Стратег (СИ) - "Пантелей" - Страница 11

Вторая инновация была из области моды, хотя сам Ричард этого тогда не понимал, он стремился всего лишь к удобству, приказав пошить себе штанов с карманами, по типу джинсов, которые были несравнимо удобнее дурацких шоссов[48] и нечто отдалённо напоминающее берцы, с рифлёной подошвой из кожи носорога. Разумеется, и джинсы, и берцы пришлось украсить золотом, но это уже неизбежные издержки профессии. Король, как-никак, положение обязывает.

Наконец встал на костыли Гуго де Лузиньян, усохший поле ранения раза в полтора, но не потерявший ни капельки своей угрюмой циничности. Это было главное, мясо ещё нарастёт. Ричард велел готовиться к отъезду, но тут в Антиохию прибыл отряд Госпитальеров во главе с Великим Магистром. Жоффруа де Донжон вернулся от хашашшинов в Триполи, прождал там почти две недели и решил сам посетить Антиохию.

Великий Магистр Госпитальеров преклонил колено.

– Сир, вы творите воистину немыслимое, прошу принять наши самые искренние восхищения.

– Встаньте, брат мой. – Ричард обнял поднявшегося Госпитальера за плечи. – У вас тоже было не так много шансов вернуться живым. Ещё неизвестно, кто рисковал больше. Лично мне кажется, что махать мечом гораздо безопаснее, чем договариваться с ядовитыми змеями. Докладывайте.

Рассказ госпитальера был похож на приключенческий роман с лихо закрученным сюжетом. Сначала посольство приняли и достойно разместили, после взятия Маликом Антиохии поместили под стражу, после разгрома Малика Ричардом снова обласкали, Великий Магистр был даже удостоен аудиенции у самого Рашид ад-Дин ас-Синана, старца горы. Старец, впечатлённый подвигами Ричарда, не только приветствовал возможное перемирие, но и допустил возможный временный союз против султаната Айюбидов[49]. За это они требовали свободный и безопасный допуск своих купцов в Лаодикею[50] и Триполи, но при этом соглашались платить все установленные налоги на общих основаниях, то есть, как и христиане.

Некий смысл в таком союзе был. Хашашшины, они же сирийские низариты-исмаилиты, представляли радикальную ветвь шиитского ислама и главным врагом для них были мусульмане-сунниты, а не христиане. Внутренний религиозный раскол породил в исламе две непримиримо враждующие стороны и эту вражду вполне можно было использовать в своих интересах, но методы их войны были для Ричарда неприемлемы. На союз с обществом тайных убийц, он согласится не мог. Хотя он уже и не был тем упоротым чистоплюем, но такой альянс бросил бы тень на все его свершения. Кроме того, после взятия Иерусалима он планировал завоевание Египта и Сирии, а значит хашашшины окажутся в полном окружении христианскими владениями и им это очень не понравится.

– Вам удалось удивить меня, Сэр де Донжон – задумчиво произнёс английский король – Откровенно говоря, я думал, что с вами даже разговаривать не станут. Вам придётся вернуться в Масьяф[51] и продолжить переговоры.

– Вы пойдёте на такой союз, Сир? – изумился Ле Брюн.

– Нет, конечно, зачем он нам, – усмехнулся Ричард. – Но обсуждать его мы обязательно будем. Как можно дольше, желательно до самого взятия Иерусалима. А вот перемирие нужно заключить немедленно, пусть торгуют. Торговля – это дело опасное, она очень быстро превращает воинов в никчёмную гражданскую сволочь. Ваша задача, Сэр де Донжон, как можно лучше изучить возможности хашашшинов. Должны же мы понимать – с кем заключаем союз. Львы не заключают союзов с баранами, пусть сначала докажут, что у них есть клыки и когти. Эта информация нам очень пригодится в будущем. Если у нас всё получится, Масьяф отойдёт вашему ордену, чудное местечко, отлично подходит для лечебницы. В подарок Старцу отвезите саблю Малика аль-Адиля. Этот подарок даст ему понять, что этот союз нужен ему, а не нам, без всяких обидных слов, и заодно взбесит сарацин. Они называли Малика Меч Веры… А уж как затянуть переговоры – вам на месте будет виднее.

– Будет исполнено, Сир, – поклонился Госпитальер. – Могу я поинтересоваться – что это на вас надето?

– Это называется штаны. В таких штанах Тор воевал с великанами. И судя потому, что никаких великанов не осталось, он их всех уничтожил.

– Тор – языческий бог, Сир. Церковь…

– Я знаю, что думает церковь про Тора, Сэр де Донжон. Но тут она ошибается, Тор не бог, а асс. К тому-же штаны – это просто одежда. Христос ведь и шоссов не носил, не так ли?

– Так, Сир. Вы не будете против, если я закажу себе такие же штаны?

– Мой портной к вашим услугам. Что-нибудь ещё?

– В Триполи евреи продают какие-то чудные листки с вашим эдиктом об учреждении Ордена Героев, Сир.

– Дорого продают?

– По шиллингу, Сир.

– И что, покупают? – искренне удивился Ричард.

– Покупают, куда деваться. Хотели ограбить, но у них охранная грамота и граф Триполи запретил, Сир, – печально вздохнув, пожаловался Госпитальер.

– Молодец, де Дампьер. Вы получите сто листов с этим эдиктом для ознакомления с ним братьев Госпитальеров. А с евреев придётся довзыскать… Это уже наглость – так наживаться на своём короле. Занимайтесь переговорами, Магистр, я вами очень доволен.

Антиохию Ричард покидал со спокойным сердцем. Ле Брюн был ещё слаб, но войско княжества, почувствовавшее вкус победы, первой для них за многие годы, больше не боялось сарацин, их теперь предстояло скорее сдерживать, чем науськивать.

По итогам войны признали достойными принятия в Орден Героев больше сотни новых братьев, причём только половина из них были бедными дамуазо, остальные вполне обеспеченными сеньорами. Бедных обеспечил Гуго де Лузиньян, князь Антиохии, граф де Ла Марш, одарив каждого тридцатью марками серебра, помимо доли в добыче, и передав Ордену замок в Хариме. Добыча, кстати была неплохая, ведь Лаодикею ограбили за предательство буквально до исподнего. Прилично обобрали и жителей Антиохии, этих уже за трусость. Наконец-то война начала сама себя кормить.

Путь от Антиохии до Яффы занял у Ричарда целый месяц. По дороге он инспектировал все укрепления и их гарнизоны, ведь теперь это были его владения и подданные, пока не де-юре, но уже де-факто. Принятия оммажа от князя Антиохии и графа Триполи он отложил по политическим соображениям. И де Дампьер, и де Лузиньян и так были его вассалами, как герцога Нормандии, а вот принять у них оммаж за восточные владения было лучше в качестве Иерусалимского короля.

На три дня Ричард задержался в Триполи, где уже окончательно оправившийся от раны коннетабль Шампани в хвост и гриву гонял своих зажиревших новых вассалов, ещё на три в Сен-Жан д’Акр, где пообщался со своими женщинами и получил новости из Европы, в том числе письма из Рима от Великого Магистра Тамплиеров и архиепископа Солсбери. И Робер де Сабле, и Губерт Готье писали, что Папа встретил их очень радушно, Великого Магистра утвердил[52] без звука, к новости об учреждении светского ордена отнёсся внешне благожелательно, хотя она ему вряд ли понравилась, а архиепископ сообщал, что денег Святой Престол выделит, как минимум компенсирует затраты на наёмников, однако буллу об осуждении короля Франков Папа отказался выпускать категорически, лицемерно заявив, что церковь не должна вмешиваться в мирские споры между добрыми христианами. Ричарда это более чем устроило, ведь мирские споры не всегда будут в пользу Филиппа-Августа, вот тогда он эти слова Папе и припомнит, а пока пусть платит, подлый трус. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

В лагерь под Яффой, в котором Ричарда ждал уже не шатёр, а хоть и маленький, и деревянный, но замок, он прибыл за две недели до Рождества. Крестоносцы устроили своему вождю настоящую овацию и даже мини триумф. Арку на месте гибели Генриха Шампанского ещё не достроили, но к прибытию короля её временно перекрыли деревом и задрапировали шёлковыми тканями. В лагере устроили перепланировку и теперь от королевской ставки на восток тянулась настоящая виа, проходящая под аркой и символично начинающая дорогу на Иерусалим, теперь зажатую между двумя новыми фортами, обильно насыщенными метательной артиллерией.