Сердце мексиканца (СИ) - Хаан Ашира - Страница 22

Она пожала плечами, подхватила свои вещи, которые надо было завтра закинуть в стирку, и направилась к своей половине комнаты. Это дало Сантьяго время прийти в себя, стереть пролитое пиво и накинуть простыню на нижнюю часть тела.

— Как все прошло? — вежливо поинтересовалась Аля, останавливаясь у кровати в замешательстве.

Она уже привыкла, что они укладываются спать по отдельности, разворачиваются спинами друг к другу и быстро вырубаются. Сегодня же Змей пока не планировал ложиться, да и она все еще на нервах и вряд ли быстро заснет.

Просто лежать рядом в одной постели как-то провокационно.

Чем заниматься, о чем разговаривать?

— Бывало и хуже. — Он не смотрел на нее. Пил свое пиво, ощутимо расслабляясь с каждым глотком, глаза становились все более осоловелыми. — Бывало и лучше.

Такой он разговорчивый. И столько сразу информации.

Аля села на кровать спиной к нему и тут же ощутила, как по позвоночнику сверху вниз, до натянувшейся на бедрах ткани, прокатилась знакомая тяжесть взгляда. Но когда она обернулась на Сантьяго, он безразлично пялился в стену. Вряд ли ему сейчас есть дело до ее прелестей. После напряженных переговоров последнее, что хочется — набрасываться на кого-то в приступе страсти.

Она чувствовала растущую между ними неловкость, и каждый жест делал только хуже. Мышцы деревенели. Аля завернулась в простыню, отчаянно жалея, что здесь нет нормального одеяла, под которым можно было бы спрятаться, легла, сдвинувшись на самый край кровати, подальше, как в первую ночь и закрыла глаза.

Сантьяго сделал еще глоток пива — в тишине спальни любой звук казался слишком громким. Аля пошевелилась, устраиваясь поудобнее, и ей стало неловко от того, сколько шума она производит. Словно специально пытается обратить на себя внимание. Она замерла, стараясь дышать потише, но это совершенно не помогало уснуть. И чем дальше, тем хуже — она то и дело сглатывала, понимая, что это тоже не остается незамеченным. Уже и дыхание казалось ей слишком громким.

— Сантьяго… — тихо сказала она, не поворачиваясь. — Зачем ты поселил меня в своей спальне?

Это был опасный провокационный вопрос, но Аля уже устала ждать, бояться, чувствовать это напряжение между ними и не понимать его природу. Если он хотел ее трахнуть, то пусть уже трахнет поскорее, чем мучить ежевечерним ожиданием.

Он выдержал такую долгую паузу, что Аля уже думала: не ответит. Мужчины освоили этот фокус в совершенстве — молчать на прямой вопрос.

— Потому что… — начал он сипло, но откашлялся и продолжил: — Иначе была бы поножовщина.

— Из-за меня?

— Я оставил Хесуса за главного, и он не справился. Позволь я ему единственному иметь здесь женщину, это стало бы первым поводом к бунту.

— И поэтому отнял меня, как игрушку у провинившегося малыша? — Аля приподняла голову от кровати и обернулась к нему.

— Он должен понять, почему я это сделал, — Сантьяго глотнул еще пива.

— А ему самому ты не сказал, почему так поступил? — удивилась Аля.

Он качнул головой, все так же не глядя на нее.

Практически демонстративно.

Аля не привыкла так разговаривать.

— Тогда с чего он вдруг поймет?

— Он взрослый человек, — отчетливо скрипнул зубами Сантьяго. — Которому я доверял достаточно, чтобы оставить на своем месте.

Аля не выдержала и повернулась к нему окончательно, села, оперевешись на спинку кровати. Надо же, оказывается в мексиканских бандах те же самые проблемы управления и мотивации, что и в московских офисах! И такие же упрямые начальники, построившие бизнес своими руками и уверенные, что у подчиненных в голове то же самое, что у них.

— Но когда он не справился, наказал его, как мальчишку! — бросила она, разгорячившись. Ее уже мало волновало, что вообще-то она спорит с настоящим бандитом, который провел последние несколько часов в компании самых опасных людей в этой части страны.

— Он и есть мальчишка, — усмехнулся Сантьяго.

Он изменил расслабленную полулежачую позу — повернулся на бок, оперевшись на локоть и с искрящимся в глазах любопытством посмотрел на Алю.

— Ты непоследователен! — горячилась она. — Либо он мальчишка, и тогда кроме наказаний, ты должен объяснить ему, что не так и как надо правильно! Либо взрослый, и тогда ты не можешь что-то у него отбирать! Или кого-то!

Аля резко села, упираясь кулаками в кровать и не отводя сверкающего взгляда от темных глаз Сантьяго.

— Я должен был устроить поединок за тебя? — ехидно сощурился он. Похоже, ее эмоциональность начала заводить и его. — И заодно за место лидера?

— Может быть, решить, что я тоже взрослый человек, и отпустить меня? — совсем обнаглела Аля. — Я уж как-нибудь сама разберусь, кому принадлежать!

Когда она начинала спорить, ей было все равно, кто перед ней: CEO международной корпорации или мексиканский убийца. И если убийца, то голый он, одетый или с пистолетом за поясом. Если поединок на словах — она должна победить.

— У нас так дела не делаются! — яростно отрезал Сантьяго. — Если два мужчины претендуют на женщину, они разбираются между собой!

— А ты на меня претендуешь?..

Аля замерла.

И он замер, не донеся бутылку с последним глотком пива до губ.

Его глаза, только что неистово сверкавшие во время спора, вдруг потемнели.

Взгляд переместился на ее полуоткрытые губы — Аля непроизвольно глубоко вдохнула, и он сполз к ее приподнявшейся груди.

Она проследила за ним и заметила коварство тонкой ткани ночнушки: ее потемневшие соски отменно под ней просматривались. И Змей это тоже заметил.

Под его темным взглядом они еще и затвердели, и его дыхание стало тяжелым.

Аля боялась шевельнуться, чтобы не усугубить ситуацию, но краем глаза заметила, что ему было очень, очень небезразлично то, что он видел.

Все-таки мужчинам сложнее скрывать свои чувства, и простыня не была для них помехой.

Взгляд переместился еще ниже — на край ночнушки, которую она поддернула в запале спора, и теперь она открывала белые колени и мягкими складками вычерчивала тени внизу живота.

Хотя в привезенном Сантьяго пакете было полтора десятка простых белых трусиков, Аля по привычке не надела белья, как обычно выстирав его на ночь.

Она почувствовала, как разливается по коже жар — и страх, и предвкушение, и напряжение, и замирает что-то в груди от неизбежности.

Сантьяго протянул руку — сердце остановилось на мгновение, чтобы забиться как ненормальное.

Но он только одернул подол, прикрывая ее колени, перекатился по кровати, отставил бутылку на тумбочку, щелкнул выключателем, погружая спальню в темноту, и закутался в простыню, отвернувшись от Али.

Молча. Так ничего и не ответив. Как это умеют в совершенстве мужчины.

14

Выспаться ей не дал собственный телефон, в несусветную рань запиликавший напоминалкой: «Рейс Канкун-Стамбул отправляется в 9:55, регистрация открыта». Аля схватила его в наивной надежде, что откуда-то, каким-то чудом, появился интернет, но календарь просто подхватил из почты письмо с электронным билетом и самостоятельно решил позаботиться о ней.

До Канкуна отсюда ехать часов двенадцать, не успеть даже чудом.

Если бы жестокие мексиканские боги были благосклонны к ней, сейчас она выбирала бы текилу и духи в дьюти-фри, потом спала, ела, пила неплохое вино, которое разливают «Туркиши», смотрела фильмы на экране в спинке переднего кресла, гуляла по стамбульскому аэропорту, пересаживалась на рейс до Москвы, ругалась на нерусских таксистов в Шереметьево и серо-черные пейзажи, несущиеся мимо, пока такси мчится по МКАДу.

Занималась бы всем тем, что так раздражает в отпуске, — этой неизбежной скучной суетой, которая всегда немного приглушает яркие впечатления и которую хочется отменить, изобрести телепорт.

На работе ждут только в понедельник, папа не ждет даже смс по прилету, подруги вечно путают все даты. Еще дней пять никто ее не хватится, но и потом — вряд ли.