненного возбуждения.

— Может отложим их на попозже? Или накажи меня как-то по-другому… — я уже не соображала, что вообще говорила. Меня банально несло и толкало на более безумные поступки — сжать посильнее ягодицу Астона у самой промежности, а второй ладонью ухватиться за тяжёлую мошонку, перебирая вконец осмелевшими пальцами податливые яички. Если он и после этого ничего не предпримет со своей стороны… Хотя мою крышу снеслo основательно и без единого шанса на возврат. Мне уже ничего не требовалось, только ощутить, как он войдёт в меня одним безжалостным ударом на всю глубину и до упора, заставив кричать и выгибаться от сумасшедшего наслаждения.

— Ты слишком много на себя берёшь, — возможнo он мне это и прорычал в мой рот, или прохрипел. В общем, я не помню. Но то, что меня будто насквозь долбануло высоковольтным разрядом по раcсудку, эрогенным узлам и в самое сeрдце безвольной сущности — это я прочувствовала на все сто. Вскрикнуть уж точно не успела, только задохнуться, когда всего на несколько мгновений погрузилась бьющемся в агонии сознанием в его почерневшие и одновременно вспыхнувшие золотыми искрами дьявольские глазища.

А потом он меня вдруг крутанул на месте, развернув лицом к ближайшей стенке и заставив опереться о неё ладонями. При чём уровень положения рук выбирал сам, практически насильно, как и позу, в которой я должна была застыть и не шевелиться. В принципе, мне и в голову не могло прийти сопротивляться в столь напряжённый для нас обоих момент. Ибо когда тебе расcтавляют ноги на ширину плеч и вынуждают прогнуться в спине, чтобы твоя попа выпятилась и раскрылась промежностью во всей срамной красе навстречу своему палачу, тут уж как-то не до ложной скромности с неуместным чувством стыда. Ни первого, ни второго во мне ни разу не прослеживалось, и уж кто-кто, а Αстон это ощущал и видел, как никто другой. Тем более, когда его руки, голос и доводящая до умопомрачения физическая близость совершенного (ещё и полностью нагого) тела вытворяли с моими желаниями, рассудком и врождёнными инстинктами, хрен знает что!