Леди Некромант (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна - Страница 81

Зато дать ответы на некоторые важные вопросы вполне мог призрак. Поэтому я решила тем же вечером выйти за границы крепости и пообщаться с сержантом. До того не было возможности — «лазарет» отнимал много сил, да и погода не способствовала долгим прогулкам. Постоянно срывался снег, я предполагала, что снаружи очень холодно, и со скепсисом отнеслась к словам супруга. Он сказал, когда снег идет, теплей.

Справедливость этого недоступного моей западной логике восточного высказывания я проверила ближе к полуночи. Снежинки падали на каракулевые завитки шубы, чуть слышно шелестели, морозный, но более мягкий воздух не раздражал лицо, и хотелось просто стоять во дворе, запрокинув голову, чувствовать снежинки на щеках и ресницах, дышать неповторимым ароматом холода, зимы.

Уже за одно лишь это ощущение стоило любить Рысью лапу. Никогда прежде, даже в детстве, зима не была такой настоящей.

Глава 44

Снег под ногами похрустывал, ступени в хозяйственную часть крепости были подметены, присыпаны песком и мелкими камушками, дорожки расчищены. Сержант ждал меня за границей крепости, сразу возник рядом, обдав запахом застарелого табака.

— У него есть Тэйка и ты, госпожа. Он счастлив? — знакомый хриплый голос и ощутимая надежда на подтверждение.

— Кажется, ты думаешь, что человек обретает счастье, когда получает определенный набор составляющих, — хмыкнула я. — Боюсь, сержант, это так не работает. Давай мы с тобой познакомимся.

Он скептически нахмурился, и я поспешила заверить:

— Я не скажу мужу о тебе, не бойся.

— Айн, — после недолгих раздумий решился призрак. — Айн Хардон.

— Виконтесса Кэйтлин Россэр. Жена Эстаса Фонсо, командира Рысьей лапы, — я нарочно представилась так, не только привязывая собеседника к себе, но и определяя темы беседы.

— Баронета Эстаса Фонсо, — поправил сержант.

— А вот об этом подробней, пожалуйста, — не сводя глаз с призрака, больше потребовала, чем попросила я.

Исповедь сержанта Хардона выбила почву из-под ног, и я порадовалась тому, что, предчувствуя долгую беседу, устроилась на пеньке.

О некоторых вещах я догадалась самостоятельно, без рассказа призрака. Вычислила, что мой муж учился в кадетском корпусе, например. Обратив внимание на возраст, в котором Эстас Фонсо вступил в должность командира Рысьей лапы, пришла к выводу, что он еще в корпусе и в первые годы службы проявил себя с наилучшей стороны. Оттого талантливый молодой военный и получил такой ответственный пост всего в двадцать два года.

С сержантом, служившим в крепости уже пять лет, муж сдружился сразу, как и с Дьерфином Дарлом. Лорд Эстас запомнился моему осведомителю открытым, дружелюбным, и вовсе не таким чванливым, как ожидали поначалу рыси. С сержантом муж проводил довольно много времени, больше, чем с лекарем, потому что господин Дарл, как и сейчас, часто отсутствовал в крепости.

Новому другу лорд Эстас рассказывал о семье, часто вспоминал старшего брата, который погиб за два года до того, как супруга назначили командиром Рысьей лапы. Старший брат мужа тоже был военным, служил на севере, где стычки с разбойничьими отрядами случались часто. После одной из них его не стало.

Эстас Фонсо прослужил в Рысьей лапе около месяца, когда пришло письмо от младшего брата. Тот сообщал, что провинцию захлестнула заразная болезнь, а отец слег. Муж попросил командующего войсками округа отпустить его домой к родным, начальник не сразу, но пошел навстречу.

Ни с отцом, ни с братом Эстас Фонсо больше не увиделся. Оба скончались за день до его приезда.

Муж спешно устроил двойные похороны, а потом был вынужден вначале вернуться в Рысью лапу, снова съездить в Астенс и попросить небольшой отпуск, чтобы мчаться в столицу, там вступить в наследство и оформить документы о переходе титула.

Скоропостижные, неожиданные смерти родных подкосили лорда Эстаса. Он замкнулся и много времени уделял документации, поручив сержанту, своему прямому заместителю, работу с солдатами. Бумаг было много, особенно служебных. Предыдущий командир документам и сметам уделял преступно мало внимания. Айн даже обмолвился, что пару раз зимой дров не хватало, поэтому все собирались «у девочек».

Я вначале не поняла, о чем сержант говорил, и лишь позже вспомнила документы о борделе в крепости. И сразу стало ясно, в каком состоянии была Рысья лапа, которую унаследовал лорд Эстас. Представив себе в красках совершенный хаос в документах, солдат, привыкших к «девочкам» под боком, пустые кладовые и отсутствующее подсобное хозяйство, я добавила к картине неожиданные смерти родных.

Полотно получилось ужасным и мрачным, было очевидно, что лорд Эстас с головой ушел в работу, лишь бы смириться с утратой. Понятно, что в те считанные дни, которые он проводил в крепости, разрываясь между Астенсом, столицей и своим поместьем, он пытался сделать как можно больше для Рысьей лапы.

К сожалению, это оказалось непонятно сержанту Хардону, человеку не очень-то разумному. Он посчитал, лорд Эстас ограничивал общение, потому что стал баронетом, а титулованному дворянину «негоже дружбу с простонародьем водить».

Айн оскорбился, когда командир отказался с ним выпить, сославшись на необходимость работать. Сержант очень болезненно воспринял введение графиков караулов и отгулов, ведь раньше как-то солдаты договаривались сами. По мнению Айна, молодой дворянин решил покомандовать, старшему и более опытному поуказывать, власть показать.

Я ошеломленно хлопала глазами и изо всех сил сдерживала желание отчитать призрака. Ведь сержант всерьез ставил мужу в вину то, что лорд Эстас занимался своими прямыми служебными обязанностями, а не старался подружиться с простыми солдатами! Айн гордился тем, что за пять лет знал всех сослуживцев как облупленных. Он искренне считал себя правым, а Эстаса Фонсо — зарвавшимся юнцом, которого и поучить бы не мешало.

Обида на командира крепла с каждым часом. Лекарь пытался объяснить и растолковать, но сержант не хотел думать. На все наслоились сложности с любимой женщиной, которая с мужем разводиться не собиралась и играла Айном и его сердцем. Сержант чувствовал себя брошенным, ненужным и одиноким, а винил во всем командира, отказавшего ему в дружбе.

Осознание истинной картины пришло намного позже, уже после смерти. Тогда же и вина перед Эстасом Фонсо стала нестерпимой. По большей части она держала Айна Хардона в этом мире и отравляла посмертие.

Общая тоска и разладившиеся отношения с командиром часто приводили сержанта в пивные, которых в Хомлене было достаточно. Там у Айна создалась новая компания, в которой нашлось место и каганатцам. Это тоже были люди военные, служившие охранниками у купцов и ремесленников. Нос они не задирали, сержантом интересовались, о делах и переживаниях расспрашивали участливо. То есть давали ему именно то, чего Айну не хватало в жизни.

Скоро полуслучайные встречи в пивных превратились в ежедневные приглашения домой. То к одному воину, то к другому. Ходить в гости Айну нравилось даже больше, чем встречаться в тавернах. Дешевле, выпивка крепче, а каганатцы еще и с собой давали, соблюдая обычаи гостеприимства. И его не смущало, что других итсенцев в компании не было.

Какие-то ростки понимания начали у него проклевываться, когда в теплой компании выпивох появились люди другого склада. Более жесткие, более властные, привыкшие командовать. Разговоры поменяли тональность и в какой-то момент превратились в заговор.

Новыми гостями хомленских знакомцев Айна оказались каганатские военачальники. Они рассказали сержанту секрет, благодаря которому восточные соседи, обладавшие поначалу не самой большой на свете армией, быстро и почти без потерь расширили свои границы. Секрет был прост. Одержав несколько сокрушительных побед, побеждая превосходящего числом противника, хорошо обученная и оснащенная армия Каганата в бой без необходимости не вступала. С городами и деревнями каганатцы договаривались.