Гибельный тупик - Дик Филип Киндред - Страница 15

— А мне кажется, что надо, — возразила ему Мэгги Уолш, — попросить мистера Толлчифа составить молитву, раз он добился такого быстрого успеха в исполнении своей предыдущей просьбы. Очевидно, он знает, к каким выражениям лучше всего прибегнуть.

— Ступайте к Толлчифу, — сказала Бэббл. — Он сейчас, наверное, перетаскивает свой скарб с ялика в отведенное ему жилое помещение. Кто-нибудь должен его найти.

— Я пойду, — отозвался Сет Морли, встал и вышел из комнаты для собраний в темноту быстро опустившейся на планету ночи.

— Это была очень неплохая мысль, — услышал он слова Бэббла и голоса других, к нему присоединившихся.

Оставшиеся в комнате для собраний хором одобряли предложение Мэгги Уолш.

Он продолжал идти, осмотрительно выбирая свой путь — в этом все еще незнакомом ему поселке так легко заблудиться. Может быть, мне следовало упросить, чтобы со мной пошел кто-нибудь еще, засомневался было он. В одном из домиков впереди виднелся свет в окне. Может быть, он как раз здесь, решил Сет Морли, и направился к входу.

* Бен Толлчиф выпил все до дна, зевнул провел пальцами по горлу, зевнул еще раз и нескладно поднялся. Пора идти, так сказал он самому себе. Я все-таки надеюсь, подумал он, отыскать в темноте свой ялик.

Он вышел наружу, ступил на посыпанную гравием дорожку и медленно побрел в том направлении, где, как он считал, должны были находиться ялики. Почему это нигде здесь не горят фонари наружного освещения, не без удивления подумал он, но затем догадался, что другие поселенцы были слишком заняты, чтобы включить фонари. Поломка передатчика настолько отвлекла всех их, что они забыли обо всем остальном, и это было вполне понятно. Почему же это меня там нет, вдруг задался он важным вопросом. Я, что, не принадлежу к этому коллективу людей? Но эти люди еще не составляют коллектив — это пока совокупность ориентированных только на самих себя индивидуумов, непрерывно донимающих друг друга своим визгом и воплями. Находясь в их компании, он испытывал ощущение, будто нет у него здесь, ничего такого, что связывало бы его с другими. Он чувствовал себя затесавшимся среди них бесполезным бродягой, а между тем все его естество жаждало работы, физической нагрузки; вот как раз сейчас подобное побуждение вытолкнуло его из комнаты для собраний и привело туда, где он жил, а теперь оно же побудило его брести сквозь ночную тьму в поисках своего ялика.

Впереди тьму ночного неба заслонило нечто еще более черное, что по мере приближения стало принимать смутные человеческие очертания.

— Толлчиф?

— Да, — ответил он. — Кто это?

— Морли. Меня послали за вами. Хотят, чтобы именно вы составили молитву-прошение, поскольку вам сопутствовала такая крупная удача всего лишь пару дней тому назад.

— Не ждите от меня составления просьб, — жестко отрубил Толлчиф и еще плотнее сцепил зубы от испытываемой им горечи. — Смотрите, куда завела меня эта последняя моя просьба — теперь я застрял здесь вместе со всеми вами. Не обижайтесь, я только хочу сказать… — тут он как-то неопределенно мазнул рукой. — Это очень жестоко и совсем негуманно таким-то вот образом откликнуться на мое прошение, учитывая сложившееся здесь положение. Ведь это все было заранее известно.

— Я разделяю ваши чувства, — сказал Морли.

— Почему вам это не сделать самому? Вы совсем недавно встречались со Странником, прибегнуть к вашим услугам было бы гораздо умнее с их стороны.

— Я не силен в прошениях. И я ведь не вызывал к себе Странника. Это он сам явился мне.

— Вы не против вместе со мною пропустить пару рюмочек? — спросил Толлчиф. — А после этого, может быть, подсобите мне перетащить мое барахло в комнату, а там посмотрим, что будем делать дальше.

— Мне самому надо перетащить свои пожитки.

— Оригинальное отношение к самой мысли об оказании взаимопомощи.

— Если бы вы помогли мне…

— Мы еще встретимся позже, — сказал Толлчиф и продолжил нетвердой походкой начатый им маршрут, держась в темноте за стены и то и дело спотыкаясь, пока вдруг, неожиданно для самого себя, не уткнулся в зазвеневший от удара металлический корпус. Ялик. Он все-таки нашел то место, что искал. Теперь оставалось только выяснить, какой из яликов его собственный.

Он оглянулся — Морли и след простыл, он был совершенно один.

Почему этот парень не захотел мне помочь, спросил он у самого себя. Ведь мне никак не обойтись без помощника, если я захочу перетащить все эти коробки. Ну-ка, поглядим, подумал он. Если б я сумел включить посадочные огни ялика, я мог бы все отчетливо разглядеть. Он отыскал штурвал запорного механизма, повернул его, рывком распахнул дверь. Автоматически включилось дежурное освещение, теперь он уже мог хоть что-то видеть. Наверное, я возьму только одежду, туалетные принадлежности и свой экземпляр «Библии», так решил он. И буду читать «Библию», пока совсем не усну. Я очень устал. Пилотирование ялика вконец меня вымотало. А тут еще и поломка передатчика. Полный крах.

С чего это я попросил у него помощи? Ведь я его совсем не знаю, да и он меня едва ли знает. Перетаскивать собственное барахло — это моя личная проблема. У него достаточно своих забот.

Он подхватил коробку с книгами и стал тащить ее со стоянки яликов в направлении — он надеялся, что выбрал его, в общем-то, верно, — своего жилья, надо где-нибудь раздобыть карманный фонарик, решил он, бредя вперевалку, сам не зная куда. И, черт побери, я забыл выключить посадочные огни… Все идет как-то наперекосяк, понял он. Не лучше ли уж вернуться и присоединиться к остальным? Или вот дотащу одну только эту коробку, потом дерну еще рюмку-другую, а к тому времени, возможно, большинство из них уже покинет комнату для собраний и сможет мне помочь. Ворча себе под нос и потея, он все-таки добрался по посыпанной гравием дорожке до темного, не подающего каких-либо признаков жизни строения, которое давало кров обитателям поселка. Все окна были темными. Значит, все еще продолжают совместные попытки состряпать приличествующее сложившейся ситуации прошение. Одна мысль об этом вызвала у него непроизвольный смех. Они, наверное, будут корпеть над этим текстом, придираясь друг к другу, всю ночь, решил он, и снова рассмеялся, но на этот раз уже с нескрываемым злорадством.

Свое собственное жилье он отыскал только благодаря тому факту, что дверь в него была распахнута настежь. Войдя внутрь, он выронил коробку с книгами на пол, тяжело вздохнул, выпрямился во весь рост, включил все лампы…, и вот так, стоя, внимательно обследовал крохотную комнатенку, в которой были только туалетный столик и кровать. Кровать ему не понравилась: она показалась ему маленькой и жесткой. «Боже ты мой», только и вымолвил он и присел на кровать. Вынув несколько книг из коробки, он стал дальше рыться в ее содержимом, покуда не наткнулся на бутылку виски «Питер Доусон». Отвинтил крышку и с торжественным видом сделал несколько глотков прямо из горлышка.

Через открытую настежь дверь хорошо просматривалось ночное небо. Он заметил, как тускло мерцают звезды в неспокойной атмосфере планеты, затем небо на какое-то мгновенье прояснилось. В плотной атмосфере этой планеты, подумал он, нелегко различать созвездия.

Неожиданно, в дверях, закрыв от его взгляда звезды, возникло нечто серое, огромное и бесформенное.

Оно держало что-то вроде трубы и направило эту трубу прямо на него. Он увидел телескопический прицел на трубе и спусковой механизм. Кто это? Что это? Он весь напрягся, стараясь получше присмотреться, и тут услышал слабый отрывистый хлопок. Серая тень отодвинулась в сторону, и снова в дверном проеме появились звезды. Но теперь они стали совсем другими. Он увидел, как две звезды столкнулись одна с другой, вызвав яркую вспышку новой звезды. Она загорелась на фоне ночного неба, как ракета, а затем, он и это заметил, начала быстро гаснуть. Он наблюдал, как она из яркой огненной сферы стала превращаться в тусклый шар мертвого железа, а затем увидел, как и он, охлаждаясь, совершенно померк. Вместе с этой звездой стали гаснуть и другие звезды по соседству. Он видел, как силы энтропии, любимый метод, к которому столь часто прибегает Форморазрушитель, сжимают звезды в тусклые красноватые угольки, а затем превращают и вовсе в бесплотную пыль. Пелена тепловой энергии однородной массой накрыла весь мир, а с ним — и ту странную небольшую планету, к которой он отнюдь не испытывал любви, не испытывал впрочем потребности в этом чувстве вообще.