Абиссинец (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич - Страница 12

Сегодня докладывал Букин в абиссинской форме с золотой вышивкой на воротнике рубахи и по краю белой шамы. Я довольно точно угадал диспозицию, войска раса Микаэла уже четыре дня отстреливают водоносов, но не исключено что майор Гальяни послал гонца с просьбой о помощи и передвижение Баратьери связано с деблокадой форта Мэкеле, тогда сил кавалерии не хватит и нам придется отступить. Дальше геразмач Андрэ, как теперь стали называть штабиста, рассказал об успехе операции возле Амба-Алаге, проведенной согласно разработанному фитаурари Александром плану — тут все посмотрели на меня, а я поклонился публике. Букин продолжил, перечислив трофеи и потери — свои и противника, все удивленно зашушукались и уж когда объявил о решающей роли в сражении горстки «Георгис ашкеров», то общему удивлению не было конца. Многие поворачивались к Мэконныну, но тот лишь кивал головой, соглашаясь со словами геразмача Андрэ. Дальше Букин перешел к предполагающимся действиям. Негус остановил его и дал по-очереди высказаться азмачам.

Большинство было за то, чтобы немедленно послать гонца к Баратьери о начале переговоров. Несколько человек было за то, чтобы отойти к горам Гондора и соединиться с армией императрицы Таиту Бетул. Цель — собрать все силы в один кулак и быть готовыми отступить в горы, если не удастся сдержать наступление итальянцев.

— А что думает фитаурари Александр? (ну прямо тов. Сталин: «А что думает товарищ Жюков?»).

Товарищ Жуков, то есть я, ответил:

— Если мы пошлем гонца с просьбой о переговорах, значит мы не уверены в своих силах и наша победа при Амба-Алаге — случайность (мы вроде как сами это признаем). Отношение будет соответствующим: либо «выкручивание рук» с требованием невозможного (а вдруг согласятся), либо затягивание переговоров и сбор подкреплений. Еще пару пароходов с подкреплением из Италии и противостоять этой силе будет невозможно. Судя по всему, на берег уже выгружена бригада с артиллерией, причем, неизвестно, какой. Пока у противника были горные орудия малого калибра, впрочем, как и у нас, а если это будут полноценные полевые орудия — их шрапнель снесет наши отряды лучше, чем это сделают пулеметы.

Поэтому я предлагаю — немедленно выступать навстречу силам генерала Баратьери. Форт Мэкеле обойти, отставив его в блокаде силами резерва, все равно резерв надо подтянуть к основным силам, не оставлять же его на расстоянии недельного перехода.

Северная армия будет прикрывать нас слева и тоже выдвинется вперед, чтобы у противника не возникало желания обойти нас с нашего левого фланга. С правого фланга нас прикрывает пустыня, но туда тоже надо посылать дозоры, вдруг итальянцы совершат невозможное и обойдут нас по пустыне — недооценивать противника нельзя, пусть многие господа генералы и считают европейцев изнеженными, но они уже показали свое желание отступать от этих неженок вглубь страны, оставляя свою территорию, которую еще потом надо будет отвоёвывать кровью.

Один из генералов спросил, почему я так спешу, люди раса Мэконнына устали, им надо отдохнуть и набраться сил.

— Люди дэджазмача Мэконнына устали, спору нет, там были и мои люди, на которых легла основная тяжесть боя, но спроси я их и они завтра утром готовы выйти со мной вперед и я готов возглавить авангард, что и означает мое воинское звание фитаурари. И мои казаки, которых вы называете «Георгис ашкеры», все пойдут за мной — и те, кто вернулся из похода, тоже, кроме раненых, конечно. Но остальная абиссинская армия, которая здесь уже месяц ничего не делает, тоже сильно устала сидеть на заднице? Не пора ли размяться в чистом поле, господа генералы? Меня больше сейчас интересуют две вещи. Первое, как бы Баратьери не смял заслон раса Микаэла у форта Мэкеле и второе — как бы перехватить высадившуюся бригаду на марше, не дав ей развернуться. Потому что бригада свежих войск, усиленная артиллерией, это не сомалийско-эритрейские черные батальоны, которые разбегутся, услышав пулеметы, а гораздо хуже, несколько выстрелов из орудия — и пулемет с расчетом замолчал навсегда. Поэтому я бы просил Негуса Менелика разрешить мне с моими людьми грубокий рейд в тыл противника вместе с расом Микаэлом, чтобы перехватить подкрепление врага и не дать ему усилить генерала Баратьери. В случае успеха мы вообще можем окружить противника, отрезав его от путей снабжения и заставить сдаться. Но, в любом случае нам нельзя допустить объединения сил итальянцев и высадки новых подкреплений.

Я закончил свою речь и поклонился сначала негусу и дэджазмачу, а потом и господам генералам, стоявшими в молчании вокруг стола. На этот раз повисла тишина, которую нарушил Негус.

Приказываю — быть по сему. Расу Александру со своими людьми завтра выступить в поход к форту Мэкеле, вслед за ним резервным силам сменить осаждающие форт части. После объединения сил раса Александра и раса Микаэла командовать отрядом будет фитаурари Александр. Остальная армия, снимается из лагеря и следует по дороге к форту Мэкеле. К Северной армии послать гонца, чтобы они выступали на направление Аксум — Адуа.

Закончили и я поехал к казакам — там делили деньги. По традиции, деньги за трофеи получали все, даже те, кто в бою не участвовал: сегодня повезло тебе, а завтра с тобой поделятся те, кому повезет завтра. Деньги делились на доли или паи: атаман получал пять паев, есаул — четыре, офицеры — по три, унтера — два, рядовые казаки — один пай. Семьям убитых полагалось десять паев, тяжело раненым — пять, средне и легко раненым — два. Кроме того, взявшим особо крупные трофеи, а к ним относились генерал и пушки, выделялась ровно половина той суммы, что была заплачена, еще до деления на паи и уже трое казаков получили по горсти золотых. После этого паи складывались и общая сумма делилась на количество паев. Всего получилось 1420 золотых, которые делились на 69 паев — получалось по 20 монет на пай, разница в десятых долях шла на «чихирь обчеству», то есть на выпивку, которой не было, но я принес с собой «набулькать» спирту, уже разведенного — хватило грамм по семьдесят. Выпили за удачный поход, что все живы вернулись и с трофеями. Потом поели жареной баранины с лепешками, запив чаем,

— Колючку завариваем, — пожаловался один из казаков, — нет тут чаю, наш кончился, а купить негде, кофею вон мешок притащили, а куда нам этот кофей, мы его не пьем. За чаем Прохор, которому я вынимал пулю из спины, оказывается, это он взял в плен генерала, в десятый раз рассказывал, как все было. А было вот как: «Ну прямо как тогда, в пустыне, когда против дикарей воевали», — вспомнил Прохор достопамятный эпизод.

Заняв позицию у выхода из распадка Амба-Алаги, казаки и спешенные с мулов пехотинцы Мэконнына полдня ждали итальянцев.

— Намаялись уже по солнышку-то лежать, — вспоминал Прохор, — зато солнышко с юга светило нам в спину, а итальянцам — в глаза.

Конница раса прошла ущелье и рассредоточилась по сторонам, замаскировавшись (да спать они легли, подумал я). Через три часа на горизонте показалась пыль — шли батальоны Аримонди. Казаки с гранатами полезли на кручу и заняли позиции сверху с обеих сторон, чтобы итальянское охранение не прошло, но охранение у итальянцев отсутствовало: впереди они видели орду дикарей, преграждавших им выход из ущелья. Аримонди дал команду изготовиться к стрельбе. В это мгновение ашкеры Мэконнына дали залп и упали на землю, перезаряжая винтовки, когда пороховой дым рассеялся по изготовившимся к стрельбе берсальерам ударил пулемет, спрятанный до этого за спинами «дикарей». Для итальянцев это было полной неожиданностью, да еще сверху полетели гранаты, прямо в гущу основной толпы итальянской пехоты, заорали раненые люди и мулы.

Общей паники еще добавил второй залп «муловых ашкеров» Мэконнына: стреляли они неточно, зато кучно и пули летели прямо в итальянцев не хуже, чем из пулемета. За это время Бяков успел зарядить новую ленту и когда дым стал пореже, опять начал косить берсальеров и они побежали назад, к входу в ущелье а там их начали забрасывать дротиками собравшиеся всадники, не давая покинуть поле боя. Видя безвыходность ситуации, итальянцы подняли руки, но тут местные их стали резать кривыми саблями. Пришлось вступиться казакам и они встали кругом, защищая пленных, — к этому моменту гранатометчики уже спустились с горы. Воспользовавшись суматохой, Аримонди с двумя офицерами попытались улизнуть. Одного офицера ранили дротиком, другой сдался, когда Прохор на скаку из винтовки ранил его лошадь, после чего Прохор и еще один кавалерист Мэконнына стали преследовать Аримонди у которого была хорошая лошадь и он, скорее всего, оторвался бы от преследователей. Но, в какой-то момент. Прохор оказался рядом с генералом и тот выстрелил в него из револьвера, а потом пальнул и в гвардейца раса, после чего гвардеец отстал: дротики кончились, а стрелять на скаку из своего «мультука» он не умел. Прохор повис в стременах, перекинув тело на другую сторону, имитируя, что он — убит и тем самым спасся от второй револьверной пули. Генерал решил перехватить поводья лошади казака — без запасной лошади в пустыне уйти сложнее, особенно если будет погоня. В этот момент Прохор подтянулся в стременах и ударил рукояткой шашки Аримонди по темечку.