Стратег (СИ) - "Пантелей" - Страница 21

– Вы мой личный вассал, сеньор Сидона, Тира и Бейрута, и никаких других сюзеренов у вас нет?

Предложенная формулировка была довольно щекотливой, ведь «законных» наследников у его сеньории хватало, но как сказал в Антиохии сам Ричард «Я никогда не планировал жить вечно».

Глава 6

– Нет, Сир. Мой сюзерен – только вы.

– Передаю этих воинов вашей власти, – английский король надел на шею своему вассалу массивную золотую цепь с медальоном в виде отпечатка львиной (или леопардовой?) лапы. – Это называется гривна, она является знаком отличия у русов. Столько воинов есть не у каждого их князя, поэтому гривна ваша княжеская, милорд. Принимайте командование и приводите их к присяге.

Сначала вызвали всех сотников, включая Рудного воеводу Кирилла и боярина Никиту Шатуна, а Ричард с Антиохийским Патриархом объявили им новые правила: право суда имеет только король Англии, либо лицо действующее от его имени, в данном случае вот этот молчаливый милорд с княжеской гривной; назначать и смещать командиров от сотника и выше – тоже только он. Десятники назначаются и смещаются сотниками. Право Круга отменяется на всё время службы английскому королю. Кого это устраивает – целуйте крест, а кого нет – свободны, задаток можете не возвращать, но территорию крестоносцев надлежит покинуть в трёхдневный срок. Всех нарушивших будут считать бандитами.

Сотникам новый порядок был только на пользу, поэтому долго ломаться они не стали, разве что усомнились в одобрении своих подчинённых, которых Ричард классифицировал, скорее, как подельников, чем настоящих подчинённых. Так он сотникам и заявил – пришло вас гораздо больше, чем я рассчитывал, поэтому недовольных гоните в шею. Спрашивать за ваших подчинённым этот молчаливый милорд будет с вас. Спрашивать будет строго, так что учтите…

Первым целовать крест вызвали боярина Никиту Шатуна и когда тот преклонил колено перед Патриархом Антиохии, Спящий Леопард плавно отжал его святейшество и надел боярину на шею гривну тысячника. На глазах у всех его сторонников. Лишая всякой возможности проявить характер и явить дурной пример подчинённым. Это не репетировалось и даже не оговаривалось, Леопард сработал чисто на рефлексах. Рефлексах вожака, подчиняющего стаю. «Не так-то уж и плохо он понимает по-сербски, значит, общий язык найдёт быстро». Рудный воевода кривляться не стал, сразу преклонил колени перед сеньором де Сидон, получил свою гривну, поцеловал поднесённый Патриархом крест, встал и занял место напротив боярина Никиты, по левую руку от походного алтаря.

– Я не знать, какие вы есть командиры, – коряво, но довольно понятно произнёс по-гречески Леопард. – Но вы каждый пришёл сюда с много воин, которые считать вас вождём. Признаю выбор ваших воин и здесь разрешаю выбирать самим. Ваше войско прямо сейчас будем сделать на две половины.

Сотники получали свои гривны, которые отличались от вышестоящих только массивностью и занимали своё место в строю, на выбранной стороне. Разделились примерно пополам, на сторону Рудного воеводы встало десять «атаманов», но из тех, что победнее, и сотни у них были пожиже, чем у семи сторонников боярина.

Новый устав отказались принять всего одиннадцать десятников и восемь десятков гридней, в основном, из западных княжеств, которые до найма в Византию ратились с латинянами – с уграми и ляхами. Их, с чистым сердцем, Ричард передал под командование Патриарха Антиохии, с целью создания Ордена защиты Пентархии. Под личную ответственность. Под честное слово, без всяких клятв, или подписанных документов. Патриарх прекрасно понимал, что никакого разбирательства после не будет, если он обманет Ричарда, то тот просто подберёт ему замену и отпустит. В море. На все четыре стороны. Если ты действительно невиновен и уже настолько свят, чтобы оспаривать решения командования во время войны за освобождение Гроба Господня – Господь тебе, несомненно, поможет. А на нет – и суда нет. Попробуй, оспорь такое, даже если ты целый Патриарх? Хотя, и Патриарх то, стоит признать очевидное, лишь по воле английского короля. Впрочем, затянувшуюся почти до полуночи и заканчивающуюся под свет факелов процедуру присяги заканчивали уже без английского короля. Ричард уединился с Раулем де Лузиньяном.

– Глупо, граф, – король Англии, выслушав жалобы и скрытые упрёки, отхлебнул вина и откинулся в кресле. – Я действительно выделяю Спящего Леопарда из остальных, но разве это идёт в ущерб вам? Как вам лично, так и вашей семье? Даже не говоря о дядюшках: Ле Брюн – уже князь Антиохии, вы – граф Алеппо. Заметьте, брат мой Герой, это случилось всего за полгода и без видимых усилий с вашей стороны. Господь вас отблагодарил за то, что вы мне верно служили. Вашу семью уже отблагодарил Господь, всего лишь за верность. А сейчас вы эту верность ставите под сомнение. Вы уже выражаете недовольство моими решениями, хотя мы до сих пор не потерпели ни одного поражения. Я бьюсь с вами в одном строю четыре года, но сейчас вас не узнаю, Сэр Рауль. Дядюшки уже втянули вас в семейные интриги? Я наградил Леопарда, но он получил самую маленькую сеньорию, какую я только имел в наличии. Неужели вам и этого жалко?

– Сир, вы одарили меня сверх всяких заслуг, я отправлялся в этот поход с менее чем полусотенной свитой, а сейчас являюсь графом, на владения которого нет законных претендентов[75].

– Я в праве рассчитывать на ответную благодарность, граф?

– Всё, что будет в моих силах, Сир!

– Ваша семья теперь – это я и другие братья Ордена Героев. Из всех де Лузиньянов я доверяю только Ле Брюну и вам. Я не требую от вас отказать остальным родственникам в общении, просто помните – с ними можно говорить далеко не обо всём. Наша война только начинается, граф. Закончив свои дела на Святой земле, мы вернёмся в погрязшую в интригах, подлую Европу. Вернёмся, чтобы навести в ней порядок, который может не понравиться вашим родственникам. Чем меньше они будут знать о наших планах, тем легче нам будет их свершить. А пока я прошу вас, как брат прошу – не затевайте расколов. Найдите способ примириться с сеньором де Сидон. Спящий Леопард выполняет мою волю и действует к нашей всеобщей пользе.

– Сеньор де Сидон ведёт себя слишком надменно, Сир.

– Он лишь отвечает вам взаимностью, граф. С вашем братом он отлично поладил.

– Могу я задать вам вопрос, Сир?

– Почему я именно ему передал завербованных вами русов?

– Да, Сир.

– Вы не умеете воевать в пустыне, граф. Этого, кроме Леопарда, никто из нас не умеет.

– Но для чего нам воевать в пустыне, Сир? До сих пор мы отлично обходились без этого.

– Обходились, но не отлично, как вы выразились, а только от отсутствия другой возможности. Мы держим под контролем берег, лишь благодаря флоту. По сути, мы сидим в осаде. Нас держат в осаде даже не сарацины, а пустыня. Проклятая пустыня от Мараккеша до Индии. И эту осаду я намерен снять как можно скорее. Мы не удержим Иерусалим, просто оттеснив сарацин за Иордан. Чтобы спокойно вернуться в Европу, нам придётся отогнать их до самого Йемена.

– Никогда об этом не думал, Сир.

– Я тоже, граф. Но оказавшись здесь понял и переоценил очень многое. Вы, как впрочем и я – типичный европейский феодал, привыкший воевать рыцарской конницей, делая ставку на один сокрушительный удар. Но вы же сами видите, что здесь это не даёт желаемого результата. Помните наш разговор полгода тому назад, где мы обсуждали, что воюем неправильно?

– Конечно помню, Сир.

– Так вот, граф де Алеппо, для победы над неверными, нам, помимо русов, понадобится ещё и верблюжья кавалерия. Ваше графство и его окрестности населяет множество ассирийцев, призовите их на службу.

– Они трусы, Сир.

– Даже не пытайтесь превзойти в категоричности суждений и скоропалительности выводов своего старшего брата, граф Рауль, – усмехнулся Ричард. – Во-первых, они не все трусы, а во-вторых, их задачей будет не разгром основных вражеских сил, а снабжение наших, плюс разведка и зачистка подконтрольной нам территории от всякой бандитской сволочи. Скоро караваны из Индии в Европу будут ходить по нашей земле, а мы должны будем обеспечивать им защиту. Мы не сможем построить укрепление около каждого колодца в пустыне ещё как минимум лет сто, поэтому придётся использовать доступные средства. Ассирийцы не все трусы, равно как и не все де Лузиньяны храбрецы.