Ангел для Рыбки (СИ) - Енодина Анастасия - Страница 56

— Чего? — переспросила мама. — Глеб, насколько мне известно, взял фамилию матери, не помню, какую.

— Ивлев, — ответила я. — Он взял фамилию Ивлев… А Виктор… Грачинский?

— Грачинский, — ответила мама. — Странно, что ты не знала.

Ага, странно. Но с чего бы мне интересоваться его фамилией? Жили мы раздельно, да к тому же я никогда не считала Виктора своей семьёй. Помню, раньше вообще протестовала против него и запрещала говорить о нём и упоминать его имя… К Виктору я со временем привыкла, но запрет говорить о нём так никто и не отменил…

— И мать Грача продала дачу, потому что его отец замутил с тобой… — пробормотала я, пытаясь сложить воедино картину происходящего. — Почему ты не говорила мне?

— О чём? — переспросила мама. — Ты и слышать не хотела о Викторе!

— О Глебе! — начала терять равновесие я. — Грач был моим лучшим другом и первой любовью, а из-за вас я столько лет его не видела!

Некоторое время мама молчала, а потом её бодрый уверенный голос сделался виноватым:

— Нель, ну я-то откуда знала про этого… Грача?

Я вздохнула. И правда. Родители не видели меня с ним, наверно… Может, даже не знали, что он мой друг… Но его мама должна была знать! Она-то нормальная! В отличии от моих родственничков…

Хотя, какое ей дело до меня… До дочери женщины, разрушевшей её семью… Конечно, она не рассказала бы Глебу, как меня найти, если б даже тот хотел. Может, даже она и пустила его по ложному следу Илоны, лишь бы её сын не понял, что влюблён в ту, которую она наверняка ненавидит, как и мою мать.

— Нель, ну прости, — после долгого молчания раздалось в трубке. — Я правда не знала, что Глеб — твой друг.

Хм… Мои затяжные раздумья, похоже, пробудили совесть у родительницы. Только мой друг — не Глеб, а Грач — тот парень, каким он был и вряд ли будет снова…

— Приезжай, и мы поговорим обо всём, — предложила она. — Или я приеду в Осётрино, хочешь?

— Потом, мам. — Отмахнулась я. Ещё семейных разборок не хватало. — Пора мне. Пока.

И повесила трубку. Пусть знает, что я обиделась. Не осуждаю насчёт Виктора, но родной дочери можно было бы всё рассказать давным давно!

Следующим был Виктор — я должна была поговорить с ним. После разговора с мамой эта парочка начинала казаться мне какой-то неправильной и не заслуживающей того счастья, что у них было. И это всё Виктор! Мне казалось, что мама была лучше до того, как стала жить с ним, и потому хотелось услышать его голос и его версию. Хотелось понять, плохой ли он настолько, насколько мне казалось сейчас.

— Виктор, ты знал? — накинулась я на отчима, едва тот взял трубку. — Знал, что твой сын дружил в детстве со мной! Ты ведь не мог не знать — ты же жил здесь в отпуск, ты ездил на работу отсюда всё лето! Мы не виделись, но ты наверняка знал!

Он молчал с минуту. Не удивительно: вечно сдержанная я почти кричала.

Боже, из-за Виктора всё случилось именно так! Он лишил меня Грача, из-за него мой Грач стал таким, каким стал!

— Знал, Неля. Конечно, знал. — Раздалось в трубке, наконец. Тихий, грустный голос непривычно резал слух. Расчётливый Виктор мог быть ласковым с мамой и даже со мной, но никогда прежде я не слышала этот голос таким. Неужели эта история делает больно ему? — Я просил Веру остаться и жить летом здесь, когда она обо всём узнала и решила уехать. Уверял, что мы с Наташей тут больше не появимся. Но она решила, что нет. Потребовала вообще продать дачу. Сказала, что на этом мы разойдёмся, никаких алиментов, но и сына у меня больше нет. Она считала, что я предал их обоих, хоть я предал лишь её.

Я нервно сглотнула. Веру понять можно: я б тоже не хотела больше видеть Виктора и зависеть от него…

— И ты согласился? — поразилась я. — Согласился отказаться от собственного сына?

Виктор снова долго молчал, а потом начал как-то нерешительно, и от этой непривычной интонации у меня колотилось сердце и щемило в груди.

— Пойми, Неля… — неторопливо заговорил он. — Это было сложно: пытаться всем всё объяснить… Тебе, ему, Вере… Дети совершенно не желают понимать взрослых и пытаться принять новые условия… На тот момент Глеб ненавидел меня так же, как и Вера… Или сильнее. Он не желал видеть меня, говорить со мной… Не я отказывался от него, а он от меня. Даже фамилию сменить пожелал — это мне о многом сказало. Было глупо пытаться наладить отношения… Я был не нужен ему… предателем. Они с Верой хотели вычеркнуть меня из своей жизни, и я позволил им это сделать. Позволил нам с Наташей жить счастливо — ведь именно ради этого мы решились на такой шаг.

— Типа ты ещё и молодец?! — негодующе вопросила я.

— Нет, я эгоист. — Спокойно признал Виктор. — Как и все люди.

Да, он такой: не идеальный, но осознающий, что идеальных и не бывает.

Его голос сказал мне всё за него: он сожалел. Не поступил бы иначе, не попытался бы исправить — но ему и правда жаль, что с сыном не сложилось.

— Ладно. — Вздохнула я. — Но почему ты не рассказал мне про Грача? Скажи ещё, что не думал, что это важно для меня!

— Не скажу. Потому что знал — это важно. И Осётрино важно. Поэтому я и выкупил его для тебя… и для него…

Я нервно сглотнула. Для него?

— То есть? — переспросила я. Он что, знал, что мы учимся вместе? Знал, что не терпим друг друга? И при этом знал про Грача и Рыбку… знал, что мы хотели бы не терять друг друга тогда…

— Меня не было в жизни сына, но я наблюдал за ним. — Сказал Виктор. — Было странно, конечно, что вы не узнаёте друг друга. Как я понял, правда, в определённый момент Глеб понял, что ты как-то связана со мной…

— Так почему ты не рассказал мне? — перебила его я.

— Неля, есть вещи, которые должны происходить сами. Я любил твою маму с юности, но у нас бы ничего не получилось, если б мы решили сразу быть вместе… У нас, в общем-то, и не получилось… Но в итоге же всё закончилось хорошо, и мы счастливы.

Ага. Для вас-то хорошо, а для Веры? А для моего отца? А для Глеба, который всю жизнь ненавидел своего отца?

Мы молчали, пока я не решила завершить разговор:

— Ты прав. — Вздохнула я. — Прав в том, что ты эгоист. Но не все люди такие, мне хочется верить…

И я отключила телефон, поскольку по второй линии мне звонила мама.

Божечки, ну и люди вокруг меня! Не знаешь, что и думать теперь и как относиться к тому, что я узнала…

Может, они этого и боялись? И потому молчали, не рассказывая мне о том, что выставляло их не в лучшем свете…

57

Глеб ругал себя на чём свет стоит. Как же можно было не сопоставить очевидные факты! Просто не сопоставить и просто не поговорить с мамой! Это так логично — позвонить ей, ведь она раньше жила в Осётрино и наверняка знала, где живёт Рыбка и как её имя!

Но он не спросил её об этом. Счёл, что разберётся и сам. Счёл, что оно не стоит того, чтобы бередить старые раны матери и напоминать о Викторе Грачинском — человеке, о котором в семье Ивлевых было не принято вспоминать.

А, может, мама бы и не сказала… Теперь, когда Глеб понял, что Рыбка и есть падчерица Виктора, стало понятно, что мама точно знала об этом и потому вряд ли бы помогла отыскать эту девушку..

Сейчас это всё казалось таким глупым! Перепутать дом — это несложно, здесь всё одинаковое и при этом так изменилось за десяток лет! У дома Илоны выросла берёза, у дома Сомовой — сгнила… Сомова перекрасила забор в синий, а Илона — в зелёный, каким он помнил забор Рыбки…

Но и это ладно. Можно было догадаться давно! Вселенная помогала ему, направляла… Он даже однажды задал верный вопрос, когда вдруг уловил в мимике Нелли что-то любимое и родное. И что ей стоило признать, что она «рыбы»? У него бы была зацепка! Но она соврала… Зачем она это сделала — не понятно. Наверно, он настолько успел надоесть ей, что она была готова врать всегда и во всём…

Глеб помнил, как забилось сердце, когда Гошка назвал Нелю Рыбкой… В тот момент Ивлев успел подумать о двух вещах.

Первое, что Неле и правда подходит имя Рыбка… Даже если она — не та девчонка, которую он искал, имя подходит ей и ему не неприятно, что кто-то называет Нелю так, как он называл свою подругу детства.