Горькие шанежки
(Рассказы) - Машук Борис Андреевич - Страница 42

— Тут уже совсем без огрехов заканчивать нужно, — пояснил он.

Вдруг от деревни донесся звук выстрела. Дед поднял голову от плуга. Грянул еще один выстрел, а за ним еще…

— Чего эт они разбаловались? — удивился дед. — Прям канонада…

— Наверно, по мишеням стреляют, — сказал Шурка.

Он стегнул Квелого и повел его к последнему заходу. А в деревне грохотали выстрелы. Потом стали стрелять на казарме, на станции…

И тут Шурка увидел бегущих по дороге ребятишек с сумками, что-то кричащих и размахивающих руками. «Че они, с ума посходили?» — со взрослой серьезностью подумал он.

От кучки бегущих ребят отделились двое. Шурка узнал Цезаря и Тараску Пронова из деревни. Тараска, размахивая прутком, кричал:

— Кончай работу-у! Победа-а!

Дед с Шуркой замерли, ожидая подбегавших гонцов.

— Седни не учимся, Шурка! — орал Тарас. — Нина Васильевна всех, всех отпустила!

— Победа-а! Победа-а! — кричал, не переставая, Цезарь. — Война кончилась!

Дед расслабленно опустил плечи, долгим взглядом посмотрел на село, где, не переставая, грохотали выстрелы, и, смахнув со лба пот, медленно проговорил:

— Значит, одолели проклятого…

— Деда, сбирайтесь в деревню! Сразу айда! — тараторил Тарас. — Так тетка Мария, председательша, сказывала. Митинг там будет! А ишшо велено всем развешивать красные флаги. Всем, всем чтобы…

— Ой, а дядька Фрол чего учудил! — торопился с новостями и Цезарь. — На крыльце конторы на одной ноге пляшет… И руками об пол хлопает. И еще потом пляшет. А сам пла-а-ачит! Как маленький!

— Папка-то наш, — кивнул Тараска, — уже целый патронташ, поди, выпалил. Салют, говорит! И другие все салют делают! Бегите туда, а нам еще вон сколько успеть надо…

Подхватясь, ребятишки кинулись от огорода, прямиком через покос на казарму. Там уже слышалось чье-то веселое пение, громкий говор, голоса, смех. А из деревни, вперемежку с выстрелами, долетали переливы гармошки, о которой в последнее время только по праздникам вспоминали.

И Шурке, переполненному этой всеобщей радостью, так захотелось туда, к людям, чтобы все увидеть, узнать и запомнить, что он даже вздохнул.

— Иди, иди играй, Шурка, — выпрягая из плуга коня, дрогнувшим голосом проговорил дед. — Седни можно… Святой день седни, внучек…

Шурка вгляделся в деда и в уголке его глаза заметил слезу.

— Иди, Шурк, иди. Седни победа…

— А ты?

— Земля ж у нас вспахана. Зерно сеять надо…

Отбежав немного, Шурка оглянулся на черную, отдающую мягким парком деляну. Около нее оставалась телега, рядом с нею темнели плуг и узел с заморской пшеницей, а дед уже впрягал Квелого в борону…