Леди Некромант (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна - Страница 69

Тем тяжелей было осознавать, что развод, к которому я стремилась, о котором думала с того самого момента, как Ее Величество осчастливила меня замужеством, не пойдет роду Россэр на пользу. Учитывая особое распоряжение королевы, Тэйку и те три года, за которые Фонсо привыкнет быть виконтом, отнять у мужа титул будет практически невозможно. Даже если судебная тяжба растянется на несколько лет.

В результате при разводе образуется самостоятельный наследуемый титул младшей ветви, у которой есть все шансы стать сильней старшей. Потому что в ее главе будет стоять мужчина.

Нужно смотреть в будущее трезво.

После развода я не стану выгодной невестой. Богатств не прибавится, родовое имя будет расщеплено. Учитывая частоту рекомендованных сношений и мою внешнюю привлекательность, сложно будет заподозрить Фонсо в отлынивании от супружеских обязанностей. При отсутствии детей я вдобавок к дару некромантии получу еще и клеймо бесплодной. Вряд ли я найду себе мужа, готового ради надежды породить потомка Россэров терпеть мой дар, судебную тяжбу и мой прекрасный характер.

Так что вряд ли мне суждено продолжить род предков. Другое дело Нинон. Конечно, после развода с Фонсо и после моей смерти титул перейдет Нинон, как моей главной наследнице. Но я не собираюсь умирать до того, как найду ей подходящего мужа, а тот, к превеликому сожалению, может начать ставить свои условия. Потому что Нинон тоже невыгодная невеста. Еще более невыгодная, чем я. У нее даже титула нет.

Если судить совсем уж честно и здраво, то мне развод совершенно не нужен, и будь Фонсо дворянином, пусть и беститульным, даже стоило бы радоваться вмешательству Ее Величества в мою судьбу. Это был бы настоящий шанс укрепить мое древнее и умирающее семейство. Ведь в случае сохранения брака Фонсо-Россэры закончатся на моем супруге и его дочери, а Тэйка будет считаться нетитулованной дворянкой, как и Нинон. Никакого расщепления рода, просто вливание свежей крови.

Но Ее Величество поиздевалась вдоволь. Убрав денежные трудности, щедрой рукой добавила неприятностей с законниками и грядущее обвинение в бесплодии. Значит, придется иметь дело и с этим предрассудком. Россэры не смешивали кровь с простолюдинами все шесть веков существования. Значит, и сейчас нет смысла начинать.

Стрелки на часовенке показывали час ночи. Мерное хрипловатое дыхание Ердена, тусклый свет лампы затягивали меня в полусон. Хорошо, что я уже закончила вышивать руны на подарке для командира. Спрятав рукоделие в корзину, придвинула кресло к самой постели. Зябко поежившись, я забралась в него с ногами и на случай, если ненароком задремлю, положила ребенку ладонь на запястье. Чтобы сразу почувствовать, если он проснется.

Мысли становились медленными, тягучими. В пелене легкого сна я снова увидела того мужчину, образ которого использовала древняя сущность. Овальное лицо, высокий лоб, коротко стриженные волосы, тонкий ровный нос, правильные черты лица. Папин ровесник носил дорогую одежду, хорошо подогнанную по фигуре. Серебристый призрак-воспоминание будто почувствовал мое внимание и встретился со мной взглядом. И я могла поклясться, что при жизни глаза были серыми.

Неожиданно пришло имя «Лойзар». Будто услышав мои мысли, мужчина улыбнулся. Теплая, удивительно родная улыбка. У Эстаса Фонсо такая же…

Тихий щелчок — я встрепенулась, повернулась к двери. На цыпочках в комнату вошел командир, и в этом освещении он был настолько похож на мужчину-воспоминание, что игнорировать сходство я не могла. На это указывала мне древняя сущность? Что, по ее мнению, я должна была вспомнить?

— Как дела? — шепотом спросил муж.

— Хорошо. Он спит, жара пока нет, — так же тихо ответила я.

— Может, вас сменить?

Я отрицательно покачала головой:

— Не нужно, спасибо.

— Принести что-нибудь? Чаю?

— Это будет очень кстати, благодарю.

Он кивнул и вышел, бесшумно притворив дверь.

Я еще раз пощупала Ердену лоб, убедилась в том, что жара действительно не было. Не просыпаясь, мальчик повернулся на правый бок, даже во сне щадя пострадавший левый. Я поправила одеяло, а через пару минут вернулся Фонсо. В одной руке он нес чайник, а другой прижимал к груди подушку и плед.

— Осторожно, очень горячо. Я только заварил, — пояснил муж и, поставив чайник на стол у изголовья, протянул мне подушку, растряхнул шерстяной плед. — Это вам. Ночные бдения тоже должны проходить с удобством. И мерзнуть незачем.

— Спасибо, вы очень любезны, — искренне поблагодарила я.

Кресло оказалось жестким, печь постепенно остывала, от окна, в которое вьюга горстьми бросала снег, тянуло холодом, оттого забота была вдвойне приятней.

— Будем надеяться, он быстро поправится, — с сочувствием посмотрев на мальчика, муж повернулся ко мне: — Доброй ночи, миледи.

— Доброй ночи, милорд, — попрощалась я, отметив про себя, что Эстасу Фонсо «милорд» подходит куда больше, чем некоторым знакомым аристократам.

Он уже вышел, но стоял еще у двери — ручка медленно и беззвучно поднималась. Короткий разговор всколыхнул воспоминания о том, как я называла супруга «любезным мужем». Это обращение, несмотря на всю свою мнимую кротость и смиренность, командиру явно не нравилось. Неужели он понимает тонкость?

Догадку я решила проверить немедленно. Я поспешно вышла в коридор и окликнула идущего к себе супруга:

— Любезный муж!

Он резко обернулся, и на лице было написано, что Эстас Фонсо оскорблен и крайне неприятно удивлен обращением.

— Простите, милорд, — я торопливо извинилась, не скрывая довольную улыбку. — Простите, пожалуйста. Мне нужно было кое-что проверить.

— Кажется, я прошел проверку, — усмехнулся он.

— Да, прошли, — заверила я. — Но я помню о вашей магической клятве и не буду ничего спрашивать. Доброй ночи, милорд.

Командир легко поклонился:

— Доброй ночи.

Тихонько вернувшись в свое кресло, укуталась, подоткнула подушку, чтобы жесткий подлокотник не впивался в ребра, и задумалась о том, какого прелюбопытнейшего мужа подобрала мне Ее Величество Мариэтта Вторая.

Глава 37

Раздражение из-за неожиданного оскорбительного обращения сменилось радостью и робкой надеждой на то, что виконтесса Россэр и без честного рассказа о семье все же постепенно начинает понимать, с кем ее свела судьба. Не зря отец говорил, что происхождение и воспитание не скрыть. Все проявится в мелочах, о которых и не задумываешься.

Нужно отдать леди должное, она все время, даже считая, что ее выдали замуж за простолюдина-преступника, вела себя дружелюбно. То, как изменится и изменится ли ее отношение, если виконтесса признает в супруге человека своего круга, Эстас боялся представлять, чтобы разбитые надежды не ранили осколками. Пока ему хватало мирного, уважительного сосуществования и приятно греющего душу ощущения взаимной симпатии. Для полноты картины нужно было как-то успокоить Тэйку. Ревность дочери, неоправданная, но оттого не менее сильная, казалась ему незаслуженным наказанием.

Утром виконтесса, которую Эстас встретил в коридоре до завтрака, закономерно выглядела немного уставшей и, к сожалению, обеспокоенной.

— Мне очень не нравится, как Ерден кашляет, — хмуро сказала она. — Сухо и надрывно, хотя я отпаивала его ночью чаем, дала лекарства. И выглядит он плохо. Господин Дарл сейчас у него. Осмотрит, намажет мазью. Я вышла, чтобы не стеснять мальчика.

— Вы правильно поступили. Ему, как мужчине, было бы неловко, если бы вы остались, — согласился Эстас. — Это для нас он ребенок, а по законам Каганата он уже почти взрослый. Каганатские юноши уже в пятнадцать лет могут заводить свою семью.

— Вы правы, у них другой возраст зрелости, — кивнула леди и просто, будто это было естественно и привычно, вложила ладонь в руку командира, предложившего помощь на лестнице.

Светлое и теплое ощущение, что все обязательно наладится, задержалось в сердце лишь на минуту — в небольшом коридоре, ведущем к малой трапезной, стояла Тэйка и, поджав губы, следила за отцом и виконтессой. Эстас улыбнулся дочери: