Леди Некромант (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна - Страница 38

«Россэры всегда выходят замуж в белом» — крутилось в голове снова и снова. Нет, потаскуха, титул не дает права на белое платье! Титул не для того, чтобы прикрывать позор! Титул для того, чтобы беречь свою честь! Знать и всегда помнить, что ты не сам по себе, что ты в ответе за честь всего рода! Всю семью, все поколения предков и потомков будут оценивать по поступкам одного человека! Титул — ответственность, а не волшебный способ выйти чистенькой из любой грязи!

Сидящая напротив женщина в этом сияющем незаслуженной и совершенной белизной платье ярила невероятно. Такого лицемерия, такой откровенной и незамутненной наглости Эстас не ждал. До появления виконтессы в церкви он еще питал надежду на то, что сможет за три дня как-то уговорить ее на близость, объяснить право годи. Теперь, после сияющих потусторонним светом глаз, после этой низкой попытки запугать его и священника, Эстас Фонсо знал, что разговоры бессмысленны.

О том, как будет заходить в спальню к женщине, с которой познакомился вчера, о том, что будет после, он старался не думать. Просто знал, что должен так сделать!

Зачем только эта «леди» нацепила белое? Зачем попыталась прикрыть грех фамилией? Она поиздевалась над ним, над здравым смыслом, над святыми для всех традициями! Она оскорбила всех и вся, как могла только бесстыдная, надменная, безнравственная и бесчувственная подстилка! Значит, ночью она получит то отношение, которое заслужила!

В сердце разрасталась пустота, заполняла собой все естество. Остались только разъедающая душу горечь и ярость. Они притуплялись с каждой минутой, превращались в решимость. И последние слова, прозвучавшие угрозой мага неодаренному, уничтожили остатки сомнений. Виконт Эстас Фонсо-Россэр переступит через себя, сделает ночью то, что должен, и не будет при этом чувствовать себя подлецом и сволочью!

Пока горничная леди Льессир готовила в большой трапезной стол для подписания брачного договора, Джози с местными служанками перенесла плетеные короба из моей гостевой комнаты в спальню. Сразу после этого по большой крепости расползся слух о том, что личная горничная виконтессы первым делом положила на постель коровий череп. Хоть до глупостей вроде моих попыток так лишить супруга мужской силы или жизни не додумались! И то счастье!

Лично меня никто ни о чем не спрашивал, объяснениям Джози, наверняка сказавшей, что некромант одним своим присутствием может приманить опасных потусторонних сущностей, а потому должен защищать свое жилье, явно не верили. Свадьбу никто не собирался превращать в вечер вопросов и ответов, хоть это и помогло бы людям свыкнуться с присутствием в их жизнях черной ужасной ведьмы из преисподней.

Слух о черепе на постели взбесил мужа. Эстас Фонсо излучал ненависть, ощутимую на магическом уровне. При этом лицо его оставалось бесстрастным, словно высеченным из камня. Это пугало до ужаса, вполне сравнимого со страхом Тэйки. Служанки-болтуньи и девочке рассказали о черепе и о том, что он, как и черные свечи, относился у меня к самым необходимым вещам.

Ненависть супруга, ужас девочки, брезгливость, порицание и суеверное отторжение солдат и слуг. Все вместе изменяло магический фон настолько сильно, что пришлось защищаться. Заклинание окружило меня незримым коконом, дышать стало легче, а я порадовалась тому, что хорошо выспалась и полностью восстановила резерв. При таком давлении чужих эмоций оставалось надеяться, что я дотяну до конца праздничного застолья.

Леди Льессир, злорадно-торжественная и чванливо-высокомерная, объяснила присутствующим, что брак со мной превращает господина Фонсо в Его Сиятельство виконта Эстаса Фонсо-Россэр. За него радовались вполне искренне. Это, как и подчеркивание того, что титул наследуемый, значительно осложняло мне будущее общение с супругом на тему развода. Леди Льессир это отлично понимала, именно поэтому и сделала такое объявление.

Потом она дала время прочитать брачный договор. Формальность, необходимая для внесения изменений в королевские книги дворян. Рядом с аккуратной, не вычурной подписью мужа появился мой росчерк, служанка леди Льессир повернула папку так, чтобы поверенная королевы могла засвидетельствовать документ. Женщина взяла перо, обмакнула в чернильницу, стоящую рядом со мной, и, разумеется, совершенно случайно опрокинула ее. Если можно так назвать намеренное поддевание и швыряние в меня чернильницы.

Я отпрянула от стола, но поздно.

— О небо! Мне так жаль! — воскликнула леди Льессир, даже не пытаясь изобразить сочувствие, вину или испуг.

По трапезной прокатился невнятно-одобрительный рокот, только Джози искренне огорчилась и, закрыв рот ладонью, беззвучно ругалась.

Я посмотрела на потеки и темно-синие брызги на белом платье, подняла взгляд на мужа. Злорадство он не смог скрыть до конца. Чудесно! По его мнению, я, порочная и распутная женщина, не имела права на белое платье, и заслужила подобное. Новоявленный виконт Фонсо-Россэр чувствовал себя отомщенным.

Я отступила на шаг так, чтобы всем собравшимся были видны пятна. Поднялась на цыпочки и резко опустилась на каблуки — чернила пылью осыпались на пол. Все благодаря формуле, которую передала мне прозорливая Нинон.

Поверенная королевы поперхнулась очередным «ах, мне жаль!». Его Сиятельство супруг смотрел на меня с прежней злобой, ставшей еще более выраженной, когда я, глядя ему в глаза, в гробовой тишине сказала:

— К истинному белому грязь не пристает.

Ход с чернильницей был, конечно, не случайным, мелочным, подленьким, показательно пакостным! Фонсо едва сдержался, чтобы не сказать гадость леди Льессир. Она ведь извинилась. Короткий взгляд на сослуживцев — рыси считали пятна уместным дополнением к наряду. Если уж виконтесса не догадалась хотя бы пояс другого цвета сделать, то пятна прекрасно подойдут. И так думала вся Рысья лапа!

Какая-то магия — чернила пропали, платье вновь стало белоснежным. «К истинному белому грязь не пристает!» — как же! Пустила в ход чары и бахвалится! Продолжает издеваться, прикрываясь то титулом, то способностями!

Во время ужина она, к счастью, почти не разговаривала. Командиру более чем хватало испытания общением с леди Льессир, сидевшей на месте почетной гостьи справа от него. Виконтессой больше занимался Дьерфин, но и он сводил беседы к короткому описанию блюд и почти все время уделял Тэйке.

Столы расставили вдоль стен незамкнутым прямоугольником. Приглашенные музыканты играли весело, задорно, солдаты танцевали с женами, которых по такому случаю пустили в крепость. В какой-то момент сослуживцы затянули заздравную, желая счастья командиру. Люди веселились, отдыхали, улыбались. Фонсо старался держать лицо и развлекать поверенную королевы, то есть терпеть оскорбления.

Лишь когда на столе перед молодоженами оказался традиционный пирог из десятков завитушек, Эстас осознал, что за все время застолья сказал жене от силы пять слов. Неловкость из-за этого открытия померкла почти мгновенно. Ее вытеснили воспоминания о сияющих изумрудом глазах виконтессы, отзвук ее угрозы.

Он повернулся к жене, поразился усилившейся бледности. Но леди встретила его взгляд спокойно, как и раньше, на посветлевших губах играла такая же, как и прежде, легкая улыбка. С чего он решил, что она бледная? Она не выглядела ни больной, ни усталой! Прямая спина, развернутые плечи, спокойные движения… Он просто не привык к необычной белизне ее лица. Только и всего.

— Миледи, — как мог спокойно начал он. — Это традиционная свадебная завитушка. Выберите любые две «розочки». Одну для себя. Одну для меня.

Она промолчала, взяла чистые приборы и, прежде чем Эстас сообразил, зачем они ей понадобились, встала и воткнула вилку в одну из завитушек.

— Обычно это делают руками, — напомнив себе, что супруга могла просто не знать особенности, холодно заметил Фонсо. — Это своего рода благословение. Ведь остальной пирог разделят гости.