Солнечная кошка (СИ) - Хаан Ашира - Страница 63

— Да ты и раньше все понимала, не наговаривай на себя, — вздохнула Инночка. — Просто любила этого недоумка.

Я обняла ее еще раз, чувствуя, как встает на место недостающий кусочек сердца, будто деталь пазла. Мне было плохо без нее.

— Ты просто была рядом на случай, если я перестану тупить?

— Конечно. Разве не так поступают настоящие подруги?

— Ох, Ин…

Я точно не заслуживаю таких друзей. Как она, как Пашка, как Рената. За что они меня только любят?

— Куда ты дела Артема, кстати? Закопала в огороде? — поинтересовалась Инночка, устраиваясь на краю клумбы, будто это самое удобное место для таких разговоров.

Хихикая, я пересказала ей позорную исповедь Артема и последующую страстную оргию с участием Алины. И то, как она там продолжилась без меня. И без ключа от спальни.

— Ты больная! — восхищенно проговорила Инночка.

Я пожала плечами:

— Зато он натрахается вдоволь.

— Но этого мало! — кровожадно заявила подруга. — Надо как следует отомстить! Давай сюда ключ. Скажешь, что потеряла. Что бы еще придумать коварного?

— Знаешь… — я откинула голову, глядя в бархатную синеву. — Мне уже так похуй…

— Мне — нет! — отрезала она. — Но я и без тебя справлюсь.

— Давай лучше музыку слушать. Это самый крутой подарок на день рожденья за всю мою жизнь.

— То есть мой чехольчик для телефона с мумми-троллями тебе меньше понравился?! — насупилась Инночка и ткнула меня кулаком в плечо.

Я расхохоталась и снова обняла ее.

Определенно, мой двадцать второй год начинался весело и многообещающе.

«Горькие травы» играли уже больше часа, и, кажется, пока не собирались останавливаться. Это был прямо полноценный концерт, даже круче, чем тот, в саду «Эрмитаж».

Пирожные были вкусными, лимонад, который нам принесли — еще вкуснее, и мы с Инночкой периодически начинали ржать как ненормальные, до хрюканья, рассказывая друг другу, как удивится Артем, закончив шпилить Алинку и попытавшись отправиться в ванную. Изображали его в лицах и закатывались как двенадцатилетние.

Алину, конечно, было немного жаль. Но зато какая будет отличная прививка от этого мудака! Вряд ли она после этого всего подойдет к нему ближе, чем на сто метров. Не попадется как я.

Я тайком трогала молчаливый телефон в кармане, но при мысли о том, чтобы его включить, сердце сжималось и дух захватывало от сладкого ужаса.

Нет! Нет! Не сейчас!

Но уже раскрученное колесо судьбы нельзя было поставить на паузу.

После очередной песни солистка замолчала, отошла в глубину сцены. Может быть, попить воды, а может — объявить последнюю песню? Но, вернувшись, она веселым голосом сказала:

— Минутку. У нас тут важное объявление. Только я не вижу именинницу, в честь которой эта чудесная вечеринка. Ярина, да? Покажись, Ярина.

— Иди! — пихнула меня в спину Инночка.

Смущенная всеобщим вниманием, я прошла через толпу к сцене, но Айна вдруг отступила вглубь, а к микрофону вышел… Стас.

Я ахнула, тут же захлопнув рот ладонями.

Он был прекрасен. Просто великолепен, как всегда. Высокий, стройный, в расстегнутой белой рубашке с закатанными рукавами и черных брюках, с небрежно растрепанными волосами и вечным штормом в серых глазах.

Самый красивый. Самый лучший.

Он подмигнул мне и ухватился за стойку микрофона:

— Простите. Вот вы все… — он обвел рукой собравшийся перед сценой народ. — Журналисты, да? Поднимите руку, кто журналист.

Стоящие группками мои однокурсники и гости, посмеиваясь, подняли руки — и их было много, ох, много!

— О-о-о-о… — протянул Стас. — Да у вас тут гнездо! Так вот. Ярина, иди сюда. Ближе. Ближе. — Он подмигнул мне. — Вот тут встань.

Я послушно дошла до пятачка у самой сцены.

Он выпрямился, раскидывая руки в стороны и торжественно объявил:

— Официальное заявление — я люблю эту девушку!

Я взвизгнула, пряча лицо в ладонях. Со всех сторон раздались радостные вопли, свист, ободряющие крики: «Молодец, мужик!»

Стас отцепил микрофон от стойки, подошел к краю сцены и присел на корточки.

Я подошла поближе на подгибающихся ногах.

— И прошу ее выйти за меня замуж… — сказал он тихо. Но в микрофон. И протянул мне ладонь. Я вложила в нее свои пальцы и ощутила легкое пожатие. — Кто напечатает эту новость к утру — получит от меня премию.

Не глядя, протянул микрофон Айне и спрыгнул, сразу заключая меня в объятия.

— Фигасе девка популярная, второй жених за день, на части рвут! — восхитился незнакомый пьяный голос где-то за моей спиной.

— Иди ко мне, — сказал Стас, и в облачных глазах сверкнуло солнце. — Люблю тебя невозможно, Кошка моя.

А у меня горло перехватило, я даже ответить ничего не смогла.

Но он не требовал ответа. Он его и так знал.

Склонился ко мне, целуя так… словно до него меня никто не целовал. Стирая их всех из памяти и из жизни.

— Поехали отсюда? — предложил хрипло и тихо. — Или я недостаточно опозорился?

— А как же мой торт? — жалобно спросила я. — Со свечками!

— Ждет тебя у нас дома. И ни с кем не надо делиться.

— Все мне одной?

— Нам двоим, жадная кошка.

— А фейерверки?

— Хочешь? — поднял бровь Стас. — Меня или…

— …фейерверки? — засмеялась я. — Тебя!

Я прижалась к нему такая счастливая, что сердце просто вытекало из груди, расплавив грудную клетку.

Интересно, можно ли умереть от счастья?

Он взял меня за руку и повел к стоянке.

Я обернулась, ища Инночку взглядом. Она показала мне издалека большой палец и помахала ключом от спальни. К ней подошел Пашка и что-то спросил. Инночка обернулась к нему… а что было дальше, я уже не видела, потому что через три минуты белый мерседес уже увозил меня домой.

Я сидела рядом со Стасом — красивым, невероятным, моим, и улыбалась как дура, любуясь его профилем. Он время от времени косился на меня и тоже с трудом прятал улыбку.

Через люк в крыше в салон врывался ветер, пахнущий летом, горькими травами и солнечным июньским вечером.

Или солнечным июньским счастьем?

Наверное, это одно и то же.

69. Самое важное молчание

Стас зарулил на стоянку у дома, я отщелкнула ремень безопасности, он тоже… но вместо того, чтобы выйти из машины мы вдруг потянулись друг к другу — руками, губами, всем. Нам вдруг стало мало просто быть рядом, мы слишком соскучились. И добрые полчаса целовались в машине, хотя в доме это было бы делать гораздо удобнее.

— Идем… — сказал Стас мягко, наконец отстраняясь.

Открыл мне дверь, помогая выйти, и крепко взял за руку.

Обрадованные собаки, которые все это время терпеливо пережидали, когда мы нацелуемся, подбежали и стали тыкаться в колени мокрыми носами. Я засмеялась, попытавшись увернуться, но полубигль подпрыгнул и все-таки ткнулся еще и в щеку. Внутрь они не пошли — там нас перехватил кошачий патруль и, скользя тихими тенями по сумрачному дому, проводил до кухни.

Стас отвлек их свежим кормом, а сам достал из холодильника огромный — реально огромный! — шоколадный торт, утыканный двумя десятками свечек.

Двумя десятками и одной! Я пересчитала.

Он щелкнул зажигалкой, и полумрак кухни озарил живой огонь.

— Загадывай желание, — кивнул он, устраиваясь с противоположной стороны стола.

Я посмотрела на торт в затруднении.

Даже и не знаю.

Вроде уже все сбылось, даже и мечтать толком не о чем.

Хотя…

Я улыбнулась и дунула — и одновременно, со своей стороны, дунул и Стас.

У свечек не было ни единого шанса!

— Ты снова мне помогаешь исполнять желания, — улыбнулась я. — А говорил, что закончил карьеру джина.

— Я на полставки джин, на полставки инкуб, — хмыкнул Стас. — Совмещаю.

Торт никак не поддавался ножу, как я ни старалась, и он встал, обогнул стол и отодвинул меня, занявшись истинно мужским делом — разрезанием именинных тортов.

— Почему ты передумал меня скрывать? — спросила я прямо под руку.