Доктор Бладмани - Дик Филип Киндред - Страница 30

— Подумаешь, — обиженно сказал он. — Меня это не больно-то впечатлило. Просто, вы киснете здесь в своей глубинке, и вам это кажется настоящим чудом природы. А я исколесил все побережье, и навидался такого, что… — Тут он осекся. — Короче, этот пес — сущая ерунда. По сравнению с тем, что я видел, хотя, должен признать, зрелище довольно забавное.

Бонни, все еще смеясь, взяла его под руку.

— Ну да, конечно, вы ведь пришли к нам из большого мира. И видели все его чудеса, в этом вы правы. А что, собственно, вы видели, Барнс? Кстати, мой муж — ваш начальник, а Орион Строд — его. Зачем вы приехали к нам? В нашу глубинку. В эту сельскую глушь? Лично я считаю, что для жизни лучше места нет, у нас здесь стабильная община. И, как ни странно, у нас здесь есть и свои маленькие достопримечательности. Конечно, здесь нет никаких чудес и удивительных мутантов, как в больших городах, где уровень радиации был значительно выше. Зато, у нас есть Хоппи.

— Господи, — бросил Барнс, — да сейчас таких калек, как он, пятачок на пучок: они буквально повсюду.

— Тем не менее, вы согласились работать у нас, — пристально глядя на него, сказала Бонни.

— Я же говорил. У меня возникли политические разногласия с чинушами, которые возомнили себя королями в своем жалком королевстве.

Бонни задумчиво прокомментировала:

— Мистер Остуриас тоже интересовался политикой. И психологией, как и вы. —

Они все шли и шли, а она по-прежнему не спускала с него глаз. — Правда, он был куда менее симпатичным, чем вы. У него была такая, знаете, маленькая, похожая на яблоко голова. А когда он бежал, у него подкашивались ноги. Да, бегать ему не следовало. — Теперь Бонни как будто окончательно успокоилась. — Он изумительно готовил грибы — навозники и лисички. Впрочем, о грибах он знал все. А вы когда-нибудь пригласите меня на грибной ужин? Я уже так давно… мы пытались собирать их самостоятельно, но, как и предупреждала миссис Толлмен, ничего хорошего из этого не вышло, кроме расстройства желудка.

— Считайте, что вы уже приглашены, — сказал Барнс.

— Как, по-вашему, я привлекательна? — неожиданно спросила она.

Сбитый с толку, он промямлил:

— По-моему да… очень. — Барнс крепко сжимал ее руку, так, будто она была его поводырем. — А почему вы спросили? — осторожно осведомился он, чувствуя, как его охватывает какое-то неведомое, новое для него чувство. Оно было немного сродни возбуждению, но, в то же время было, достаточно холодным и рациональным, так что, возможно, и вовсе не напоминало чувство. Может, это была своего рода настороженность, разновидность интуиции. Сейчас он особенно остро ощущал и себя, и окружающий пейзаж, и все, что видел вокруг, короче, все аспекты окружающего мира, а в особенности свою спутницу.

В какую-то долю секунды Барнс со всей непреложностью понял — хотя тому не было видимых оснований, что Бонни Келлер совсем недавно крутила с кем-то роман, возможно с табачником Гиллом, или даже с мистером Три, или с Орионом Стродом; как бы то ни было, роман закончился, или почти закончился, и теперь она ищет нового партнера. Поиск ее был инстинктивным и практичным. Не приходилось сомневаться в том, что у Бонни за жизнь было множество романов, она явно была докой в этом деле, и прекрасно умела разговорить мужчину, чтобы понять, подходит он ей, или нет.

«Интересно, а я? — подумал Барнс. — Я подхожу, или нет? Не слишком ли все это опасно? Боже мой, ведь она сама сказала, что ее муж — мой начальник, директор школы.

Впрочем, возможно, все это просто игра воображения, поскольку слишком уж невероятным казалось, то, что эта крайне привлекательная женщина, входящая в руководство общины, и едва знакомая с ним, станет выбирать его таким… хотя, она еще не выбрала его, пока она всего лишь прощупывала почву. Его испытывали, но испытания он пока не прошел». В душе Барнса пробудилась мужская гордость, быстро сменившая холодное рассудочное чувство, охватившее его незадолго до этого. Извращенная сила этой гордости проявила себя почти сразу: теперь он уже больше всего на свете хотел добиться у этой женщины успеха, быть избранным, невзирая ни на какие риски. При всем при том, он не чувствовал к ней ни любви, ни сексуального желания — просто время еще не пришло. Единственное, что им двигало — это гордость, желание не быть отвергнутым.

«Странно, — подумал Барнс, — неужели я способен на такое. Неужели все так просто?» Сейчас его разум действовал на куда более низком, нежели обычно, уровне — примерно на уровне морской звезды, и был способен на одну-две простейшие реакции… не больше.

— Слушайте, — сказал он, — да где же этот ваш мистер Три? — Сейчас Барнс шел впереди Бонни, вглядываясь в поросшие деревьями склоны. Тут в низинке он заметил гриб, и бросился к нему. — Смотрите, — воскликнул Барнс. — Это называется рыжик. Замечательный гриб. К тому же и встречается нечасто.

Бонни Келлер подошла поближе, и опустилась возле гриба на колени, чтобы получше разглядеть его. Ему в глаза бросились ее обнаженные колени.

— Так вы собираетесь срезать его? — спросила она. — И унести с собой в качестве трофея?

— Да, я обязательно прихвачу его с собой, — ответил Барнс. — Но не в качестве трофея. Скорее, как изрядный довесок к сегодняшнему меню: я положу его на сковородку, добавлю масла, и поджарю.

Бонни сидела, расчесывая волосы, и впечатление было такое, будто она хочет что-то сказать. В конце концов, Барнсу стало не по себе, очевидно, она ждала от него каких-то слов, и тут ему вдруг пришло в голову — он буквально похолодел при этой мысли — что от него ждут не просто каких-то там слов; от него ждут поступка .

Они некоторое время смотрели друг другу в глаза, и теперь ему стало казаться, что Бонни тоже напугана, причем, не меньше его. Однако, ни он, ни она пока ничего не предпринимали, как будто каждый ждал, что первый шаг сделает другой. Ему вдруг пришло в голову, что если он вдруг коснется Бонни, она либо отвесит ему пощечину, либо убежит… и, кроме того, это может вылится в совершенно нежелательные последствия. Она вполне способна на непредсказуемые поступки; «Господи, да ведь они же убили моего предшественника. — Неожиданно его пронзила мысль: Неужели такое возможно? Может, она завела с ним шашни, а потом все рассказала мужу? Неужели это настолько опасно? Потому, что, если это так, моя гордость может отправляться ко всем чертям. Единственное, чего я хочу, так это выйти сухим из воды».

Бонни вдруг сказала:

— А вот и Джек Три.

Вниз по склону холма к ним сбегала собака, тот самый мутант, который, как будто, обладал способностью говорить, а следом за ним шел мужчина с изможденным лицом, сутулый, с округлыми плечами. На нем было потрепанное городское пальто и грязные серо-голубые брюки. «Во всяком случае, он ни сколечко не походит на фермера, — подумал мистер Барнс, — скорее он похож на средних лет страхового агента, заблудившегося в лесу, и плутавшего там с месяц, или около того». Лицо незнакомца покрывала иссиня-черная щетина неприятно контрастировавшая с белым, как мел, лицом. Мистер Барнс мгновенно почувствовал к этому человеку острую антипатию. Но только ли внешность мистера Три была этому причиной? Видит Бог, он за свою жизнь навидался и калек, и обожженных, и больных, как людей, так и животных… но нет, его реакция на мистера Три была основана на впечатлении от его неровной походки. Это была походка — нет, не здорового человека — это была походка человека страшно больного.

— Привет! — сказала Бонни, вставая.

Первой к ней подбежала собака, виляя хвостом, словно самый обычный пес.

— Я — Барнс, новый школьный учитель, — сказал он, поспешно вставая,

— А я — Три, — сказал больной, явно совершенно бессознательно, и тоже протянул руку. Взяв его руку в свою, Барнс ощутил, насколько она влажная, и тут же выпустил.

Бонни сказала:

— Джек, мистер Барнс — крупный специалист по купированию хвостов у подросших ягнят, всегда рискующих подцепить столбняк.

— Понятно, — кивнул мистер Три. Правда, впечатление создавалось такое, будто он делает это машинально, не сознавая, в чем дело. Нагнувшись, он потрепал пса по голове. — Барнс, — отчетливо произнес он, как будто стараясь вколотить в память пса это имя.