Порочный ангел (СИ) - Кьют Аля - Страница 41

Сволочь.

Я надела свитер и взялась за джинсы, когда раздался звонок в дверь.

Взглянув в глазок, я едва не упала от очередной наглости. Это был Глеб.

Что ж…

Тем лучше. Я убью его в своем доме, а не в его.

Едва я открыла, Москвин сделал шаг вперед и сразу хлопнул дверью. Недолго думая, я занесла руку и влепила ему оглушительную пощечину. У меня даже ладонь закололо.

Глеб только дернул головой и произнес тихо:

— Согласен.

Он сделал еще шаг, и я ударила снова, по другой щеке, которую он буквально подставил мне. Ну просто Иисус Христос Супер Звезда.

— Сука! — выплюнула я яростно. — Сволочь! Как ты мог?!

Я отошла от него на два шага назад.

— Лесь…

Глеб протянул мне руки, но я откинула их.

— Не смей! Вообще ничего не говори. Не приближайся ко мне! Как ты мог?! Как, Глеб?! После всего! Объясни!

— Ты же велела мне молчать, малышка, — горько усмехнулся он.

— Вот и молчи, — продолжала я орать, теперь уже наступая на него, прижимая к двери. — Потому что это вообще нельзя объяснить. Ты столько всего мне говорил, столько сделал, а потом просто слил фотки в сеть! Какой смысл? Глеб? Кто ты после этого? Балабол и подонок.

— Леська, сладкая, пожалуйста…

Он прижался к двери и недобро прищурился. Его просьба была больше похожа на угрозу. Как будто он терпел из последних сил. В любой другой момент я бы притормозила, но сейчас меня просто разрывало.

— Что? Что пожалуйста? Как только не выложил то дерьмо, что снял на вилле. Спасибо, блядь. Да?

— Не ругайся, малыш. Тебе не идет.

- Да пошел ты!

— Лесь, прости темя.

— Простить? — Я расхохоталась в духе Малефисенты. — Засунь свои извинения себе в задницу.

— Малыш, я мудак, но не подонок, выслушай, пожалуйста. Я не выкладывал фото в сеть.

— Вранье!

— Нет.

На меня накатила новая волна злости, и я снова подняла руку, чтобы еще раз врезать по его лживой морде, но в этот раз Глеб поймал меня за запястье. Я занесла вторую руку, но и ее он быстро остановил, скрутил меня и развернулся, прижав меня к двери.

— Хватит. — Рявкнул он. — Бестия безумная. Тигра ты, а не лиса.

И смял мой рот яростным поцелуем. Я укусила его за губу, рыча в лучших традициях тех самых тигр.

— Пусти.

— Нет.

Зажатая между дверью и Москвиным, я дергалась и вырывалась. Безуспешно. Только терлась о его тело изо всех сил. Моя ярость искала выход. Самое ужасное, что к ней стала примешиваться похоть.

Глеб продолжал держать меня, а я пыталась его укусить. Иногда мне удавалось, и он тихо постанывал, возбуждая меня этим еще сильнее. Мне нравилось быть беспомощной в его руках. Я ненавидела это сейчас, но ничего не могла сделать.

Когда он расстегнул брюки, отодвинул в сторону мои трусики и вошел в меня, я желала этого так сильно. Сильнее только укусить побольнее или расцарапать до крови.

Я бессовестно стонала, пока он двигался, буквально вколачивая меня в дверь.

— Прости меня, маленькая. Прости, — хрипло бормотал Глеб, трахая меня яростно и целуя при этом до боли нежно.

— Мне плевать. Слышишь? — всхлипывала я. — Я тебе доверилась. Хотел унизить меня, да?

— Нет-нет-нет, — повторял Глеб, неистово толкаясь бёдрами вперед.

— Не вышло. Я все равно там красивая. Мне все равно, что все увидели… Все равно… Чтоб тебя!

Я проглотила рыдания и всю свою слабость, неуверенность, комплексы. Этого больше не было. Моя наивная незрелость как будто умерла вчера во время фотосессии, а сегодня меня уже не могло сломить даже такое подлое предательство. Я не стыдилась того, что сделал. Мне нечего было стыдиться.

Осознав это целиком и полностью, я словно обезумела, как будто переродилась.

— Ненавижу. Ненавижу тебя, — хрипела я снова и снова, принимая себя новую, которая не стыдилась и не сдерживалась.

Глеб рассмеялся зловеще, почти безумно. До меня не сразу дошел смысл слов, которые он повторял:

— Я люблю тебя, малышка. Как же я тебя люблю.

Глеб отпустил мои руки, я вцепилась в его шею, вдавила ногти в кожу, кончая. Он держал меня за бедра, делая последние мощные толчки, достигая оргазма вместе со мной.

Как только напряжение развеялось, мои ноги подогнулись. Наверно, я бы упала, но Глеб подхватил, огляделся и унес в спальню на кровать. Он лег на меня и снова попытался поцеловать, но я отвернулась.

Разумеется, это его не остановило. Москвин взял меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

— Лесь, я не публиковал твои фото. Клянусь, — проговорил Глеб, не отводя взгляда.

Он смотрел на меня долго, и я с каждой секундой приходила в себя, понимала, что ему действительно это было не нужно. Но ведь эти кадры были только у него.

— Тогда кто? — почти беззвучно, одними губами проговорила я.

Глеб слез с меня, словно только после моего разрешения говорить понял, что я не удеру. Он сел на кровати и пристроил меня в своих объятиях. Я было дернулась, но он шикнул:

— Брось брыкаться, детка. Я все равно не отпущу тебя никуда. Выслушай уже.

— Ладно. Говори, — позволила я с достоинством царской особы.

— Ты вчера убежала, а я пытался тебя догнать. Не получилось, а когда вернулся, то камеру не нашел.

— Я глупее ничего не слышала.

— Понимаю, Лесь, но это правда.

Глеб отпустил меня, чтобы развести руками.

— Прости. Я должен был запереть дверь, но очень спешил. Ты сказала, что любишь меня.

— Люблю, — подтвердила я, теперь не пугаясь этого. Глупо отрицать очевидное.

Глеб улыбнулся, провел костяшками пальцев от уголка моих губ по скуле.

— Я люблю тебя такую смелую еще сильнее, — проговорил он, убивая меня улыбкой и искрами в демонских почти черных глазах.

Я не сдержала тихого вздоха.

— Мне, правда, нравятся эти фото. Они красивые, — продолжала я говорить правду, отчего было легко и приятно.

— Да, малыш. Мне тоже. Очень. Но я бы никогда не опубликовал их без твоего разрешения. На каком-то левом аккаунте к тому же. Для хайпа я бы кинул к Бартону, в конце концов. А они ведь залиты на пустышку, которую создали специально и отметили нас.

— Да? Я не рассмотрела толком.

Глеб достал телефон и открыл инстаграм. Действительно, фото были размещены на только что созданном аккаунте, а вот отметки присутствовали. Я и Москвин. Не Бартон. Я так разозлилась, что и не рассмотрела сразу все это. Если бы он хотел меня опозорить, то выложил бы те кадры с виллы, где мастурбирую. Или только после оргазма в его постели. Вчерашние фото были намного сдержаннее. Мы ведь отвлеклись друг на друга почти сразу.

Я молча листала публикации, обдумывая все.

— Ты не делал этого? — спросила я, поднимая глаза на Глеба.

— Нет, малыш. Я спал, когда мне позвонила Света и потребовала объяснить.

— Ох, Господь Всемогущий. — Я закрыла лицо руками. — Она и мне звонила. Что мы теперь скажем?

— Правду, я думаю. И чем раньше, тем лучше.

Я завозилась, прижимаясь к Глебу теснее, только начиная принимать тот факт, что он не скотина. За это утро со мной и так много всего произошло. Объясняться с мамой я сейчас совсем не хотела.

— Хотя бы вечером, — закапризничала я, как маленькая девочка.

— Хорошо, — тут же пошел мне навстречу Глеб. — Все равно лучше застать дома и Виктора, и Свету. Да и ты вся в растрепанных чувствах.

— И очень хочу в душ.

— Взаимно.

Я прищурилась.

— Могу пригласить тебя в мою ванную, но там все очень скромно.

— Мне для счастья нужны горячая вода, мыло и ты, — демократично ответил Глеб, заставляя меня улыбаться.

Он смотрелся в моей скромной квартирке очень странно. Шикарный, красивый, порочный. Разве что, когда мы оба разделись и залезли в мою ванну, стало проще. Секс вообще все делал между нами проще.

Возможно, скоро страсть утихнет, и Глеб потеряет ко мне интерес, но сейчас я понимала, что нашу связь ни в коем случае нельзя отрицать. Это казалось преступлением.

После душа мы пили кофе на кухне, обсуждая грядущий разговор с Калиниными. Я честно сказала, что не стыжусь этих фото. Хотя, конечно, не очень приятно увидеть себя рано утром в сети. Глеб утверждал, что это сделал кто-то из знакомых. Нас, похоже, видели в студии, забрали камеру умышленно, чтобы насолить.